Если раньше Воронов мог подозревать, что Чарли участвует вместе со Стюартом в каком-то «заговоре» и поэтому так настойчиво зовет его на «коктейль-парти», то теперь для такого подозрения уже не было причины.

Теперь Воронов верил Брайту. Будет ли верить завтра? Кто знает…

Видимо, Чарли и в самом деле не знал, что задумал Стюарт. Однако, пользуясь своими связями среди западных журналистов, он имел основание предполагать, что этот англичанин, который не только близок к Форин офису – министерству иностранных дел Великобритании, – но и якобы вхож к самому Черчиллю, затевает нечто опасное. Но что именно? Ответа на этот вопрос пока не было.

Они промчались по разрушенной Курфюрстендам, которую немцы сокращенно называли «Кудам», свернули в переулок, потом в другой. Брайт хорошо знал дорогу и ехал уверенно. Мимо пронесся большой деревянный щит. Воронов на ходу успел прочитать яркие красные строки: «You are entering British Sector!» – что означало: «Вы вступаете в британский сектор!» Таких щитов Воронов раньше не видел.

Еще минут десять они мчались по улицам и переулкам, которые походили друг на друга, потому что были одинаково разрушены. Хотя время шло к восьми, еще не стемнело. Воронов издали увидел скопление машин возле трехэтажного дома, почти не пострадавшего от бомб и снарядов.

– Этот пройдоха Стюарт отхватил себе неплохую коробку. Вот что значит связи! – сквозь зубы произнес Брайт.

Они вышли из машины. «Наверняка я буду здесь единственным советским журналистом», – подумал Воронов. Брайт сказал, что приглашения он взял в пресс-клубе. Насколько Воронов мог заметить, бывая в читальне, никто из советских этот клуб не посещал. Появление Воронова среди западных журналистов, раздраженных скупостью информации и запрещением посещать Бабельсберг, само по себе могло создать достаточно напряженную обстановку. Всегда найдутся люди, готовые свалить вину за атмосферу секретности, в которой проходит Конференция, на советскую сторону, тем более что и Потсдам и примыкающий к нему Бабельсберг находятся в советской зоне.

Брайт шел впереди, небрежно помахивая своим «Спидом». Воронов по настоянию Чарли тоже захватил фотоаппарат, хотя снимать ему на «коктейль-парти» было нечего, да и не к чему.

Миновав подъезд, они оказались в просторной прихожей, стены которой были увешаны оленьими рогами и гравюрами с изображением всадников с ружьями за плечами и борзых, преследующих оленя. Бывший владелец этого особняка, видимо, был заядлым охотником. В прихожей не оказалось никого, кто мог бы проверить, есть ли у Брайта и Воронова приглашения, но из распахнутых дверей, ведущих внутрь дома, доносился многоголосый шум.

Следом за Брайтом Воронов вошел в большую комнату, которая была полна людей, одетых в американскую, английскую и французскую форму. Блестящие буковки на погонах обозначали принадлежность их владельцев к журналистскому сословию. Раньше эта комната служила, очевидно, гостиной или танцевальным залом. С потолка свисала огромная бронзовая люстра, на стенах сохранились зеркала. То ли гостей было и в самом деле очень много, то ли их отражения, многократно повторенные зеркалами, создавали такое впечатление, но Воронову показалось, что в зале собралось человек двести, не меньше.

Протолкаться вперед было невозможно, и Воронов поднялся на цыпочки, чтобы осмотреться.

К удивлению своему, он не увидел здесь ничего, что напоминало бы «коктейль-парти». Никто не держал в руках ни стаканов, ни бокалов, ни рюмок, никто не разносил их. Два или три ряда стульев – все места были уже заняты – стояли перед небольшим столиком, почти вплотную придвинутым к стене, в которой едва различалась плотно прикрытая дверь. Словом, не было ничего такого, что походило бы на обычную «коктейль-парти». Особенно удивило Воронова, что почти все гости были вооружены фотоаппаратами и кинокамерами, а некоторые даже держали на коленях портативные пишущие машинки.

У зеркальных стен – по два с каждой стороны – стояли укрепленные на треногах «юпитеры». Все это скорее предполагало не светский прием, а пресс-конференцию или иное деловое собрание.

