Костик запахнул пальтишко, промчался через двор, затопал вверх по лестнице и, наконец постучал в обитую клеенкой дверь.

Долго не открывали. Тускло горела у потолка лампочка, пахло керосином, и холодно было как на улице. Костик потоптался, поколотил валенок о валенок и решил постучать снова. Тут дверь открылась.

Ее отворила высокая женщина со строгим лицом, с шерстяным платком на плечах.

– Ты к кому, мальчик?

– Володя дома? – спросил Костик слегка оробев: женщина была похожа на учительницу.

– Ты пришел поиграть? К Володе сейчас нельзя, он болеет.

– Я не играть. Я вот… – Костик протянул кулек.

– Что это?

– Подарок. От военкомата.

– А-а… – Женщина чуть улыбнулась. – Спасибо.

– Пожалуйста, – сказал Костик и почему-то слегка обиделся. – До свиданья.

– Подожди. Тебя, кажется, зовут Костя? Приходи к нам как-нибудь потом. Может быть, Володе станет лучше. Хорошо?

– Приду, – сказал Костяк и сразу перестал обижаться. – Он поправится, и я приду.

Но Володя не поправился. В марте он умер.

Двор притих. Ребята с тревогой и смутным страхом поглядывали на крайнее окно третьего этажа. Там в маленькой комнате случилось непоправимое и непонятное. Был такой солнечный день, с крыш бежало, и лужи сверкали изо всех сил, а он умер.

Вообще-то смерть была не в новинку, но люди умирали где-то далеко, от осколков и пуль, а сюда только приходили по почте серые бумажки с напечатанными буквами. И каждый раз сквозь горе пробивалась крохотная надежда: вдруг это ошибка?

А сейчас не было никакой надежды…

Володя был такой же, как все мальчишки. Ему бы сейчас кораблики мастерить и радоваться близким каин купам. Ведь он же не какой-нибудь старик. И не солдат. При чем же здесь смерть?

– Почему он умер? – спросил Костик у Борьки.

Борька не ответил.

Они стояли на крыльце, и Борька хмуро смотрел, как две женщины в ватниках вносят в подъезд большого дома красный маленький гроб. Этот гроб привезли на телеге, и маленькая брюхатая лошадь терпеливо ждала у ворот, когда люди управятся со своим непонятным делом.

Костик не хотел смотреть на гроб. Он стал смотреть на свои разбитые дырявые ботинки. И настойчиво повторил:

– Почему он умер?

– Не смог поправиться, вот и умер, – неохотно сказал Борька.

– А какая у него была болезнь?

– Я ведь не врач, откуда я знаю. Что-то отбило, на верно, у него внутри, когда с крыши сбросило…

– С крыши?

– Ты, что ли, ничего не знаешь? – с досадливым удивлением спросил Борька. – Его в Ленинграде сбросило с крыши взрывной волной, когда он зажигалки тушил.

Костику почему-то представилось, как фашисты в касках со свастиками скрытно ползают по ленинградским чердакам и рассовывают по углам зажигалки с горящими фитилями. Зажигалки такие же, как у курсанта Казанчука, который смастерил ее из трофейного немецкого патрона…

А Володя пробирается следом за немцами и задувает огоньки.

Но, конечно, все это были не так. И Костик спросил:

– Какие это зажигалки?

– Ну, лопух, – беззлобно сказал Борька. – Неужели не знаешь? Которые немцы сбрасывают с самолетов, чтобы дома поджигать.

– Так бы и говорил, что зажигательные бомбы, – ловко вывернулся Костик.

Но Борька не ответил.

И спорить не хотелось. Костик думал о Володе.

"Значит, он не просто так умер. Он погиб из-за бомбы, когда тушил зажигалки. Его фашисты убили. Он – как солдат…"

– Говорят, что он целых сто зажигалок потушил. А может, больше, – вдруг сказал Борька. И прозвучала в его голосе гордость. Будто и сам Борька гасил фашистские зажигалки. Будто он такой же, как Володя. Ну, а разве нет? Зажигательных бомб он не тушил, но зато делал корпуса для мин, и, может быть, уже не один танк вздрогнул и осел в дыму, напоровшись на Борькин ящик со взрывчаткой.

А кроме того, Володя и Борька состояли в одном отряде. Володя, оказывается, записан был в тот же класс, где учился Борька. Только в школу он ходил редко, болел все время…

– Борька, – сказал Костик тихо, но очень твердо, – как мне записаться в пионеры? И так же серьезно Борька ответил:

– Я подумаю. Это можно. Я давно на тебя смотрю, ты уже не маленький. Только надо тебе какое-то пионерское задание выполнить.

– Я хоть какое выполню. Можно, я буду с тобой ящики для мин сколачивать?

– Вообще-то я спрошу в цехе. Только мы пока не работаем. Гвоздей не хватает. Просто беда.

– Гвоздей всегда не хватает, – вздохнул Костик.

Володю хоронили через день. Гроб поставили на грузовик с опущенными и обтянутыми красным ситцем бортами. Машина выехала со двора и остановилась на дороге. Пришел оркестр – старшеклассники в одинаковых зеленых телогрейках, с трубами и большим барабаном. И солнце сияло на помятых, но блестящих трубах так, будто никто не умирал, а наоборот – был праздник. И желтые облака отражались в лужах, и весело шуме ли воробьи.

Кто-то плакал в толпе. Володино лицо было совсем как живое, только очень-очень спокойное.

Пришли ребята, Борькины одноклассники, с венком и пионерским знаменем, с которого свисала черная лента. И еще много незнакомых ребят было. Какой-то мальчишка в шапке с полуоторванным ухом дернул Костика за рукав и шепотом спросил:

– Правда, что у этого пацана орден Красного Знамени был?

– Правда, – сердито сказал Костик.

Оркестр играл почти без перерыва, и музыка была такая печальная, будто на свете не осталось совсем ни чего хорошего.

Потом оркестр на минуту замолчал, и стало совсем тихо. Только со двора доносился стук. Это Иван Сергеич Протасов обивал опять фанерой излишки дров. Чтоб не растащили.

Знамя качнулось над людьми, двинулось в голову колонны, машина заурчала и тихонько поехала вдоль тротуара. Володина голова качнулась на

белой подушке. Опять заиграли трубы – медленно и сурово. И Костик вдруг увидел, что люди на дороге – это уже не беспорядочная длинная толпа.

Ребята и взрослые шли ровными почти солдатским строем.

Опасаясь, что ему не найдется в этом строю места, Костик прыгнул с тротуара и хотел уже встать между незнакомой девчонкой и пятиклассником Впадиком Солдатовым. Но откуда-то со стороны появился Борька. Он строго сказал: