Следует отдать должное французам они правильно оценивали сложившееся соотношение сил и ясно сознавали, что далеко не все лелеемые ими мечты удастся претво рить в жизнь. Поэтому Франция справедливо полагала, что иметь своим соседом Эфиопию гораздо удобнее и безопаснее, чем Англию, что было очень скоро доказано на практике весьма досадным для самолюбия Франции знаменитым инцидентом в Фашоде.
Французский резидент при дворе Менелика II Лягард, даже не прибегая к двусмысленным и туманным намекам, дал понять негусу, что правительство Франции отнюдь не собирается чинить ему препятствий, если он пожелает отодвинуть свои границы на юге и юго-западе.
Впрочем, негус не нуждался в подобных разрешени ях или поощрениях. Он прекрасно понимал, что, овладев свободными территориями, англичане двинутся даль ше — в Эфиопию. Менелик не скрывал своих притязании на земли, примыкавшие к западным и юго-западным границам Эфиопии, и старался использовать соперниче ство Англии и Франции.
Специальное посольство Великобритании, возглавляемое Реннелом Роддом, было принято императором, мяткп говоря, прохладно. Менелик на переговорах заявил, что Эфиопия считает своими территории, расположенные между четырнадцатым и вторым градусами северной широты и от побережья океана на востоке до правого берега Белого Нила на западе, и что он, император, будет отстаивать эти свои притязания.
По возвращении посольства в Англию ее правительство поспешило принять меры, которые должны были помочь осуществить намеченные планы. Двадцатитысячный корпус англо-египетских войск под начальством генерала Китчнера после захвата Хартума предполагалось двинуть дальше на юг, а навстречу ему, с юга, из Уганды должен был направиться отряд майора Макдональда и занять все верхнее течение Белого Нила, течение реки Джубы и устье Омо. Таким образом, англичане намеревались захватить не только все земли, прилегающие к верхнему и среднему течению Нила, но и области, непосредственно граничащие с Эфиопией. Однако этим замыслам не суждено было осуществиться, и не только потому, что взбунтовались солдаты Макдональда, махдисты упорно сражались в Судане, а буры отвлекали силы Англии в Трансваале.
Менелик уже давно с тревогой следил за интригами колониальных держав и за тем, как они порабощали свободные племена и народы. Еще в 1891 году негус весьма твердо и определенно заявил, что не останется сторонним и пассивным наблюдателем, если европейские державы станут делить между собой некогда принадлежавшие Эфиопии земли. Менелик решил восстановить древние рубежи страны на западе и юге вплоть до правого берега Белого Нила и озера Виктория. И эти свои намерения Менелик неуклонно проводил в жизнь. За последние десять лет территория Эфиопии удвоилась.
Император Эфиопии хотел показать англичанам и французам, что он не только претендует на территории между Белым Нилом и Индийским океаном, но и Е состоянии подтвердить свои намерения действием. К берегам Белого Нила отправлялись три экспедиции. Рас Меконнен с тридцатитысячным отрядом шел на завоевание области Бени-Шенгул, правитель которой Абдурахман хоть и высказал желание мирно покориться, но так и не явился в Аддис-Абебу. Армия дадьязмачей Тасамы и Демесье должна была идти к нижнему течению Собата и к Белому Нилу. И, наконец, рас Вальде Георгис, правитель недавно завоеванной Каффы, двигался на юго-запад, чтобы присоединить к империи все свободные территории, утвердиться на озере Рудольф и выйти на крайний южный рубеж империи — на второй градус северной широты. Император охотно делился с Булатовичем планами предстоящих доходов. Если они увенчаются успехом, то Англия вряд ли отнесется к этому спокойно. Так что столкновение с Англией император предвидит и готовит ся к нему. Почему он советуется с русским офицером? Потому что у России нет в Африке корыстных интересов, она не участвует в дележе того огромного пирога, который зовется Африкой. В то же время в борьбе Эфиопии с европейскими державами России, конечно же, выгоднее победа Эфиопии, так как вряд ли она желает усиления Англии.
Менелик поинтересовался, как русский офицер относится к его завоевательным планам.
