========== 1 ==========

Складывалось ощущение, что конец похож на то, как всё начиналось. И так было правильно. Гермионе нравилось, когда события замыкались в кольцо подобно этому случаю. Это напоминало о том, что жизнь представляет собой систему шаблонов – порядок просматривается даже в хаосе. Дарило чувство, будто она сама хоть что-то контролирует, пусть даже очевидным было то, что всё с ее же подачи летит в тартарары.

Жизнь умела преподносить сюрпризы. Гермиона понятия не имела, как же круг умудрился стать таким непредсказуемым, но так уж вышло. Возможно, всё дело в том, что он никогда не останавливался – даже тогда, когда ты готов был поклясться чем угодно, что он просто обязан замереть. Потому что места, где – ты божился! – никогда больше не будет твоей ноги, оказывались теми точками, в которых, в конечном итоге, ты себя и обнаруживал. А может, причина в том, что мы выкидываем из памяти поступки, что совершили, людей, которых любили, то, кто мы такие и кем стоило бы стать. Мы не хотим забывать об этом, но забываем, пока вновь не вернемся назад. И вот тогда вспоминать очень больно.

Прогулка по этому этажу больницы не пугает возможным нападением. Скорее всего, из-за того, что где-то внутри все мы знаем, как абсолютно, непростительно и исступленно безумны сами, – и лишь секунды всегда отделяют нас от совершения большой, огромной, монументальной ошибки, которая бы это доказала.

Наверное, дело в захлестнувшей вине. Она жарко пузырилась у Гермионы в крови и наверняка растекалась по лицу. Заливала пОтом. Глазам было тяжко – давил груз эмоций и слез. И наверняка всё это выплеснулось прямо на него. Он всегда умел быстро анализировать, изучать информацию и приходить к верному решению. Он, замерший в шортах посреди кухни, полный утренней неряшливости и расслабленности, небрежно держащий чашку. И она, дрожащая у двери под гнетом всей этой навалившейся тяжести.

Не было произнесено ни слова. Лишь полные опустошения шаги до двери, откуда он аппарировал босой и почти голый. Ему потребовалась неделя, чтобы вернуться назад, – посреди ночи, чернее тучи. И это сломало ее ровно пополам.

2003: «Знаешь, они гиганты, которые зарождаются из крошечного зернышка…»

Гермиона бросила на стол свою стопку папок и пергаментов, выдвинула стул.

– Всё так же бесишься из-за этого совещания?

Она села, кинув взгляд на лицо Драко Малфоя – тот просматривал содержимое какого-то файла. Волосы убраны назад, но не при помощи того средства, которым он обильно пользовался в юности. Гермиона подозревала, что дело в специальных чарах, которые позволяли его прическе держаться, но выглядеть при этом естественно. На менее официальных мероприятиях и вечеринках его шевелюра была тщательным образом взъерошена: профессиональный подход сочетался с небрежностью и свободой. Ее бесило то, как он справился с этой проблемой. Раздражало, что его одежда и стрижка были продуманы до мелочей в любое время дня и ночи.

– Так же?

– Ты распиналась во вторник двадцать минут. Я даже опоздал на свою встречу.

Этим он попрекал ее уже три дня.

– Не распиналась – я очертила круг проблем, которые надо было решить их исследовательскому отделу, и предложений, как лучше справи…

– Именно, – он поднял голову и посмотрел на двух входящих мужчин, появление которых не подразумевало начало встречи.

– Возможно, тебе не стоит назначать встречи так близко к предполагаемому времени завершения совещания.

Она пришла к выводу, что его пальцы тоже ее раздражают. Ногти были короткими, гладкими и чистыми, а пальцы длинными. Длинными и… отвлекающе длинными.

Малфой окинул ее взглядом, переворачивая страницу в документе.

– Или мне стоит прекратить вкладывать деньги в такое количество предприятий, для которых ты проводишь исследования. Начинаю думать, что ты меня преследуешь.

Она фыркнула, – ответом ей стала его вздернутая бровь, – и открыла свою папку.

– Честно говоря, начинаю сомневаться в разумности принятия предложений каждый раз, когда сталкиваюсь с тобой в одной и той же фирме. Вот они, недостатки работы привлеченным специалистом.

– На самом деле мне это видится выводом, – она с удивлением посмотрела на него, и Малфой ответил ей взглядом, будто бы всё и так было ясно. – Ты достаточно умна, Грейнджер. Принимаешь обоснованные правильные решения. Это еще одно доказательство того, что я поступил верно, вложившись или присоединившись к управлению.

