Понимая что не дождусь объяснений, я снова стиснул зубы.

– Контрразведчики тебе позвонят, когда всё организуют. Думаю, в засаду надо взять всю твою группу.

– Будет исполнено. Если это всё, разрешите идти, Учитель? – едко произнёс я, так что даже самому неловко стало.

– Иди.

– Как скажете, – церемонно поклонившись, я встал из-за стола, но в дверях остановился, уже немного успокоившись. – Ах да, и ещё забыл сказать. Спасибо за всё, Сэнсэй!

– Всегда рад помочь. Ты же мой ученик.

Разговор с Сэнсэем затянулся. Когда я вышел от него, вдоль Разъезжей улицы, где стояла гостиница, уже зажглись фонари. Вдоль улицы – это было громко сказано. Пяток стояло во дворе отеля и ещё десяток от него до Центра на расстоянии тридцати метров друг от друга. Вот Центр был ярко освещён, там ещё прогуливались прохожие и было достаточно шумно. Мне же сейчас хотелось тишины и побыть одному, поэтому я не пошёл к своему дому через суетный и шумный Центр, а пересёк Разъезжую и нырнул в тёмные дворы.

Темноты я не боялся: стоило два раза сфокусировать и расфокусировать взгляд – и чернота растворилась в серой хмари ночного зрения. Теперь я, как кошка, мог в самой непроглядной тьме увидеть любую мелочь. Ну про непроглядную я, конечно, преувеличил, в глухом подвале я буду так же слеп, как и обычный человек. Хоть какой-то источник света должен быть. Света звёзд сейчас было вполне достаточно, так что мне не грозило наступить на гвоздь или распороть штаны о ржавую железяку.

Попетляв по тёмным закоулкам, я вышел к серой кирпичной пятиэтажке, поднялся на третий этаж и открыл дверь квартиры.

Внутри было пусто. Я даже был как-то неприятно удивлён, не обнаружив у себя Лены. Оглядевшись, не включая свет, – глаза сейчас слишком чувствительны, – я понял, что соседка недавно была в квартире и прибралась в ней. Что ж, очередное спасибо ей за это. Постояв в непривычно пустой квартире, я решил, что неплохо было бы приготовить себе поесть. Я постарался вспомнить, когда в последнее время я сам себе готовил, и не смог. Целая неделя жизни будто вылетела из памяти.

Только я потянулся к сковородке, раздался дверной звонок. Открыв дверь, я обнаружил на пороге Лену.

– Я дочку укладывала, – будто извиняясь, сказала она.

– Ничего страшного, заходи.

– Ой!

Это Лена споткнулась о мои берцы, которые я снял у обувной тумбочки.

– Прости, я забыл, что ты сейчас ничего не видишь.

– А ты видишь? Ночное зрение включил? – как-то задорно и восхищённо спросила Лена, будто я усилием воли золотой слиток заставил материализоваться.

– Да. Погоди, сейчас лампу включу.

– Не надо, тебе же неприятно тогда будет. А сейчас… так даже романтично.

– Романтично, говоришь? – Я подхватил Лену на руки и бережно отнёс на диван. – Жди здесь, – шепнул я в маленькое ушко.

Прошёл на кухню, порылся в шкафах, разумеется, пока здесь хозяйничала Лена, ни крошки не пропало. Нашёл бутылку вина, откупорил, рядом отыскал хрустальный фужер. Я налил в него вино и прошёл к Лене. Осторожно вложил в её руку бокал и сказал:

– Пей.

Лена пригубила. Я видел, как она, закрыв глаза, смакует вино. Сам я отхлебнул из горлышка.

– М-да… в темноте как-то всё по-особому ощущается, – промолвила Лена.

Я ткнулся носом в её щёку:

– Лена, ты такая хорошая. Спасибо тебе за то, что была рядом, помогала и поддерживала.

Она ничего не ответила, только ласково погладила меня по голове. Наверное, хорошо, что Лена не видела меня сейчас, в таком состоянии. Я не был похож на мужественного разведчика, которого она знала.

