Джуба, насчитывающая тысяч десять жителей, по территории равна Парижу. Широкие улицы с далеко отстоящими друг от друга бунгало Скрыты в зелени бугенвиллей.
Проходим мимо обветшалого, с покосившимися деревянными балкончиками здания. К крыше прикреплены флаги: британский и египетский. Египет тут, впрочем, только по старой памяти. Суданом на самом деле управляют английские чиновники, являющиеся полными хозяевами страны. Однако они предпочитают оставаться в тени и приводить в исполнение свои указания через навербованных среди местного населения лиц в соответствии с мудрым принципом косвенного управления [16].
В километре от этого здания — широкая площадь, на которой суданские унтер-офицеры с татуированными щеками обучают новобранцев местной полиции. Обучение они сопровождают громкими криками и бранью. Раз-два, раз-два. Тучи пыли. Мы спешим прочь, к рынку. Тут толпится множество народу. Впервые видим нилотов, голых великанов, покрытых серой золой и вооруженных толстыми дубинками. Они собираются группами и сидят на маленьких скамейках, с которыми никогда не расстаются во время своих долгих странствий. На базарной площади Джубы они сидят тихо и неподвижно, находясь целиком во власти каких-то мечтаний.
Нилоты делятся на три основные группы — динков, нуэров и шиллуков. Они живут на заболоченных землях к северу от Джубы. У них большие стада крупного рогатого скота. Это гордые, привыкшие к независимости люди. Миссионеры могут похвастать лишь очень небольшим числом обращенных в христианство нилотов.
Продолжая прогулку по Джубе, попадаем в торговый квартал. Тесные ряды лавок жмутся к самому Нилу. Большинство из них принадлежит арабам.
В странах Восточной Африки 80 процентов торговых операций сосредоточено в руках выходцев из Индии. Однако в Судане лавочников индийцев совсем нет. Здесь торговлю ведут арабы в тюрбанах и белых одеждах. Кроме того, в этой стране много мелких торговцев греков родом из Каира и Александрии, обремененных большими семьями. Они живут очень скромно, мечтают скопить денег и когда-нибудь возвратиться на родину. В Судане язык суахили, который мы уже начали осваивать, уступает место арабскому, господствующему далее вплоть до Средиземного моря. К сожалению, этот язык имеет множество диалектов, и между арабским языком Судана и Египта больше разницы, чем между французским и итальянским. К счастью, всюду в учреждениях говорят по-английски. Вскоре мы отправляемся путешествовать в страну абукайев. Об этой поездке у нас сохранилось неприятное воспоминание, отнюдь не по вине самого народа, ее населяющего. Мы опрометчиво не захватили с собой полог-палатку, и нас все ночи напролет буквально пожирали комары, не давая сомкнуть глаз до утра. Настоящий кошмар. Весь день клюем носом — состояние мало подходящее для ознакомления с краем. Наше единственное утешение — отсутствие мухи цеце: оказывается, это страшное насекомое не водится на юге Судана. По возвращении в Джубу узнаем, что из Парижа прибыли и ожидают нас в таможне запасные части для каяка, пострадавшего на порогах Кагеры. В ту же минуту — сигнал боевой тревоги! Разобранный каяк вынимается из чехла, части его раскладываются на площадке, и Жан, великий мастер по части снаряжения, принимается за дело. Мы в меру своих сил стараемся ему помочь.
Новые встречи с крокодилами и бегемотами
На следующий день все, наконец, готово. Весело относим на пристань три отремонтированных каяка. Джон впервые поднимает на своей лодке шелковый флаг клуба исследователей Лос-Анжелоса, на котором зеленым и красным вышита "Санта Мария" Христофора Колумба. Чтобы не остаться в долгу, мы с Жаном поднимаем трехцветные флажки туристского клуба Франции. Отплываем из Джубы при самых благоприятных обстоятельствах: течение быстрое, ветра нет.
Мы по крайней мере на месяц опаздываем против расписания, которое наметили себе при отъезде, и нам не дает покоя мысль об остающихся четырех тысячах семьсот восьмидесяти километрах и малом сроке в нашем распоряжении; до лета остались считанные месяцы, а Нубийскую пустыню мы непременно должны миновать до июля, если не хотим погибнуть от жары и песчаных бурь. Делаем подсчет. На календаре уже 30 января, следовательно, у нас осталось меньше шести месяцев.
