— Ну и что? — раздраженно спросила старшая сестра, приложившая, видимо, руку к поспешной госпитализации. — Он хороший человек.
С. пожал плечами.
Ночью хороший человек напился и описался.
* * *
Общее место: избиратель — существо загадочное.
Приближаются какие-то выборы.
Некий кандидат нашлепал уйму календариков с собственной рожей. Администрация больницы раздала их руководству рангом пониже.
То, в свою очередь, подарило часть простым сотрудникам.
Заведующая отделением, доброе сердце, один календарик вручила автору. Она объяснила, что это билет для бесплатного проезда в электричке в течение года.
— Но как же? Почему?…
— Ты что, не видишь? Вот же: январь, февраль, март…
* * *
Очередное 8 марта. Нечто невиданное: перепилась вся больница, до розовых слонов.
* * *
Начмед корпуса пришел к С., заведующему содружественным отделением.
— Ты можешь положить в отдельную палату человека? — спросил он озабоченно.
С. пожал плечами.
— Что за человек? — осведомился он с подозрением.
— Тридцать три года, инсульт перенес. Хороший парень.
— Так, — сказал С. — Не томите, ради Бога! Что еще за инсульт в тридцать три года? В чем тут загвоздка? У него дырка в животе? Он лежит в дерьме?
Начмед замахал руками:
— Что ты! Парень отличный! Толковый, сообразительный, добрый. За него главврач второй больницы просил, — добавил он застенчиво. — Только надо палату посмотреть — вдруг ему не понравится?
Отправились смотреть.
— Да, может не понравиться.
С. пожал плечами: дескать, не понравится — так как бы и хрен с ним.
…Молодой человек поступил. Для начала стоит сказать, что инсульта у него, разумеется, никакого не было. Зато было другое: пил он ежедневно, без просыпу, и водку от него выносили литрами — не в порядке возмездия, а просто, чтоб не умер. И продолжали держать, ибо на выписку начмед наложил вето.
Наконец, в процессе какого-то по счету укладывания в койку бесчувственного тела, сестры обнаружили в его трусах маленький пистолет. Стали звонить С. Он предложил поместить оружие в сейф, но сестры в голос закричали, что нет, этого нельзя делать, так как старшая сестра (кошмар!) найдет и…
— Ну, бросьте мне в стол, — сказал С.
На следующее утро молодой человек тревожно метался по отделению и зыркал туда-сюда — искал пропажу, а сказать не мог.
К С. явилась мама мальчика.
— У меня к вам есть деликатный разговор, — начала она.
— У меня к вам тоже, — вздохнул С. и выложил оружие на стол.
Мама смешалась.
— Имейте в виду, — предупредил ее С., — если он не прекратит, братки, от которых он тут прячется, найдут и замочат его очень скоро.
— Да, да, — закудахтала мама. — Это не повторится!
Повторилось вечером. Молодой человек своротил персональный унитаз.
С. нашел начмеда и попросил:
— Послушайте, давайте с этим покончим. Я все понимаю, но не могу видеть, как гибнет чистая душа.
* * *
Автор дежурил. Сидел в кабинете заведующей, смотрел телевизор. Из сестринской, из-за стены, донесся дикий вой — русский и народный: кто-то запел песню.
Автор бросился смотреть, в чем дело. Сестры смущенно улыбались, а по комнате вовсю раскатывала на коляске полная, постбальзаковских лет больная К., блатная в доску и со всеми запросто. И вообще — богатая барыня, себе на уме. Это запела она.
— Вот вы меня не поздравили с 8 марта, — осклабилась пациентка, подъезжая к автору. Ноги у нее были голые, прикрытые сверху вафельным полотенцем.
— Надо было в палате сидеть, — возразил автор.
— А я хочу вас поздравить! Не бойтесь, я в трусах!
Автор отступил. Больная подъехала ближе и отбросила полотенце.
— Ой, а я без трусов! А я пьяная, пьяная, пьяная! — заорала она восторженно, развернулась и покатила к столу. — Что вы хотите? Водку, коньяк?
Автор вышел в коридор и притворил за собой дверь.
