Френч задумчиво смотрел на него.

— По-моему, если бы вы сказали это месяц назад, вы были бы правы. Но не теперь.

— Как вы можете это знать?

Френч нервно затянулся дымом.

— Она сама сказала мне об этом, — ответил он.

— Джейн… сказала… вам?!

— Да, чтобы быть точным, это случилось в прошлую среду.

— Боже мой! — Причард закрыл дрожащими руками лицо.

— И вы весь день держали это при себе, доктор? — холодно спросил Питер.

— Позвольте мне попытаться объяснить вам почему, — сказал Френч.

— Будьте добры.

Доктор присел на подлокотник кушетки, и его жена подошла и встала рядом, положив руку ему на плечо. Между этими супругами нет проблем, подумалось мне.

— Прежде всего, — сказал Френч, — мы с Конни ничего не слышали о трагедии с девушками почти до сегодняшнего полудня. Мы приехали сюда кататься на лыжах, поэтому, как всегда, рано вышли на гору. Мы оказались на заброшенных тропинках и не слышали ни слова об этом, пока не выбрались на обратную дорогу в «Логово», торопясь к ленчу. К этому моменту полиция уже прибыла и занялась расследованием. Мы услышали, что она ищет человека, который столкнул вас с горной дороги год назад, Стайлс. Кажется, никто и не думал, что этот человек сегодняшний убийца. Я сказал вам, что у меня были личные причины держаться в тени. Прежде всего, о Марте Тауэрс шли очень неприятные разговоры. Если связать ее имя с моим, это означало бы, что начали бы сплетничать и обо мне. Позвольте мне более четко кое-что объяснить. Марта Тауэрс была моей пациенткой, не больше и не меньше. — Он поднял руку и похлопал ею по ладони своей жены. — Мне она нравилась и, когда приходила ко мне в процессе лечения, довольно откровенно рассказывала о себе, о своих проблемах и случайно, не очень давно, о проблеме одной своей подруги — неизвестной мне тогда Джейн Причард. То, что я узнал о Джейн и ее мужчине, в которого она влюбилась, не имеет абсолютно никакого отношения к убийце-психопату. Я сказал себе, что будет только справедливо предоставить ему самому разрешить свои собственные проблемы. Я даже убедил себя в том, что Джейн тоже предпочла бы это. Главное, я не хотел оказаться вовлеченным в долгое разбирательство: в Нью-Йорке меня ждут пациенты, которые нуждаются в моей помощи и внимании. Вы сами понимаете, репутация доктора является важной составляющей его профессии. Я хотел предотвратить сплетни о себе и вообще нелепые и неверные слухи. Поэтому мы с Конни предпочли убедить себя, что наши сведения не имеют значения для полиции, что мы только поставим невиновного человека в неудобное положение и что Джейн никак не хотела бы причинять ему такие неприятности. Так мы думали до нападения на Лауру Причард. Теперь, честно говоря, мы стали сомневаться в нашей позиции.

— Вы долго преодолевали сомнения, доктор, — сказал Питер.

— Всем нам приходится сталкиваться с проблемами, стоящими некоторым образом вне четкой грани, разделяющей противоположные моральные устои, мистер Стайлс, — сказал Френч. — Насколько я понимаю, вы приехали сюда, чтобы осуществить личную месть человеку, который сделал вас инвалидом и убил вашего отца. Это вполне понятно, но, простите, вы ведь вступаете в противоречие с законом.

Питер стиснул челюсти, но не произнес ни слова.

— Человек, которого полюбила Джейн, женат, — продолжал Френч. — У него есть жена. Как бы он выкручивался со своим браком, если бы Джейн осталась в живых, не предмет нашего разговора. Возможно, сейчас он пытается решить эту задачу. Его жена, сказал я себе, могла не знать об этом, а теперь ей и не обязательно знать. Мне казалось, что, если бы мы рассказали о том, что нам известно, это только бессмысленно искалечило бы жизнь этой женщины. Но, как я сказал, теперь у меня появились сомнения. Если этот мужчина напал на Лауру Причард, тогда оставлять его на свободе опасно.

— И все-таки я не могу этому поверить, — хрипло сказал Причард. — Вы утверждаете, что Джейн рассказала вам?

— Раз уж мы с женой решились говорить, позвольте мне самому изложить все по порядку, — сказал Френч. — Все началось с Марты Тауэрс, поэтому, думаю, вам следует знать о ней. Она пришла ко мне ровно два года назад. Это была красивая, милая, добросердечная и веселая девушка. Она собиралась выйти замуж. С медицинской точки зрения она была невинной. Ко мне она пришла на обычный осмотр. Она стремилась к замужеству и материнству, ко всему, что сопутствует счастливому браку. Но мне — тяжкий долг врача — пришлось сказать ей, что все, о чем она мечтает, невозможно. Она страдала болезнью Ходжкина[2] . При соответствующем уходе и лечении она могла рассчитывать прожить еще полтора — три года, не больше. Но мы до сих пор не знаем, как лечить эту болезнь. Мы можем только замедлить ее развитие, вот и все. Могу сказать, что по самым оптимистичным прогнозам ей оставалось жить два, ну, три месяца, когда она приехала сюда на эти выходные.

— Бедная девочка, — пробормотал Питер.

— Она восприняла это известие мужественно, как солдат, — сказал Френч. — Помимо мрачной перспективы близкой смерти, девушку беспокоила ее помолвка. Она очень сильно любила этого человека. Что делать? Открыть ему истину, чтобы он, возможно, настоял на свадьбе, а потом ему пришлось бы сидеть рядом и смотреть, как она медленно угасает? Смогла бы она убедить его оставить ее, уйти и начать искать для себя новую жизнь? Видно, он был добрым парнем. Он ее не бросил бы и предпочел бы перенести все, что ее ожидало до самого горького конца. — Френч пожал широкими плечами. — Она приняла единственный способ, которым могла изгнать его из своей жизни. Она сама бросила его. Сделала свою жизнь предметом публичного скандала. Стала спать со всеми подряд. Ей удалось убедить своего бывшего жениха в том, что он глубоко ошибался в ней, но, к счастью, вовремя выбрался из этой передряги. До сих пор он не знает правды. Кстати, он женился и несколько месяцев назад у него родился первенец. Он живет в Калифорнии. Когда он окончательно ушел из ее жизни, она продолжала вести себя вызывающе, возможно, в качестве наказания самой себе, возможно, потому, что была слишком слаба и слишком близка к концу, чтобы что-то менять. А может, она видела в этом единственный способ находиться среди людей, не нуждаясь в их жалости.