Ниже Джубы Нил сразу расширяется. На этом участке много излучин и песчаных отмелей, на которых десятками лежат крокодилы. Течение хорошее, около семи километров в час. Однако далее на протяжении более двух тысяч километров Нил течет по ровной местности — Великому суданскому плоскогорью[17].
За день проходим по пятьдесят-шестьдесят километров. Нажимаем вовсю — привалы сведены к минимуму, ночлег устраиваем только с наступлением темноты. Берега всюду открытые, и найти подходящее место для лагеря нетрудно. По вечерам у нас болят плечи, кисти рук и суставы пальцев. Изрядно вымотавшись, засыпаем как убитые. Ночи проходят спокойно, так как почти повсюду вдоль реки расположились рыбаки или пастухи со своими стадами, и это заставляет крупных хищников держаться на почтительном расстоянии.
Зато бегемотов по-прежнему много, а крокодилы кишмя кишат. Плывем быстро и иногда застигаем врасплох крокодилов, сгрудившихся на песчаных отмелях, но, как всегда, чудовища не проявляют никакой враждебности и осмотрительно исчезают в глубине вод. Если берега повыше, держимся от них подальше, так как случается, что крокодилы греются там на солнце и при нашем появлении плюхаются прямо оттуда в реку. Того и гляди — свалятся на голову.
Однажды крокодил сыграл со мной скверную шутку, которую я долго буду помнить. Это случилось недалеко от Джубы. Преспокойно плыву вдоль песчаной отмели, задевая дно веслом. Вдруг резкий удар обрушивается на мой каяк. Меня подкидывает в воздух и чуть было не выбрасывает из лодки, которая при этом сильно накреняется и зачерпывает бортом изрядное количество воды. Опешив от неожиданности, силюсь поскольку возможно выровнять каяк, но тут второй толчок, такой же сильный, как и первый, но с противоположной стороны. На какое-то мгновение лодка выравнивается, и мне удается удержаться в ней. Атака, продлившаяся всего несколько секунд, так же внезапно прекращается, как и началась. Я оглядываюсь вокруг: нигде ничего не видно, на воде ни малейшего волнения. Вытащив каяк на песок, убеждаюсь в том, что его покрышка цела — она великолепно выдержала удар.
Очевидно, лодка наткнулась на крокодила, лежавшего на дне реки. Ударом хвоста он подбросил каяк, словно перышко. Предпочитаю не думать о том, что стало бы со мной, не удержись я в лодке.
Оказывается, нужно плыть не только подальше от берегов, откуда на голову могут свалиться крокодилы, но и от песчаных отмелей, где животные лежат на дне.
В дальнейшем такие столкновения происходили неоднократно и всякий раз оканчивались благополучно — мы отделывались испугом. Сомнительно, чтобы эти встречи доставляли удовольствие и самим крокодилам.
Бегемотов, порой также причинявших нам неприятности, очень много в реке. В этом районе течение Нила быстрое, поэтому мы появляемся из-за поворотов неожиданно, не давая бегемотам времени спрятаться.
Как-то мы вплыли в протоку, где островки и отмели почти загородили течение, оставались свободными лишь узкие рукава. Уже стемнело. Торопясь добраться до поста, указанного на наших картах, и как всегда слепо уверенные в своей счастливой звезде, идем хорошим ходом. Вдруг у выхода из излучины оказываемся перед стадом бегемотов, расположившихся посреди протоки. Животные заметили опасность одновременно с нами, поднялись на ноги и повернулись в нашу сторону со злобным хрюканьем. Как ни привыкли мы к бегемотам, но сейчас изрядно струсили. Да и нельзя не испугаться при виде огромной морды с пастью, вооруженной клыками, изогнутыми, как бивни. Стараемся притормозить. Что делать? Справа стена папирусов не позволяет пристать к берегу, слева — островок, также огородившийся барьером из папирусов, посредине — бегемоты. Остается попытаться осторожно проплыть мимо них как можно ближе к берегу. Впрочем, раздумывать нет времени — течение с каждой секундой приближает каяки к стаду.