– Ого. Так тебе нравится получать мое одобрение своих бизнес идей? – спросила Гермиона и с трудом сдержала улыбку, когда Малфой покосился на нее.

– Едва ли. Чаще ты присоединялась уже после того, как я инвестировал деньги, чем я – после твоего заключения. Если кто-то ищет…

– Сомневаюсь. Мы оба вовлечены в… сколько там? Одиннадцать компаний? Двенадцать?

– Наш рекорд? Девятнадцать. В данный момент? Девять.

– Как ты всё это помнишь?

– Мое ведение учета безупречно, – пробормотал он.

– Благодаря твоему секретарю. Личному ассистенту…

– У меня нет личного ассистента.

– Рой?

Он взглянул на нее, прищурившись, уголок его рта дернулся.

– Зовешь моего бывшего помощника по имени?

Гермиона сверкнула глазами.

– Если ты не…

Он выпрямился, поднял глаза к потолку и облизал губы.

– Ах да, банкет по случаю двадцатилетней годовщины Карлсон и Фегга… Или нет. Ежегодное мероприятие Вебшука…

– Ты имеешь в виду то самое, где Роя поймали с дочкой одного из членов правления, вследствие чего тебя чуть не вышибли из совета директоров? Пока ты не напомнил им, что их мнение о твоей неспособности оценить человека, по-видимому, повлияло на твое решение…

– Я покинул компанию, – грубо оборвал ее Малфой. – Сам.

Она помнила. Стоило Малфою отозвать свои инвестиции, Вебшук урезали всё, что возможно, не тронув только жизненно важные проекты. Гермиона потеряла свой контракт через две недели после того, как они потеряли Малфоя. И она не собиралась об этом распространяться. Будет хранить горькое молчание, как делала это вот уже четыре месяца. Наверное, сложившиеся тогда обстоятельства можно было понять. В конце концов, они с Малфоем работали вот уже три года. И это был единственный раз, когда он покинул компанию внезапно.

– Тема, вызывающая раздражение, обычно отлично отвлекает внимание, но я не такой, как все, Грейнджер. И ты все еще не ответила, как вышло, что ты зовешь моего бывшего ассистента по имени. Только если мне не стоит принять твое молчание…

– Не ответила? Неужели? Ах, ты прав. Это от того, что ты суешь нос не в свое дело, и ответ тебя не касается.

– Конечно же касается. Я должен знать, если ты постараешься соблазнить всех мужчин, с которыми контактируешь по работе.

Он взглянул на нее с показной скромностью, и ее щеки вспыхнули, несмотря на все попытки сохранить хладнокровие. Гермиона выдавила улыбку, которая наверняка не вязалась с ярким румянцем.

– Я с трудом могу вспомнить имена большинства мужчин, с которыми сотрудничаю. Что уж тут говорить о соблазнении.

Он приподнял бровь.

– Но мое все же помнишь.

Она пожала плечами, облизала губы и, наверное, придумала сама себе, что его глаза скользнули к ее рту.

– Не думай, что это хорошо. Тебя достаточно тяжело забыть.

Потребовались множество стычек, трудных откровений и необходимость видеть друг друга по несколько раз в неделю в течение последних трех лет, чтобы добиться тех отношений, что сейчас установились между ней и Малфоем. Казалось очень странным спокойно сидеть возле Драко Малфоя, почти легко с ним взаимодействовать, – но это ощущение необычности возникало только тогда, когда Гермиона начинала обо всем этом задумываться. Грустным фактом было лишь то, что она встречалась и общалась с Малфоем чаще, чем со своими друзьями. Рон всегда говорил, что ничего хорошего не выйдет, если работать так много.

Но трагедии не было – по крайней мере, она больше не думала об этом в таком ключе. Вообще-то Гермиона дошла до того, что на совещаниях высматривала его лицо, полагала естественным их постоянные перебранки и искала Драко на мероприятиях. Она готовила остроумные ответы для последующих встреч с Малфоем, возникающая тишина перестала казаться неловкой, и Гермиона больше не считала ненормальным то, что она теряла счет времени всякий раз ссоря… э-э, обсуждая с ним что-то. Малфой все еще раздражал ее до глазного тика, и вряд ли кто-то другой мог так быстро вывести ее из себя, но неприкрытую враждебность и ярость они отбросили около года назад.