Рейт не пытался бежать. Ему было почти безразлично. Он будет свидетелем ада, уничтожения дела всей его жизни и людей, разделявших его идеи. Если ему повезет и боги смилостивятся, он упадет замертво вместе с людьми, которых любит.

А если нет, проведет остаток жизни в мучениях — физических и душевных.

Они вели его через бесконечный лабиринт коридоров. На яркий дневной свет — Рейт впервые увидел его с тех пор, как Магистры Дознания привели его в Золотое Здание. Он зажмурился, ослепленный ярким солнцем, и долгое время ничего не видел. В этот момент стражники толкнули его в кресло, и один из них сказал:

— Открой глаза и смотри, иначе будешь страдать еще сильнее, чем любой из них.

— Я открою глаза и буду смотреть, — сказал Рейт, — но только чтобы не прятать лицо перед друзьями, обреченными на страдания из-за меня. Я буду смотреть и буду помнить. И если когда-нибудь мне выпадет возможность отомстить, я сделаю это.

Стражники рассмеялись.

— Непременно. Придерживайся этой мысли, — сказал один из них.

Его зрение прояснилось. Рейт сидел в амфитеатре в самом центре Золотого Здания. Сцена внизу была засыпана песком, а в песок были вкопаны ряды толстых металлических столбов. Все столбы были пусты, но он разглядел кольца, в которые вскоре будут закованы запястья его друзей.

Рейт вспомнил богов своего детства — богов, в которых когда-то верил и которых когда-то отверг. В детстве, руководствуясь неведомой гордыней, он дал себе имя в честь одного из своих любимых богов из того пантеона и назвал свою первую, чистую любовь всей своей жизни в честь другого. Рейт и Шайна, Невидимый и Мать-Богиня.

После ее смерти он отвернулся от всех богов. Но теперь молился, чтобы они вмешались. Он найдет в своем сердце прощение за потерю Шайны, если сможет спасти тех, кто приговорен к смерти, — тех, кто доверял ему, работал с ним и верил в важность того, что они делали вместе с ним. Он не хотел жить, если они умрут.

Рейт крепко сжал кулаки и, глядя на место казни, изо всех сил молился, предлагая себя взамен на жизни многих людей. Внезапно его окутало спокойствие, и внутри себя он услышал тихий голос.

— То, что случится, — должно случиться. То, что грядет, — это выбор каждой души. Скорби о своих друзьях, а не об их выборе; их дорога — не твоя, но они идут этой дорогой по своей воле. Ибудь спокоен. У тебя тоже есть место в изменении мира. Твое время еще не истекло — у Рейта и Винкалиса еще много дел. Будь сильным. Я с тобой; я всегда был с тобой.

«Пожалуйста, просто спаси их!» — безмолвно молился Рейт, не веря, что вообще что-либо слышал, кроме отчаяния в своем сердце, но желая, чтобы слова в его ушах оказались словами бога, в которого он хотел верить.

— Смотри. И помни. Твой голос еще будет говорить с этим поколением и с последующими поколениями. Смотри.

Рейт поежился. Внизу, на поле казни, комментаторы из вечерних новостей; они говорили в мерцающие синие сферы — трансляторы из волшебного огня, передающие слова и изображения в каждый дом Империи. Эта магия была такова, что их голоса также заполняли амфитеатр. Рейт попытался выключить звук их самодовольных обвинений, но у него ничего не вышло.

— …и через считанные секунды на Золотое Поле выведут первую группу предателей, чтобы зачитать им приговоры; полагаем, что среди этой первой группы будут хорошо известные стольти…

— Бывшие стольти, Фарван. Не забывайте, что в приговор входит лишение титула стольти.

— Конечно, вы правы, Черрилл. Полагаем, что среди этой группы будут хорошо известные бывшие стольти, включая Соландера Артиса — некогда принадлежавшего к одной из самых знатных семей Империи, а также члена Нижнего Магического Совета Драконов; высокорожденную Велин Артис-Танквин, супругу бывшего советника Луэркаса тал-Джернаса, который сегодня смотрит с трибун и который может получить публичную поддержку для возвращения на должность в Совет Драконов после того, как все закончится.