Бережно отстранившись от неё, я поставил бутылку с вином на пол и нежно коснулся губами бархатной девичьей щеки. Лена улыбнулась, наугад протянула свободную руку, чтобы коснуться моего лица. Я поймал её ладошку, тоже закрыл глаза, прошёлся губами по тонким пальчикам. Услышал, как мягко упал бокал на ковёр, расстеленный на полу. Лена обняла меня и слепо потянулась вперёд. Я открыл глаза и поймал её губы. Мы долго целовались, а затем я стал быстро покрывать поцелуями её носик, скулы, щёки, ушки. Сначала Лена пыталась угадать, куда последует новый поцелуй, и подставить свои губки, а потом смирилась и просто отдалась ласкам.

Я оттянул ворот платья, обнажив плечо, поцеловал его, сдёрнул бретельку лифчика. Провёл языком от плеча до середины тонкой шейки. Лена тяжело вздохнула, я ещё раз жадно и страстно поцеловал её, а потом расстегнул застёжку платья и резко стянул его вниз вместе с лифчиком, обнажив полную упругую грудь с круглыми аппетитными сосками. Я приник к ней, мял, тискал, сжимал пальцами, кусал и посасывал упругие, почти твёрдые соски. Лена только томно вздыхала в ответ на каждый укус и гладила мою спину.

Усилием воли я оторвался от сладких грудей и, целуя живот, стал всё ниже спускаться, к лобку. Одним рывком я сдёрнул с Лены платье с трусиками, оставив её полностью обнажённой, раскинул в стороны стройные девичьи ножки и приник ртом к сладкому лону. Лена выгнулась мне навстречу, прижала к себе. От её запаха и вкуса я едва не сошёл с ума и зарычал. Вскинулся вверх, навис над изнывающей от желания девушкой, одной рукой кое-как расстегнул ремень и почти без сопротивления вошёл в неё. Лена тут же обхватила мою поясницу ножками и прижалась сильнее, будто хотела, чтобы я не мог сделать и движения.

А я, преодолев сопротивление, всё так же удерживая себя на вытянутых руках, стал двигаться в ней. Резко и жёстко. Я отлично видел Лену в серой хмари ночного зрения: как она закусила губу в приступе удовольствия, как её груди дёргались в такт моим движениям, а она меня не видела. Её руки блуждали по моей груди, спине, бицепсам как будто ими она хотела понять, что с ней происходит.

Не знаю, сколько прошло времени такой пляски. Лена сбилась с дыхания, протяжно застонала, не отпуская меня. Я утробно зарычал и вместе с резким движением кончил.

Не разъединяясь, мы повалились с дивана на пол, опрокинули бутылку с вином, хорошо хоть стеклянный фужер голыми спинами не раздавили. Лена оказалась сверху, я почувствовал, что снова готов.

Она начала двигаться, опираясь ручками на мою грудь, её остренькие сисечки с ягодками-сосками маняще покачивались, так и хотелось их схватить и как следует сжать. Что я, собственно, и сделал.

Через несколько минут Лена выгнулась и с глухим стоном упала мне на грудь. Кончили мы с ней снова одновременно.

Мы лежались на ковре, обнявшись, пили остатки вина прямо из бутылки, и нам было хорошо. Мне так точно. Лена потёрлась носиком о мою щёку, шепнула:

– Да, в темноте как-то всё по-особому ощущается, – она игриво погладила ладошкой низ живота. – Знаешь, я ведь теперь точно знаю, что у тебя внутри огонь.

Я понял, на что намекает Лена, и посмотрел на руку. На запястьях у меня были вытатуированы языки пламени, такие же татуировки были набиты чуть повыше лодыжек. Ночным зрением я не различал цветов, и поэтому, когда смотрел на свою руку, мне казалось, будто черно-серое пламя охватывает её.

Огонь. Издревле им боролись со всякой нечистью. Он выжигает всё на своём пути, открывая путь новой жизни, а сам, выполнив предназначение, погибает, исчезает.

Не знаю, что это на меня вдруг накатила такая философия. Лену я не стал посвящать в свои мысли, только обнял покрепче.

– Слушай, ну как так получается, – сказала она. – Вот вроде мышцы у тебя не такие большие, но как железо. Ты сильнее всех, кого я знала.

Лена попыталась пальчиком продавить мою грудную мышцу. У неё не получилось.

– Не в размере дело, – с улыбкой сказал я и наставительно добавил: – Всё зависит от структуры мышц. По-настоящему сильную мускулатуру можно сформировать только правильной подготовкой, лучше всего с детства, как в моём случае.

Лена как-то странно на меня посмотрела, с выражением почтения и печали.

– У тебя важная работа. Скоро на неё отправляешься?