— Лейтенант Телиш, — смутился комендант. — Я докладывал, что после ночного дежурства он…

Телиш наконец справился с курткой и ремнем. Он подбежал к своему начальнику, вытянулся рядом с ним, бросил ладонь к коротко стриженной, непокрытой голове…

Генерал нахмурился:

— Отставить, лейтенант.

Телиш вскинул подбородок и вытаращил глаза, всем своим видом выражая готовность к разносу — генерал был известен строгостью во всем, что касалось уставных положений. На коменданта жалко было смотреть. Его лицо побелело так, что казалось, еще секунда — и он грохнется в обморок.

Но разноса не последовало. При виде откровенного испуга Гомеша генерал вдруг смягчился.

— Надеюсь, здешнее пекло не сказывается на вашем гостеприимстве, комендант… — деланно вопросительным тоном произнес он.

— Конечно, конечно же… — Гомеш засуетился, смешно растопырил худые руки, приглашая высокопоставленного гостя вперед и одновременно спиною оттирая незадачливого лейтенанта.

— Приведите себя в порядок, — услышал Майк его умоляющии шепот…

Они долго сидели за обедом у коменданта. Столовой служила большая комната с голыми, плохо побеленными бетонными стенами. Узкие окна, похожие на бойницы, были забраны толстой, частой решеткой. На грубом столе красного дерева стояли заплывшие стеарином, тронутые зеленью медные подсвечники, в которые Мелинда, толстая, добродушная жена коменданта, по случаю приезда гостей торжественно воткнула ароматические свечи.

Генерал неторопливо пережевывал жесткую, пряно пахнущую баранину и снисходительно хвалил кулинарные, способности хозяйки, которая стояла, прислонившись к двери, до половины разрисованной детскими каракулями. Сам комендант вел себя, как провинившийся ученик, и почти не притронулся к своей тарелке. Зато здоровяк Дэвид Телиш уминал за обе щеки, и ди Ногейра поглядывал на этого пышущего здоровьем парня с одобрением.

— У хорошего солдата должен быть отменный аппетит, — заметил он, вытирая бескровные губы белоснежным платком с изящно вышитой монограммой — салфеток в доме Соуза Гомеша не водилось.

— Да, да, — поспешно согласился Гомеш. — Давид… то есть, лейтенант Телиш — отличный солдат.

— Что ж, надеюсь, мы убедимся в этом еще сегодня… ночью.

— Сегодня ночью. Но… — от волнения на серых щеках коменданта пятнами выступил румянец, — но разве вы… останетесь здесь на ночь?

Гомеш даже привстал, вцепившись в край массивного стола худыми, слабыми пальцами. Майк тоже с недоумением посмотрел на генерала.

— Осмелюсь заметить, ваше превосходительство, — решительно вмешался Дэвид Телиш, хотя и склонил почтительно голову. — Это… дьявольски опасно.

Генерал высокомерно вскинул острый подбородок:

— Вы меня пугаете?

— Нет, нет… — торопливо залепетал комендант, окончательно сраженный новой дерзостью Телиша. — Просто…

— Вы хотите сказать, что не сможете обеспечить меня должными удобствами, не так ли?

В хрипловатом голосе ди Ногейры прозвучала ирония. Он живо повернулся к Майку: — Согласно утвержденному мною проекту на крыше дома коменданта форта должен быть солярий. Там мы с вами и заночуем.

Комендант беспомощно оглянулся на свою дородную супругу, словно ища поддержки, но ди Ногейра уже встал из-за стола. Мелинда поспешно распахнула дверь, и генерал шагнул через высокий порог. Следом за ним засеменил комендант.

Майк хотел было последовать за ними, как вдруг лейтенант Телиш схватил его за руку.

— Он… что? Просто глуп или имеет среди святых личного покровителя? Ведь, если он заночует у нас, да еще оставит здесь на ночь своих пятнистых бегемотов, мятежники еще до утра разнесут в щепки нашу обитель! Надо быть круглыми дураками, чтобы упустить такую крупную дичь…

— А вы уверены, что мятежники знают о нашем прибытии? Телиш раскатисто захохотал:

— Да вы протащились над всей Колонией, как господь бог, инспектирующий полки ангелов перед сражением с силами сатаны. С огнем и громом и… что там еще полагается?

