— Как думаешь, Мэнди, выйдет из меня рок-певица? — спросила она, извиваясь в такт музыке.

— Непременно, — сказала я.

Таня и одевалась как рок-певица — блестящие шорты и потрясающий фиолетовый с искрой топ, который ей очень шел. Она красила веки фиолетовым, рисуя завитки, поднимающиеся к самым бровям. Однажды она взяла мои фломастеры и расписала руки и ноги забавными татуировками — цветы с человеческими лицами, скачущие единороги, ведьмы, творящие заклинания. Она вывела вокруг тонкого запястья чернильно-синий браслет и попросила меня нарисовать на ее пальцах кольца с красными рубинами, зелеными изумрудами, фиолетовыми аметистами и синими сапфирами.

— Сделай и мне татуировку, Таня, — взмолилась я.

— А что скажет твоя мама? — покачала головой Таня, но взяла красный фломастер и щекотно нарисовала что-то на внутренней стороне моего запястья. Сердечко, обведенное волнистой линией. Переплетенные имена внутри — Таня и Мэнди. У меня закружилась голова от гордости и счастья.

Перед самым приходом мамы я залепила рисунок пластырем и сказала, что поцарапалась. Весь вечер, когда никто не видел, я отлепляла пластырь и разглядывала сердечко. Перед сном мама заставила меня принять ванну, пластырь отклеился, и рисунок смылся.

На следующий день я вооружилась фломастерами и попросила Таню нарисовать мне новое сердечко. Тане тоже нравилось рисовать всякие художества своим механическим карандашом. Мы придумали целую историю о двух девушках, которые вдвоем колесили по свету. В этой истории Таню звали Танита Лав. Меня — Миранда Радуга.

По правде говоря, я колебалась, не зная, примет ли Таня мою Миранду всерьез, — Миранда была мне очень дорога. Но Таня и не думала надо мной смеяться.

Вначале у Миранды и Таниты не было ни гроша за душой. Они ездили по миру автостопом и спали под открытым небом, но затем Лав начала петь, выпустила успешный альбом и стала богаче Мадонны. Они с Мирандой остались лучшими подругами. Им принадлежал верхний этаж шикарного дома, обставленный белой мебелью. Там были белые ковры, белая кровать в форме сердца и бассейн на крыше, в котором плескались настоящие дельфины. Танита и Миранда путешествовали по свету в личном белом лимузине…

Таня оказалась такой замечательной выдумщицей, что я попросила ее записать нашу историю, чтобы я могла выучить ее наизусть.

«Жыли были две девачки», — мучительно вывела Таня.

Я ничего не сказала. Но лицо выдало меня.

— Знаю, знаю, пишу я не ахти, — сказала Таня. — Я трудно обучаемая. Из-за всего, что случилось с мамой, и вообще. И у меня дизлексия. Знаешь, что это такое? Это значит, мне тяжело учиться читать и писать. Но это не значит, что я тупая.

— Ты очень умная, — быстро вставила я.

— Я не могу быть тупой, потому что я легко запоминаю все эти умные слова, даже самые длинные. Я просто не умею их правильно писать.

— Хочешь, я тебя научу? — предложила я.

Но ничего не вышло. Я стеснялась указывать Тане на ее ошибки. А когда указывала, она заливалась краской.

— Да ну, скукота! На дворе каникулы. Кому охота заниматься в каникулы? Идем, пробежимся по магазинам.

— Не надо!

— Давай, Мэнди, сколько можно сидеть взаперти!

— Мы не успеем вернуться до прихода мамы.

— Твоя мама приходит только в половине второго. У нас уйма времени. Скажи, почему ты не хочешь пройтись по магазинам?

— Сама знаешь, — в отчаянии сказала я.

— Ты о чем?

— Я не хочу, чтобы ты… чтобы ты…

— Чтобы я что?

— Сама знаешь.

— Понятия не имею. Скажи же наконец. — Таня уже застегивала туфли.

— Чтобы ты… брала чужие вещи.

Таня выпрямилась на каблуках, уперев кулаки в бедра.

— Но я всегда и тебе подарок беру, — сказала она.

— Я знаю, и все же… Я страшно боюсь. Не надо так больше делать.

— Послушай, все будет в порядке. Я знаю, что делаю. Я не попадусь, честное слово. Я очень осторожна.