– Похоже, что мы опоздали, все места заняты, – пробормотал Брайт.

– Ладно, постоим здесь, – равнодушно отозвался Воронов.

– Отсюда не сделаешь ни одного приличного снимка.

– Кого ты, собственно, собираешься снимать?

– Пока не знаю. Но, судя по обстановке, объект найдется.

Брайт попытался пробиться вперед, но тут же был оттерт теми, кто стоял впереди.

«Чего ради они все-таки устроили такой сабантуй?» – думал Воронов. Какое сообщение подготовил своим гостям Стюарт? Воронов вытащил из кармана приглашение, которое на всякий случай держал наготове, и прочел последнюю строчку: «…предполагает поделиться с коллегами полезной информацией».

Разумеется, речь пойдет о Конференции. Что, кроме нее, занимает сейчас умы журналистов?

– Слушай, Чарли, – спросил Воронов вполголоса, – этот Стюарт в самом деле связан с Форин офисом?

– Говорят, что да. Почему ты спрашиваешь?

– Тут все выглядит так, будто должна состояться пресс-конференция, брифинг или что-то в этом роде.

– Похоже на то, – пробурчал Брайт.

– Но о чем? На какую тему?

– На какую тему? – переспросил Брайт и вдруг крикнул, обращаясь ко всем вместе и ни к кому в отдельности: – Эй, ребята! А выпить тут дадут?

Кое-кто обернулся. Брайта, по-видимому, узнали. По крайней мере раздалось несколько «хэлло!» и «хай!».

– Если тебе так уж хочется выпить, ступай в «Андерграунд», – посоветовал кто-то.

– Чем же нас будут здесь кормить или поить? – не унимался Брайт.

– Духовной пищей, – послышалось в ответ.

– Для этого существует церковь, – отрезал Брайт. Раздалось несколько коротких смешков.

Воронов снова приподнялся на цыпочки. За столиком, стоявшим у стены, по-прежнему никого не было, дверь в стене оставалась плотно закрытой.

«Может быть, представители союзников намерены сделать какое-нибудь сепаратное заявление, о котором советская сторона не знает?» – продолжал свои размышления Воронов. Но это было маловероятно, для такой цели они наверняка созвали бы официальную пресс-конференцию.

Конец размышлениям Воронова положил звук открывшейся двери в стене. К столику подошел офицер в английской форме. Сразу стало тихо.

– Леди и джентльмены! – громко произнес офицер. – Прежде всего считаю своим долгом сообщить, что настоящее собрание носит совершенно неофициальный характер. Это частное мероприятие вашего коллеги, корреспондента газеты «Дейли рекордер» мистера Вильяма Стюарта. Считаю необходимым подчеркнуть это во избежание каких-либо кривотолков. Официальными следует считать только проводимые делегациями пресс-конференции и заявления на них.

Кто-то иронически крикнул с места: «Hear, hear!»[3] Офицер понимающе усмехнулся.

– Мы сознаем, – продолжал он, – что недостаток информации до сих пор ограничивал ваши возможности, вынуждал вас писать, так сказать, одноцветно. Насколько мне известно, мистер Стюарт собирается снабдить вас цветными карандашами. Он уже, видимо, передал в свою газету то, что вам предстоит услышать, и поэтому не опасается конкуренции. Благодарю вас.

Офицер слегка поклонился залу и скрылся за дверью. Потом дверь отворилась снова.

То, что Воронов увидел, едва не заставило его вскрикнуть от удивления. В зале появилась Урсула, та самая немка, с которой он сидел за одним столиком в «Андерграунде». Вместе с ней в зал вошел Стюарт. Держа Урсулу под руку, он как бы слегка подталкивал ее вперед.

Может быть, Урсула понадобилась Стюарту в качестве переводчицы? Ведь здесь могли быть корреспонденты немецких, а может быть, и швейцарских газет. Стюарт не так уж хорошо владел немецким – Воронов имел случай в этом убедиться.

Между тем Урсула подошла к столику. Подчеркнуто вежливым движением руки Стюарт указал ей на один из двух стульев, стоявших возле столика. Урсула села.