— А сами вы гордились?

— Я служил своей стране.

— Вы не ответили.

— Я и не должен отвечать. С какой стати? Мне не нужны оправдания. Я вообще не должен с тобой разговаривать.

— Какое-то время вы, наверно, и впрямь чувствовали себя патриотом, но потом что-то изменилось, верно? — словно не слыша его, продолжала Ева. — Вы другим вернулись из Сирии. Что там случилось?

— Зачем ты задаешь все эти вопросы? Какое тебе дело? Это не имеет никакого отношения к тому, что происходит сейчас. Думаешь, между нами возникнет какая-то связь? Не надейся, чтобы не разочароваться потом. Я не могу позволить себе такое.

Ева кивнула.

— У меня могла возникнуть такая связь с человеком, который навещал нас с Бонни, когда та была совсем еще маленькой. Я жалела вас. Хотела помочь. Я ощущала в вас боль и печаль, но никак не гнев и ярость. Что случилось?

— Замолчи. Мне твоя помощь не требуется. Тогда обходился и теперь обойдусь. Это ты нуждаешься в помощи.

Она удивленно посмотрела на него.

— Почему, Даннер?

— Неужели непонятно? Ты что, дура? Сидишь со связанными руками рядом сама знаешь с кем. — Он взглянул на нее. — Сидишь и задаешь мне вопросы. Почему не боишься?

— А вы хотите, чтобы я боялась?

— Я хочу, чтобы ты перестала задавать вопросы.

— Вы не обязаны на них отвечать. — Ева посмотрела на свои связанные руки. — Да, я не боюсь. Но со связанными руками чувствую себя беспомощной. Вам это, наверно, дает ощущение власти.

— Да, дает.

Она покачала головой.

— Мне кажется, вы говорите неправду. По-моему, вы только нервничаете из-за этого.

— Думай что хочешь. — Даннер немного помолчал. — Почему ты не боишься? Ты же знаешь, что я убил Джейкобса.

— Знаю. А еще вы хотели убить мою подругу, Кэтрин. Почему?

— Она — демон. Я сразу, как только увидел ее, понял, что она Далила.

— Насчет Джейкобса ничего сказать не могу, но Кэтрин определенно не демон. Я вообще не уверена, что демоны существуют.

— Тогда ты просто глупа, — отрезал Даннер, переводя взгляд на дорогу. — Демоны окружают нас. Они повсюду. Стоит только выпустить их из виду, как они тут же тебя схватят. Вот почему с ними нужно сражаться.

— А что они сделают, если схватят вас?

— Сожрут мою душу, — просто ответил он.

— И моя Бонни тоже демон?

Даннер напрягся и едва заметно подался вперед.

— Не хочу говорить о девочке.

— Отец Барнабас сказал, что вы никогда не называете ее по имени, что для вас она просто маленькая девочка. Но ведь эта девочка — Бонни, разве нет?

— Я не буду говорить о девочке.

— Почему?

— Замолчи.

Задела за живое. Ева видела, как побелели костяшки пальцев, сживающих руль, как потемнели щеки. И это от одного лишь упоминания о «маленькой девочке».

— Сейчас я помолчу. — Она отвернулась. — Но рано или поздно вам придется мне ответить, Даннер.

— Не придется. Я заткну тебе рот.

— Убьете?

— Не хочу об этом говорить.

Перемени тему.

— А куда вы меня везете?

— В одно место.

— Какое место?

— Ее место.

Ева затаила дыхание. Господи, не говорит ли он о том месте, где спрятал тело Бонни? В груди тяжело и гулко заколотилось сердце. Неужели теперь, после долгих лет поисков, она пришла к концу пути?

— Не понимаю. Объясните. Пожалуйста.

Даннер покачал головой.

— Узнаешь сама. Потом. Она скажет.

Ева едва удержалась, чтобы не сорваться, не закричать на него.

Успокойся. Возьми себя в руки.

Она медленно вдохнула… выдохнула…

— О’кей. Я оставлю пока эту тему. Но все равно вернусь к ней. Мне нужно знать все. Если я поеду с вами, если не стану сопротивляться, вы расскажете то, что я хочу знать?

Он поиграл желваками.

— Так ты не будешь сопротивляться?

— Нет.

— Я не хочу, чтобы ты сопротивлялась. Иначе мне придется сделать тебе больно, а Джону это бы не понравилось.

Какая-то логика в его рассуждениях была, но только сложная и путаная. Ева почти не сомневалась, что он убьет ее. Считая приемлемым лишить ее жизни, Даннер не хотел причинять ей при этом боль.

— Да, Джон заботится обо мне и очень разозлится, если я пострадаю.