— Но… но так нехорошо, — выдавила я, чуть не плача.

— Да ну? — сказала Таня. — Брось.

— Это воровство.

— Знаю, что воровство. Но магазину от этого не хуже. Они специально завышают цены, чтобы не было убытка от воров. И скажи, как еще мне прибарахлиться? Старушка Пэт не спешит давать мне денег, хоть ей и платят приличную сумму, чтобы она за мной присматривала. Тебе легко быть пай-девочкой, тебе родители покупают все, что ты ни попросишь.

— Я знаю. Прости. Не злись на меня, Таня. Если хочешь, идем по магазинам, — пролепетала я со слезами на глазах.

— Мне уже расхотелось, — сказала Таня. — Ты все испортила. Когда я брала вещи для Кармель, она прыгала от радости и говорила, что я лучшая сестра в мире. Нам было так весело вместе. А ты просто зануда, Мэнди Уайт.

Она упала на кровать, пряча от меня лицо.

— Таня, пожалуйста, прекрати, — попросила я, всхлипывая.

Я не могла поверить, что одним словом все испортила. Мне хотелось язык себе откусить.

Раздался стук в дверь, и в щель просунулась голова миссис Уильямс.

— Мне послышалось, кто-то плачет! Что стряслось, Мэнди?

— Ничего, — солгала я, подвывая от плача.

Миссис Уильямс метнула взгляд к кровати.

— Поссорились? — поняла она. — Таня, что случилось?

Таня не шевельнулась.

— Не расстраивайся, Мэнди, — сказала миссис Уильямс. — Идем на кухню. Выпьем чаю с пирожными.

— А как же Таня?

— Успокоится и придет к нам.

Я была уверена, что миссис Уильямс ошибается и Таня больше не придет. Я не могла пить чай из-за подступающих рыданий. Саймон подковылял и сел у моих ног, разглядывая меня с любопытством. Следом подполз Чарли. Он хныкал без умолку. У него резались зубки. По подбородку текли потоки слюны. В соседней комнате заревел малыш Рикки.

— Что-то вы все сегодня расклеились, — сказала миссис Уильямс. — Из-за чего вы поссорились с Таней?

— Мы не ссорились, — упрямо сказала я и высморкалась.

— Мы не ссорились, — повторил знакомый голос.

Таня процокала на кухню.

— Я бы тоже не отказалась от чая, Пэт. И от шоколадного печенья. — Она наклонилась и пощекотала живот Саймона. — Слопаем по печенью, дружок?

Саймон радостно завизжал и засмеялся. Чарли захныкал, требуя к себе внимания. Таня подняла его на руки и закружила над головой. Чарли запищал от удовольствия.

— Дождик-дождик, перестань, ты меня вымочишь до нитки, — сказала Таня, опуская ребенка и вытирая лицо.

Она перевела взгляд на меня.

— И ты куксишься! Что стряслось, Мэнди?

— Таня, Таня, — всхлипнула я. — Давай помиримся.

— Мы и не ссорились, глупенькая, — сказала Таня, промокая мое лицо кухонным полотенцем. — Держи, вытри слезы.

— Идем в магазин, — сказала я.

— Нет, давай посидим дома, — сказала Таня, откусывая печенье. — А завтра посмотрим.

Я решила, что с этих пор буду на все закрывать глаза. Что бы она ни делала, я не могу ее потерять. Даже если она ворует вещи из магазинов.

И все-таки на следующее утро, когда мы выходили из дома, я была страшно напугана. Таня внимательно на меня посмотрела.

— Что случилось?

— Ничего! — быстро сказала я, силясь улыбнуться.

— Ну же, расскажи подруге, что тебя гложет, — сказала она, щекоча мой подбородок, будто я была Чарли.

— Прекрати! — засмеялась я преувеличенно громко.

Мне очень хотелось доказать ей, что со мной весело.

Возможно, Таня плохо разбирала написанные слова, но она отлично угадывала мое настроение.

— Мэнди, все будет хорошо, — сказала она. — Если тебе так легче, я обещаю, что больше не буду ничего красть для тебя.

Честно? — спросила я с огромным облегчением.

— Но я не обещаю, что не буду ничего красть для себя, — с ухмылкой сказала Таня. Она обняла меня за плечи. — Ты не бросишь из-за этого со мной дружить?

— Ты лучшая подруга на всем белом свете! — горячо откликнулась я.