* * *
Проработав в больнице двадцать шесть лет, заведующая отделением в ней заблудилась. В приемном покое она строго спросила:
— Где находится острое нервное отделение?
— На третьем этаже, — пожали в ответ плечами.
Она имела наглость переспросить:
— Точно?…
* * *
На следующий день заведующая заблудилась уже в пределах родного отделения. Все двадцать вторую палату искала.
* * *
Для несведущих: тимус — это вилочковая железа, находится за грудиной, относится к иммунной системе.
Соответственно тималин — препарат, улучшающий иммунитет.
Заведующая — как водится, никому не сказав ни слова, — решила, что отделению без этого препарата труба, и заказала аж десять коробок.
Автор расслабился. Автор вообразил, что он находится среди коллег. Сидя в сестринской, он с серьезным видом объяснял, что толку от тималина не бывает. Автора почтительно слушали.
Наконец, одна из сестер сообщила следующее: где-то как-то почему-то она прочла, что — как ни странно! — самый большой тимус наблюдается в среде таксистов.
Обсуждение прекратилось.
* * *
В больнице ЧП! В хирургическом отделении разлили ртуть, всех эвакуировали.
Интересны обстоятельства диверсии: было разбито тридцать (!) градусников.
Непонятно, откуда они взялись. Там и одного-то днем с огнем не сыщешь.
* * *
Коллега С. предложил автору любопытный вариант: преобразовать сей труд в научно-фантастический роман, из которого следует, что все сотрудники больницы на деле являются инопланетянами, причем исключительно с разных планет. И сосуществовать они способны только в этом месте — почему-то. Стоит подумать.
* * *
А вот возможное начало другой вещи: в терапевтическом отделении живет легенда. В конце коридора, в кадочке растет роза. Едва она расцветает, кто-то мрет. Это правда.
Розу берегут.
* * *
Сидя за столом в ординаторской, заведующая бормотала себе под нос: «А и Б сидели на трубе. А упало, Б пропало, кто остался на трубе?»
Не иначе, загадку кто-то загадал.
* * *
Заведующая отделением нагнулась к автору и шепнула ему на ухо:
— А. С. поминает мать.
А. С. — медсестра.
Автор всполошился:
— Как? Почему? Какую мать?
— А. С. в сестринской поминает мать. Сходите, попросите мороженого.
* * *
Рассказывает реаниматолог А.:
— Ехали мы как-то по двору на больничном «рафике». Едва не сбили Т., хирурга (ту, что оскормила) и Пирата (собаку).
Помолчал.
— Пирата бы нам не простили.
* * *
Набожный доктор В., озабоченный большим количеством смертей в приемном отделении, что случались, как назло, большей частью на его дежурствах, пригласил местного батюшку: помещение окропить.
Тот явился, налил в ведро воды из-под крана (святой не было) и пошел по коридору, брызгая направо и налево. Дошел до конца, задумался:
— Что бы мне еще покропить?..
— Вот, — предложил доктор С., — кабинет начмеда.
Батюшка широко замахнулся. Вышел начмед.
Как ни странно, он не обратился ни в дым, ни в пепел. Доброжелательно улыбался.
…Махнув на прощание в гардероб, батюшка скрылся.
* * *
Запись в листе назначений, сделанная заведующей отделением:
«Вырвать передний зуб. Консультация травматолога».
* * *
Другой батюшка — в годы, когда веровать было еще не слишком удобно — лечился у доктора С. Батюшка был необычный: баптист.
Чуть ли не каждый вечер он отпрашивался «исполнить долг веры».
Возвращался к утру или через утро: красный, в поту, трясущийся, с высоким давлением.
Терпел, вероятно, за веру-то. «Иродами» кого-то называл.
* * *
Еще кое-что. Поступил больной 1959 года рождения, получивший травму в 1995 году.
Из записей заведующей следует, что травму он получил в 1959 году. Ее же он получил (следующая дата повторяется дважды) в году 19995.
* * *
Могут спросить: что ж ты, гад, смеешься над старым человеком?
Чего, чего… Вроде, объяснение уже давалось? Или нет? Ну, еще разок, не беда. Психиатр П. открыла автору глаза: