– Никаких проблем, сэр. Все равно мы продали только половину мест. Естественно, если вы хотите получить разницу…

– Не хочу, мисс, – улыбнулся я и незаметно оглянулся. – Главное, чтобы я был там после обеда, потому что из-за важных семейных дел…

Она распахнула передо мной дверь.

– Счастливого пути, сэр! И желаю приятно провести время в Сан-Антонио!

Иного и я не мог бы пожелать сам себе.

Я вздохнул с облегчением, лишь когда мы были уже вы высоте по меньшей мере трех тысяч футов над Санта-Моникой. Когда я представлял себе человечка в шляпе, роющегося в мусорной урне, у меня начинались приступы смеха. Потом моя ухмылка постепенно увяла. Я-то подозревал, что этим моим бегством дело не кончится.

В Сан-Антонио я начал с шоферов. Сел в одно из такси, ожидавших перед аэропортом, и небрежно бросил водителю:

– Отвезите меня на ферму Петера Силади!

Но этот номер у меня не прошел.

Шофер сдвинул на затылок широкополую шляпу, потом в зеркало заднего обзора внимательно пригляделся ко мне.

– Что вы сказали, мистер?

– Что я хотел бы попасть на усадьбу Петера Силади. Он почесал подбородок, уставившись на здание аэропорта из красного кирпича.

– Петер Силади? Чтоб мне сдохнуть, если я слышал когда-нибудь это имя. А я знаю все фермы в этих местах… Вы уверены, что не ошиблись, сэр?

– Послушайте, приятель, – сказал я ему. – Я ищу одну ферму и хочу найти ее.

– Ну что ж, – кивнул он. – Я сегодня свободен. Поищем вдвоем.

– Вот это я и хотел услышать. Но, по-вашему, такой фермы нет.

– Мне неизвестно только имя, которое вы назвали.

Не может быть, что ферма принадлежит кому-то другому?

– Может быть, – сказал я. – У кого бы получить информацию?

Он вынул из кармана то ли спичку, то ли зубочистку, сунул ее в рот и принялся жевать.

– У меня, – произнес он после короткого молчания.

– У вас? Но вы же, приятель, знаете ровно столько, сколько и я.

– Может, это и так. Только я еще знаю, у кого нужно спрашивать.

– Прекрасно, – сказал я и откинулся на сиденье. – Тогда, пожалуй, можем отправляться.

Он снова заговорил, когда мы уже проехали добрых полмили:

– Я сказал, что посвящу вам свой день. Но надеюсь, что вы живете не в богадельне?

Я выудил из кармана пятьдесят долларов и бросил на сиденье рядом с ним.

– Моя визитная карточка.

Он ухмыльнулся мне в зеркало.

– Меня, между прочим, зовут Рамоном.

– И вас тоже?

– Что? А кого еще? Впрочем, это неважно. В этих местах и господа бога зовут Рамоном. Вам интересно, что в таких случаях говорила обычно моя мамочка?

Я отрицательно качнул головой. На этом наш разговор на некоторое время прекратился.

Едва я успел умыться и надеть свежую рубашку, как в дверь постучали.

Я открыл дверь, на пороге стоял Рамон из Сан-Антонио. С довольным видом он небрежно прислонился к притолоке двери. По его плутоватому лицу, украшенному тоненькими усиками, стекали ручейки пота.

– Вы еще не готовы? – спросил он с нахальной улыбкой, но когда заметил пристегнутый у меня под мышкой пистолет, лицо его помрачнело.

– Это… – начал было он, но я его быстро остановил.

– Без паники, – сказал я и подмигнул ему. – Я боюсь щекотки под мышками… А так если кто сунется, то обожжет себе пальчики. А?

По нему было видно, что это ему не нравится.

– Не хочу попасть в каталажку, – произнес он натянуто.

– Кто, черт возьми, хочет? Заходите же, Рамон!

Он вошел, сел на стул, но успокоился, только когда я надел пиджак, а улыбка снова вернулась на его лицо, лишь когда вынутая из упомянутого пиджака следующая пятидесятидолларовая бумажка перекочевала в его ладонь.

– Ну, рассказывайте, Рамон!

– Ну… это было не просто. Дело в том, что фермы, принадлежащей тому типу по имени Петер Силади, нет в округе…

– Это вы, кажется, уже говорили.