— Верно, Фарван. Нам сказали, что члены Юридической Ассоциации Драконов, которые вынесли приговор этим преступникам и которые несут большую ответственность за сегодняшние события, получили угрозы, потому что не желали отменить приговоры преступникам из сословия стольти, основанные исключительно на их титуле.

Оба комментатора — сами высокопоставленные представители класса стольти — закивали друг другу и обменялись улыбками.

— Черрилл, это все доказательство того, что перед правосудием в Империи Харс Тикларим все равны. Наше правительство справедливо — но оно разоблачит окопавшееся среди нас зло как бы… э-э-э… как бы высоко в воздух эти корни… ни поднимались…

Фарван, запутавшись в неудачной метафоре, замолчал, а Черрилл поспешил заполнить паузу:

— Сегодня мы ожидаем увидеть казнь тысячи человек. Пагубный заговор распространился в нижние части Империи — большая коварная группа вредителей, стремящаяся уничтожить все, что нам дорого.

Фарван обрел второе дыхание.

— Думаю, вечер будет долгим. Мы точно не знаем, чего ожидать, но такой уровень государственной измены… что я могу сказать лишь следующее: полагаю, это будет очень познавательно для нас всех.

Вот именно, для всех, подумал Рейт. По заявлениям комментаторов жизнь во всей Империи остановилась на целый день, чтобы все были дома и смотрели казнь. Это было обязательно для всех, кто достиг совершеннолетия, и желательно для детей старше десяти лет. Интересно, подумал Рейт, какой же эффект произведет на граждан Империи наблюдение за казнью более чем тысячи мужчин и женщин, несомненно, задуманной Магистрами Совета Драконов в самой что ни на есть изощренной форме. Никто не мог сказать наверняка. Никто не мог даже помыслить; ничего подобного ни разу не происходило за всю долгую историю существования Империи.

Рейт был готов отдать жизнь за то, чтобы этого не произошло, — но комментаторы повернулись к огромной арке, выходящей на Золотое Поле, и женщина сказала:

— Вот она, Фарван, — музыка, оповещающая о приближении предателей. Теперь нам нужно переместиться на трибуны для зрителей. Нам сказали, что как только это начнется, никто из оставшихся на Золотом Поле не будет в безопасности.

Сферы голубого света полетели в сторону входа. За ними комментаторы ринулись к противоположному концу поля и веревочной лестнице, которую для них поспешно спустили их коллеги. Никто не увидит, как они неуклюже поднимаются на трибуны. Зато все увидят, как друзей, коллег, подчиненных и соратников Рейта выведут на поле, привяжут к столбам и затем… что? Сожгут огнем с неба? Разорвут на части взрывом? Заживо сдерут с них кожу магическими руками?

Солдаты Безмолвного Дознания, одетые не в зеленое и черное, а в стандартную форму Империи — чтобы вину в проведении этой адской массовой казни никто не смог бы возложить на Безмолвное Дознание, а, напротив, на законное правительство, — приковали по одному человеку к отдельному столбу. Рейт разглядел лица своих друзей. Это были танцовщица Рионвайерс, актриса Мичаан, Магистр искусства Ордена Резонанса Корр. Он также заметил и лица людей, совершенно ему незнакомых, и задумался над тем, кто же они такие — друзья Соландера или вообще непричастные к подпольному движению люди, схваченные специально, чтобы придать внушительность заговору. Соландера среди них Рейт не увидел. Как не увидел и Джесс. Не было в их числе также и Велин.

Затем на поле вывели оставшихся людей из первой группы, и среди них он увидел Велин. Его Велин, которая когда-то отвернулась от него и которую он, в свою очередь, оттолкнул от себя. Его глаза наполнились слезами. Рейт вскочил на ноги, желая броситься на место казни и умереть вместе с ней и всеми остальными. Однако стоявшие рядом с ним стражники грубо толкнули его, заставив снова сесть в кресло.

— Только попробуй еще раз пошевелиться, и узнаешь, что это за мука — остаться в живых! — прорычал один из них.

Рейт ощутил резкую боль в основании шеи, заставившую его вскрикнуть и опуститься вниз.