— Шшш, — сказал Фуррак, — лемура разбудишь.

— А я такой страшный сон видел, вы не представляете.

— Шшш, — зашипели на него сразу все гномы. — Страшных снов смотреть нельзя, Четырехглазый накажет!

— Ну и запуганные вы!

Алиса подняла на ладонях двух гномов к замку. Один из них светил зеленым фонариком, второй достал инструменты из мешка, что висел через плечо, и начал копаться в замке. Остальные гномы собрались внизу и подняли фонарики, чтобы было больше света.

— Знаешь, Алиса, — сказал Фуррак, — они все пришли, чтобы на вас поглядеть. Мы так давно живем без всякой надежды, а вы — наша надежда. Чем скорее вы приведете помощь, тем скорее мой народ будет свободным. А если вы не приведете помощь, то скоро от нас никого не останется.

— Я обещаю, — сказала Алиса, — что вам недолго придется ждать.

Замок щелкнул.

Алиса открыла замок. От щелчка чуть было не проснулся лемур, что лежал снаружи. Он заворочался во сне, зачмокал тонкими белыми губами. Все замерли.

Но лемур перевернулся на другой бок и тихонько захрапел.

— Вот кто-нибудь услышит, что он храпит, донесет куда надо, и его накажут, — сказал гном.

— Пускай спит, — сказала Алиса. — Пошли?

— Да. Пошли. Только я хотел попросить у вас прощения.

— За что?

— Мы не принесли с собой никакой пищи. И нам, гномам, которые всегда славились гостеприимством, очень стыдно. Но сейчас конец месяца, и мы истратили все талоны, а без талонов нам не дают никакой еды.

— А что вы обычно едите? — спросила Алиса.

— Мы выращиваем съедобный мох и подземный овес, делаем из них муку и жарим пироги. Мы собираем сладкие грибы и делаем из них приправы. Мы выменивали у подземных охотников мясо…

— Прекрати, — зашумели снизу остальные гномы. — Не говори о еде! Мы же все голодные!

— А почему вы теперь не выращиваете и не обмениваете? — спросил Пашка.

— Но ведь нельзя! Все, что собирается, выращивается и делается, нужно сдавать в распределитель Четырехглазого. А он уже выдает всем сколько нужно. Это называется справедливость.

— А почему же мало выдают?

— Потому что надо делать запасы. Надо быть разумным. Должен быть порядок.

— Не говори, как глупый лемур, — послышался снизу голос одного из гномов. — Ты же знаешь, что нашу пищу поедают охранники и тролли. Им теперь не надо заботиться о еде. За то, что они нас охраняют и мучают, им выдается пища, только куда больше, чем остальным.

— Вы пойдете или будете беседовать? — раздался еще один голос. — Скоро свет включат, а вы все разговариваете.

Пашка осторожно открыл решетку, и они пошли по улице между камер, где спали обитатели подземного города, которым нельзя было храпеть и видеть плохие сны.

Впереди бежали три гнома с фонариками и показывали путь. Потом шли Алиса с Пашкой, а остальные гномы замыкали шествие.

Гном Фуррак сидел на плече у Алисы, как матрос на мачте.

Передние гномы повернули направо.

— Не туда, — сказала Алиса. — Нам налево. Я помню, откуда нас привели.

— Мы не можем идти по дороге к шлагбауму, — сказал Фуррак. — Там охрана, которая не спит даже ночью. Придется пойти в обход.

Передний гном покачал фонариком, и вся процессия остановилась.

— Помоги, — сказал Фуррак Пашке.

Тот прошел вперед, нагнулся и поднял крышку люка.

— Нам вниз.

Они очутились в таком же коридоре, какой вел из камеры во дворец Четырехглазого.

— Теперь совсем тихо, — прошептал Фуррак на ухо Алисе.

Стены коридора разошлись, исчезли в темноте, и впереди открылся низкий зал, в котором бесконечными рядами тянулись одинаковые каменные столы. Глаза Алисы уже настолько привыкли к темноте, что света зеленых фонариков было достаточно, чтобы понять: на каждом столе лежит лемур. Лемуры лежали одинаково, на спинах, нос-хоботок кверху, руки сложены на мохнатой белой груди, и тонкие вялые пальцы переплетены. Сначала Алисе показалось, что лемуры умерли и их здесь сложили перед похоронами. Но тут же она сообразила — лемуры дышат. Они похрапывают, стонут во сне, морщатся, вздыхают, но никто не поворачивается, не меняет позы.