— Даже не знаю, важно это для меня или нет. Капля в океане. Он уже никогда не будет относиться ко мне так, как раньше. Но я все-таки постараюсь. Это важно для меня. Я никогда не хотел причинять людям боль. — Глаза его влажно блеснули. — Ты пойдешь навстречу мне, а я — тебе. Расскажу все, что хочешь знать. И обещаю… — Голос Даннера дрогнул. — Обещаю, ты не будешь страдать.

Он говорит о ее смерти. Ева и прежде почти не сомневалась, что в ее жизни наступил последний акт, но все равно вздрогнула, словно услышала окончательный приговор.

— Теперь боишься? — Даннер, прищурившись, всмотрелся в ее лицо.

— Нет. — Она и впрямь испытала лишь шок, но не страх. Даннер вез ее к Бонни. Чего же бояться? Так или иначе, они будут вместе. — Я… жду.

— Думаешь, что сумеешь выпутаться, да? Получишь, что хотела, и сбежишь?

Она не ответила.

— Ничего не получится. — Даннер вдруг резко повернул руль, и машина запрыгала по неровностям разбитой проселочной дороги, уходящей от шоссе в лес. — Но я все-таки думаю, что обещание ты сдержишь. Я с первого раза, как только тебя увидел, понял — ты крепкая штучка. Думал, вот Джону повезло, что встретил тебя до армии. У меня-то с женщинами не очень получалось. Я им не доверял. Но ты была другой. Честная…

Ее мотало из стороны в сторону, и ветки били в ветровое стекло.

— Эта дорога куда-нибудь ведет?

— Да. — Грузовичок выскочил вдруг на небольшую просеку. — Сюда. — Даннер сбросил газ и повернул ключ. — Дальше пойдем пешком. — Он спрыгнул на землю, обошел машину спереди, открыл дверцу и, грубо схватив Еву за руку, вытащил из кабины и ловко обыскал. Достав из кармана слаксов телефон, негромко чертыхнулся. — Будь оно проклято. Надо было это сделать до того, как посадить тебя в машину. — Он швырнул сотовый на землю и раздавил каблуком. — Чертовы Джи-пи-эс!

А это была единственная надежда, что ее найдут.

— Проклятие современных технологий, — язвительно усмехнулась Ева. — Не вините себя. Вы так спешили, так были заняты. Вам же не терпелось связать меня, как теленка перед клеймением.

— Заткнись! — Даннер повернулся к растянутому между двумя соснами брезентовому навесу, схватил рюкзак и закинул на плечо. — Надо уходить. Они могут засечь телефон.

— Возможно. — Ева посмотрела на навес. — Какой сюрприз. Дом вдали от дома. Хотя, наверно, этого и следовало ожидать. Отец Барнабас упоминал, что вы живете иногда на подножном корме. Почему?

— Здесь нет демонов. Только животные, но их души демоны не трогают. Здесь я в безопасности. — Он вынул «Магнум» и жестом приказал пленнице идти вперед. — Хватить болтать, отправляемся. Путь неблизкий.

— Но вы же сказали, что ответите на мои вопросы. — Ева зашагала в указанном направлении. — Нам далеко?

— Дня два пути, если не будем задерживаться. Идти придется лесом, избегая дорог. Рельеф тут сложный.

— Я вас не задержу.

— Не уверен. Ты ведь уже не та крепкая девчонка, какой была в шестнадцать лет, когда я тебя встретил. Вот за нее я бы поручился. А теперь, как говорят, ты больше возишься с глиной.

— Вижу, вы меня не забывали. — Ева оглянулась через плечо. — Если так, то знаете, зачем я вожусь, как вы выразились, с глиной.

— Знаю. — Даннер отвел глаза. — Занимаешься черепами. Не хочу об этом думать. С мертвыми связываться не стоит.

— Не согласна. — Еву насторожило его заявление — оно как-то не вязалось с обещанием отвести ее к Бонни. — И родители тех детей, которых я помогла идентифицировать, с вами бы тоже не согласились.

— Я не хочу об этом думать, — повторил он.

Не спорь. Нужно быть очень осторожной, чтобы удержаться на соединившей их тонкой ниточке. Отец Барнабас говорил, что переход к безумию у Даннера происходит порой почти мгновенно, в считаные секунды. Сейчас он вроде бы нормальный, и ей совсем не хотелось подталкивать его к опасной черте. Надо слушать, ловить каждое слово, каждую выраженную мысль, просеивать, анализировать, отделять правду от выдумки. А к главному вопросу можно вернуться позже. Не нападать на него, не противоречить. Пусть говорит, рассказывает — рано или поздно проговорится и скажет то, что ей требуется.