Картина написана в чисто византийском стиле. Присутствие здесь христианских святых объясняется, очевидно, тем, что во время арабского завоевания эти пещеры служили убежищем преследуемым христианам.

На расстоянии нескольких километров отсюда мы посетили храм, относящийся к эпохе Среднего царства. Он находится в пещере. Стены переднего зала, высеченного в скале, покрыты барельефами, выполненными с поразительным реализмом. Справа показана дань, уплачиваемая фараону его вассалами из отдаленных стран: здесь закованные чернокожие рабы, обезьяны, борзые собаки, пантеры, жирафы, страусы, львы, горы золотых обручей на подносе, бивни слонов, веера и прочее. Фриз с левой стороны изображает бытовые сцены. Женщина несет  двух  младенцев в корзине, привязанной на спине ремнем, совершенно так же, как это делают до сих пор жители у истоков Нила. Нубийка, сидя на корточках под пальмами "дум", готовит на костре обед. Возле нее резвятся дети. Несколько поодаль феллахи молотят на току зерно, другие подгоняют тяжело навьюченных ослов. Маленький ослик трусит рядом. Девочки с хворостинками пасут стадо гусей.

Эти сцены, высеченные четыре тысячи лет назад с такой непринужденностью, служат летописью повседневной жизни древнего Египта.

Крепость Ибрим

На следующий день посещаем Ибрим.

Это большая крепость, развалины которой возвышаются на сто метров над рекой. Как и повсюду, в Ибриме можно найти многочисленные следы разных эпох.

Разумеется, здесь высится египетский храм. За ним следуют римские укрепления — великолепно обтесанные и тщательно пригнанные камни, обнаруживающие работу подлинных мастеров строительного дела. На холме расположилась христианская церковь с колоннами и высеченным у входа иерусалимским крестом. Наконец, идут сложенные из необожженного кирпича стены и строения более поздней эпохи — свидетели того, что прочные архитектурные традиции древнего Египта и императорского Рима очень скоро были забыты в великом хаосе нашествий.

Рассказывают, что крепость Ибрим была занята босняцкими наемниками султана Селима, только что завоевавшего Египет. Это произошло в XVI веке. Триста лет спустя тут нашли убежище и удержались мамлюки, которых изгнал из Каира Мухаммед Али, основатель династии, прекратившей свое существование с Фаруком.

С дозорной тропинки, вьющейся по скале, сменявшие друг друга хозяева крепости могли любоваться чудесным пейзажем Нила, несущего свои голубые воды  сквозь узкое ущелье, склоны которого выжжены солнцем.

Напротив Ибрима, на другом берегу, прилепилась к скалам маленькая деревушка. Деревенский шейх встречает нас с традиционным местным гостеприимством и сразу же сообщает, что является прямым потомком завоевателей-турок. Один из его предков был офицером армии султана Селима. Он спустился из крепости Ибрим (вероятно, с полоненной женщиной) и основал здесь внизу деревню.

Родные места всегда дороги

Влияние Асуанской плотины начинает чувствоваться уже с Ибрима. Течение замедляется, вода заливает долину, у пальм — жалкий вид. Они продолжают жить, хотя большую часть года на три четверти затоплены. Под водой скрылось множество деревень. Однако жители этого безнадежно бесплодного края отказались его покинуть. Им предлагали земли, освоенные благодаря новой плотине, и домики в нижней долине. Они гордо отклоняли это предложение, поднялись выше по каменистым склонам и поставили себе новые лачуги среди скал и валунов. Поняв, что отныне им не придется обрабатывать свои поля и собирать достаточно фиников, чтобы прокормить семью, мужчины стали уходить на север на заработки. Там они нанимались рабочими или слугами.

В прилепившихся к скале между небом и землей деревнях, мимо которых мы проплываем, теперь редко можно видеть мужчин. Дома остались лишь женщины, старики и дети. Они должны стеречь очаг предков, ухаживать за уцелевшими финиковыми пальмами, скотом. Подспорьем для них служат сбережения, которые привозят, приезжая раз в год домой, молодые мужчины, работающие в нижней долине.