Булатович много размышлял об этом. Непрекращаю щиеся войны в Африке будоражили Европу. И Булатович считал, что в стремлении расширить пределы своих владений Менелик делает новый шаг к утверждению и развитию своей империи, которая издавна объединял;! все родственные племена на Абиссинском нагорье и нес ла им свою, более высокую культуру. Поэтому русские не могут не сочувствовать этим намерениям Менелика Но есть здесь кроме политического еще и нравственный аспект. Хотя сам он, Булатович, европеец, он не может закрывать глаза на то, к чему ведут завоевания европейцами отсталых племен. Покорители обращают поко ренных в рабов или вовсе истребляют, как это было с индейцами Америки.
Эфиопия же проводит иную политику на завоеванных землях. Ни одно племя не стерто ею с лица земли. По коренный народ сохраняет свои обычаи, вору, свою самобытность. Через Эфиопию к недавно еще диким племенам, несомненно, придет впоследствии более высокая культура.
— Мы, русские… — сказал Булатович, — не можем не пожелать единоверческому нам народу, чтобы он приобщился к лучшим завоеваниям европейской цивилизации, сохранив за собой свободу, независимость и тот клочок земли, которым владели его предки и который у него котят отнять наши алчные белые собратья.
В конце беседы Менелик предложил русскому офицеру отправиться в военный поход с одной из экспедиций Это было как раз то, чего Булатович тщетно добивался в свой прошлый приезд. Конечно, он готов выехать и если императору будет угодно, то хотел бы побывать в Каффе. Ведь войско Вальде Георгиса пойдет по совершенно неисследованным землям. Ни один европеец до сих пор не проникал дальше северных границ Каффы.
Каффа до завоевания ее Эфиопией была надежно защищена от путешественников не только горами и джунглями, но и своими законами, по которым ни один чужестранец не мог переступить ее границ, а купцов, вывозивших из Каффы золото, кофе и слоновую кость, пускали лишь в приграничный город Бонга.
Кроме того, маршрут похода Вальде Георгиса позволял Булатовичу решить одну из неразгаданных географических тайн куда впадает одна из главных рек Эфиопии Омо? В озеро Рудольф или в Нил? Если Омо — не верховье Собата, то где его истоки?
Император Менелик вручил Булатовичу письмо, адресованное Власову. К тому времени Власов прибыл уже в Джибути и как глава дипломатической миссии, в состав которой входил Булатович, должен был дать согласие на эту поездку.
Ждать, когда Власов прибудет в Аддис-Абебу, времени не оставалось. Выступление Вальде Георгиса из Андрачи, столицы Каффы и резиденции раса, было назначено на первые числа января. Необходимо срочно ехать в Джибути, а затем, вернувшись в Аддис-Абебу и собрав отряд, отправляться в Каффу. И весь этот путь, длиной две тысячи километров, нужно было проделать за полтора месяца.
Не медля ни дня, сразу же после аудиенции у Менелика, Булатович выехал в Джибути. При нем не было ни багажа, ни запасов продовольствия — только бурка для защиты от ночных холодов да оружие. На двенадцатый день в Баяде, что в шести часах пути от Джибути, он встретился с русским посольством, направлявшимся в Аддис-Абебу.
Булатович рассказал Власову о том нетерпении, с которым негус ожидает русского посла, и вручил ему письмо Мепелика и свою докладную записку, которая сразу же вводила Власова в курс всех событий, происходивших в Эфиопии.
В секретном донесении в Петербург, посланном из Харара, Власов писал: «Так как Менелик, в сказанном Письме своем, выразил желание, чтобы поручик Булатович сопровождал южный отряд его войск, высылаемых через Каффу, к истоку озера Альберт и далее к Ладо, на Ниле, то есть состоял в самой интересной, важной и трудной из четырех экспедиций, предпринимаемых Абиссиниею к верховьям Нила, то я не счел себя вправе отказать на то в моем согласии. Причем строго внушил Булатовичу воздерживаться от какого-либо активного участия в делах абиссинцев, ограничиваясь ролью лишь частного зрителя».