— Но совсем необязательно, чтобы в «алуэтах» был именно генерал ди Ногейра, — слабо возразил Майк.

— Об этом не беспокойтесь. Мятежники знают все, что творится у нас в форте, не хуже, чем дела в любой из их табанок. Готов спорить на месячное жалованье, что известие о прибытии в форт самого большого начальника наверняка дошло куда нужно. — Телиш был не на шутку встревожен: румянец исчез с его пухлых щек, губы чуть заметно дрожали.

От столь явной смены настроения бравого вояки лейтенанта Майку стало немного не по себе, но он постарался ничем не показать этого.

— Вы настроены слишком панически, лейтенант. Бывают вещи и пострашнее нападения мятежников на бетонную крепость.

Телиш посмотрел на него долгим, изучающим взглядом:

— Судя по вашему произношению, да и по имели, вы англичанин, но лезете в болото вместе с нами… Вам что, хочется славы Фрэнка Рохо?

— Меня ждет генерал, — сухо отрезал Майк и поспешно вышел из комнаты, показавшейся вдруг тюремной камерой, полной тоскливой безысходности.

Фрэнк Рохо! Да, Майк хорошо знал имя этого великого человека, прославленного охотника и следопыта, уже лет тридцать известного далеко за пределами Колонии. Однажды тот даже побывал в гостях у отца Майка — могучий бородатый великан, знающий джунгли лучше самых опытных охотников-африканцев. Что ж, он был бы счастлив, если бы о нем, Майке Брауне, говорили так же, как о Франке Рохо…

На крыше у полуметрового бетонного парапета, прямой как трость, стоял генерал с большим морским биноклем в руках и смотрел в сторону буша. Комендант что-то почтительно докладывал ему, держась на полшага сзади.

До заката оставалось еще часа два, и обитатели форта не спеша готовились к ночи. Африканцы, работавшие на огородах, потянулись к приоткрытым воротам форта. У жилых блокгаузов зачадили жаровни, резко запахло пальмовым маслом. Кривоногий сержант менял часовых-наблюдателей у пулеметов на башнях.

Внезапно у ворот возникла какая-то суета. Караульные поспешно распахнули их пошире, и кучка солдат в пятнистой форме торопливо вошла на территорию форта. На скрещенных руках двоих, обняв их за шеи, сидел раненый с перебинтованной головой. Следом на самодельных носилках из шестов, связанных лианами, несли еще троих.

— Что случилось? — не оборачиваясь к оцепеневшему коменданту, резко спросил ди Ногейра.

Капитан Гомеш тревожно подался вперед, всматриваясь в солдат, потом повернулся и, ни слова не говоря, загрохотал коваными каблуками по бетонным ступеням лестницы. Через минуту он уже неуклюже бежал через пыльную площадь к воротам, у которых вокруг самодельных носилок собралось плотное кольцо солдат.

— На войне, как на войне. — Генерал опустил бинокль и обернулся к Майку. — Вы согласны со мною, капитан?

Майк опустил голову:

— Если каждый патруль будет терять по три человека…

— Вы хотите сказать, что это слишком высокая цена за…

Ди Ногейра помедлил, подбирая и взвешивая слова.

— За остатки нашего величия? Нет, капитан Браун, мы платим кровью за предательство цивилизованного мира, который бросил нас один на один с варварством, да еще лицемерно разглагольствует о гуманности.

В его словах прозвучали презрение и горечь.

— Но мы горды своей миссией Посмотрите!

Он вытянул руку в сторону вертолетов. Оранжевые лучи солнца, быстро погружающегося в синие заросли буша, били прямо в огромные белые кресты на бортах тяжелых машин.

— Эти кресты были на щитах наших доблестных предков, сражавшихся за святой гроб господень, на славных знаменах Писарро, несшего европейскую цивилизацию дикарям Южной Америки. Эти кресты сегодня с нами здесь, в Африке!

Словно устыдившись своей неуместной патетики, генерал вдруг умолк, а потом приказал усталым, будничным тоном:

— Узнайте, в чем там дело, капитан…

…Капитан Браун решительно вклинился в кольцо потных солдатских спин. В центре этого кольца со скрещенными на груди руками лежали убитые. В открытых остекленевших глазах отражалось быстро гаснущее небо. У одного из разорванной на груди куртки торчал обломок золотистой бамбуковой палочки.