Местные жители любят возводить у реки беседки, где собираются старики и подолгу в тени ведут беседы.

Расписывая эти строения снаружи, живописцы стараются проявить всю свою фантазию. Тут можно увидеть наивные, напоминающие детские раскрашенные картинки, композиции с деревьями, верблюдами, львами, лодками. Рисунок обрамляют гирлянды или геометрический узор. Большинство этих творений создано в честь паломничества в Мекку. Преисполненный радости пилигрим (по-арабски хаджи) изображает или велит изобразить то, что больше всего поразило его во время долгого странствия. Он даже приукрашивает свое путешествие ребяческими химерами и выдумывает животных, никогда им не виденных. На Востоке фантазия всегда в почете и в ней никогда нет недостатка.

Фелуки также окрашены пестро. Преобладают белый и красный цвета. Сущее наслаждение смотреть на эти нарядные, богато орнаментированные суда, бесшумно скользящие по реке, текущей все медленней и величавей в расступившихся берегах.

В Короско Нил разливается на три километра. Старые кварталы города исчезли под водой. Двойной ряд пальм, почти до верхушки затопленных, обозначает прежнее русло реки.

Почтовый служащий Короско встречает нас трогательными изъявлениями дружбы. Он тащит нас к себе, в бедное жилище, где ютится вместе с другими семьями, приглашает разделить с ним трапезу — скудную "луббию", блюдо, приготовленное из местных бобов. Почтарь изо всех сил старается задержать нас подольше в своем славном городке, тогда как мы стремимся поскорее в путь. Эта история всюду повторяется; у нас очень мало времени, и мы торопимся, тогда как наши хозяева, для которых гости такого сорта — диковинка, хотят нас удержать.

Наконец нам удается залезть в каяки. Час мало подходящий для прогулок по Нилу: жара нестерпимая. Температура выше 50°, но мы уже кней привыкли и держимся твердо.

Деревенская свадьба и паломничество

Через несколько минут после отплытия из Короско наше внимание привлекают звуки барабана и праздничного веселья. Останавливаемся. Оказывается, это деревенская свадьба.

Жених, упитанный толстощекий малый, сияющий впредвкушении ожидающего его супружеского счастья, в окружении друзей стоит перед своим домом. Он великолепно одет: старомодный турецкий желтый  жилет  с широким   позументом и крупными пуговицами, шаровары, шелковая феска и расшитые серебром туфли.

— Прямо зависть берет, — говорит мне Джон,— ведь этот молодец в скором времени обзаведется гаремчиком. До чего же хорошо живется мужчинам в Нубии!

Джон — мормон и испытывает смутное тяготение к гаремам: его предки, как известно, практиковали многобрачие.

Едва нас заметили, как мы были приглашены с большим почетом в беседку для мужчин. Приносят циновки и усаживают всех на них. Мужчины кланяются. К нам спешит жених, надушенный, как гейша. Слуга вносит странное блюдо, которое ставит у наших ног. Оно называется фишарр. Зерна пшеницы проращивают в воде и, когда они достаточно разбухнут, сушат в печке, после чего они становятся хлопьевидными и довольно пресными на вкус. Это блюдо — символ плодовитости.

Свадьба празднуется уже два дня и будет продолжаться еще столько же. Женщины то и дело подходят к жениху с подносами на голове, полными подарков и снеди. Украдкой наблюдаем за ними. Их черные волосы прикрыты легкой вуалью, под которой блестят большие медные полумесяцы. Одеты они в длинные темно-красные бархатные платья.

Музыка играет беспрерывно: слышны звуки флейты, тамбурина и цимбал, иногда к ним примешиваются голоса женщин.

Насытившись фишарром, музыкой и красочными картинами, прощаемся и садимся в каяки. Чтобы поглядеть на отплытие, все, как по мановению волшебной палочки, высыпают наружу, женщины впереди. Затем прерванная свадьба возобновляется, в то время как мы уплываем по Нилу.