– Только с тех пор я окончательно убедился в этом. Между прочим, на след меня навел другой парень. Собственно, не меня, а моего кореша.

– Что за парень?

– Молодой парень с квадратной головой и длинными руками.

– Ну, наконец! – Я почувствовал облегчение. – Рассказывайте же, ради бога!

– Вы хотите его убрать? – спросил он с беспокойством.

– Какого черта! Если у меня под мышкой пистолет, это еще не значит, что я обязательно хочу кого-то убрать. Может быть, это только для моей защиты.

– А вид не таков, – пробурчал он.

– У кого? У парня?

– Да нет… У вас…

Мне начало надоедать это дураковалянье.

– Давайте, пожалуй, к делу, – сказал я сердито. – Итак?

– Итак, этого парня многие знают. Только он не Силади…

– А кто?

– Хубер, Ренни Хубер. Я глубоко вздохнул.

– Сойдет и это. Где он живет?

– Где-то в сорока милях отсюда. На ферме Хубер.

– О'кей. Поехали туда.

– Не люблю, когда стреляют, – сказал он с кислой миной.

– Не будет никакой стрельбы. Высадите меня у ворот и можете уезжать. Получите двести за доставку и еще две сотни, чтобы забыть сегодняшний день. Договорились?

Через десять минут мы уже выехали на дорогу к ферме Хубер.

Окружающие Сан-Антонио поля когда-то были, очевидно, плодородной землей с фермерскими домами приятного вида, напоминающими о прошлом столетии, и с неопровержимыми следами забытой земледельческой культуры. Рядом с фермерскими домами, имитирующими времена английской колонизации, в качестве украшения заново отстроенных, не принадлежащих ни к какому стилю усадеб, возвышались строения, похожие на амбары для заготовки и хранения зерна, но не находящие сейчас никакого применения. Дворы, засаженные соснами, туями и кустами агавы, перерезали искусственные ручейки, а в бассейнах с голубой водой плескались загоревшие до черноты ребятишки.

Но ферма Хубер резко отличалась от остальных. Отчасти, может быть, потому, что она стояла на границе между городской окраиной и собственно сельской местностью, а отчасти, наверное, из-за той цели, для которой использовали фермерский дом. Если остальные были предназначены для отдыха и удовлетворения тщеславия, то этот, пожалуй, служил убежищем.

У забора в добрых метра два высотой, с протянутой поверху колючей проволокой, я трогательно распрощался с Рамоном и, сжимая в руке портфель, остановился в конце пыльной подъездной дороги.

Солнце ожесточенно палило мне в голову, и я чувствовал, что раскаленные металлические части портфеля начинают обжигать мою руку.

Я не спеша подошел к металлическим воротам, выкрашенным в серый цвет. Было заметно, что когда-то они, видимо, были черного цвета, а серыми стали со временем – словно поседели. Ощупал поверхность ворот: и там и сям проступала ржавчина, но ворота были на удивление массивными.

Я посмотрел направо, налево, но нигде не обнаружил кнопки звонка. Молотка тоже не было. Не было и телекамеры, которая могла бы засечь меня.

Я нажал на ворота, стукнул кулаком. Потом еще и толкнул – но все напрасно. Поставив на землю становящийся все более горячим портфель, я заглянул в щель. Дом стоял на просторном дворе в трехстах-четырехстах шагах от меня, позади него располагались другие постройки и, очевидно, парк или лужайка. И ни малейшего движения вокруг.

Мною начал овладевать страх, Неужели мои птички улетели?

Так я проканителился несколько лишних минут, а потом решил, что как бы то ни было, но попаду в дом. Я прошелся вдоль забора, пока не обнаружил место, где в стене не хватало одного кирпича. Я поднял голову и взглянул на проволоку, надеясь в душе, что она не под напряжением.

Потом положил портфель на землю, открыл его, вынул оттуда два запасных носовых платка, затем достал из кармана тот платок, которым пользовался, и, наконец, снял с шеи галстук. Все это я тщательно связал, подыскал камень величиной с кулак и привязал его к концу получившейся связки.

Когда с этим было покончено, я прислонил портфель прямо к стене, встал на него, изо всех сил вцепился одной рукой в то место, где отсутствовал кирпич, а другой забросил камень на проволоку.