— Что с ними? — спросила шепотом Алиса.

— Как что? — удивился гном. — Они спят.

— А почему все одинаково? И почему здесь? Ведь неудобно.

— Может, и неудобно, но так надо. Они здесь работают, за этими столами, и спят здесь, чтобы времени не терять. Проснутся — сразу за работу. Видишь, что у них в руках?

Тут Алиса заметила, что в пальцах каждый сжимает маленькую коробочку.

— Там в коробочке их работа. Маленькие камешки и палочки. Много-много камешков и палочек. Они сидят весь день и перекладывают камешки и палочки. Один считает, сколько пайков надо гномам выдать, другой — сколько штрафов наложить, третий — сколько лемуров на какие работы послать. Очень много работы.

— Ты шутишь, Фуррак?

Но гном не шутил, как и все гномы, он был лишен чувства юмора. Он удивился, что Алиса такая непонятливая.

— Каждому лемуру выдают одну коробочку. Если он ее потеряет — значит, останется без работы, а если без работы — значит, без еды, и попадешь в большое колесо. А чем лучше лемур работает, тем больше у него коробочка. Вон, видишь, лежит главный лемур?

Алиса увидела лемура, который держал на животе целый сундук. Правда, и стол у него был вдвое больше, чем у остальных, и под головой была подушечка.

— А что ты про колесо говорил? Это что-то страшное?

— Иногда очень страшное, а иногда просто страшное, — сказал гном. — Но это увидеть надо.

По узкой лестнице они вышли на поверхность. Если можно считать поверхностью пол громадной полости, поросший мхом и лишайниками. Неподалеку журчала речка.

— Вот тут мы встретились, — сказал Фуррак. — Куда теперь?

— Сейчас соображу, — сказал Пашка. — Река была справа. Теперь слева. Нам туда!

Ноги тонули в белом мху, и потому звука шагов не было слышно. Темными котятами впереди бежали гномы, и зеленые фонарики раскачивались на ходу. А вокруг светлячки.

Скоро мы поднимемся наверх, подумала Алиса. И трудно будет поверить, что далеко внизу останется странное и загадочное царство Четырехглазого, где сидит упрямый Гарольд Иванович и не хочет отрываться от подземных букашек. Словно закроешь последнюю страницу интересной и страшной книжки и знаешь, что все это неправда, что так не бывает, хотя минуту назад ты в это верил.

Впереди блеснул борт «Терранавта».

Гномы остановились, испугались.

— Вот и наша лодка! — закричал Пашка. — Ну теперь берегись, Четырехглазый!

Он побежал к лодке и похлопал ее по борту, как боевую лошадь. Какая она твердая, надежная, даже красивая, подумала Алиса.

— До свидания, отважные гномы, — сказала Алиса, опуская на мох Фуррака. — Спасибо вам за помощь.

— Мы ждем, — сказал Фуррак. — Скорее возвращайтесь. Когда Четырехглазый узнает, что вы убежали, он начнет искать, кто вам помог, и, конечно же, догадается, что только гномы могли открыть замок. И он будет нас пытать. Скорее! Привезите много пушек и ружей, привезите острые пики и железные щиты! И ведите нас в бой!

Гном даже приподнялся на цыпочки, чтобы стать выше ростом, и выпятил грудь.

— До встречи, друзья, — сказал Пашка и протянул руку к люку, чтобы открыть его.

— Не спеши, Паша, — раздался тихий голос.

Пашка обернулся. Вспыхнули яркие фонари, которые держали в руках могучие злобные тролли.

Гномы кинулись врассыпную, некоторые старались зарыться в мох.

Алиса зажмурилась.

— Глупые гномы сказали вам, что все спят, когда гасят свет. Но спят не все.

Алиса прищурилась, чтобы рассмотреть, кто это говорит. Она подозревала, что увидит сейчас Гарольда Ивановича, но увидела совсем другого человека.

Перед ними стояла высокая повозка на толстых широких колесах. В повозке сидел человек в черной мантии и широкополой шляпе, с полей которой опускалась книзу сетка, подобно тем, что носят пчеловоды на пасеке.