Я отбежал подальше от группы, сложил ладони ракушкой, набрал в грудь побольше воздуха и испустил долгий волчий вой. Через миг вся группа вторила мне. Наши голоса слились в один протяжный звук. А потом с другой стороны лагеря тоже раздался волчий вой, затем ещё в одном месте, и ещё в одном. Полминуты спустя лес наполнился леденящим душу воем, способным поколебать даже самого храброго бойца. У некоторых землян нервы не выдержали. Из лагеря ударило несколько пулемётных очередей. Волчий вой ненадолго стих, а потом возобновился с новой силой. Переводя дух, я услышал отдалённые крики в лагере землян. Наверное, командиры орали на своих подчинённых, чтобы те попусту не тратили патроны.

– Ну а теперь, пожалуй, можно идти, – подумал я и трижды коротко провыл волком: сигнал отступления.

Дождь зарядил с новой силой. Моя группа вместе с Глыбой – тот неплохо держал темп – бежала по лесу в лагерь армии Колонии.

– Глыба, как думаешь, то, что мы сделали, результат иметь будет? – вдруг спросил Загорный.

– Посмотрим.

Всё-таки из-за землянина мы немного потеряли в скорости. Хотя он и держался молодцом: в таком возрасте – по меркам Колоний он уже считался стариком – и всё ещё оставался в хорошей форме. Но, как выяснилось, задержка оказалась даже к лучшему.

Он сидел на стуле прямо под лампой, с торфяным фитилём, завернувшись в одеяло и прихлёбывая чай из кружки. Хитрые глаза при этом косились на присутствовавших, а когда он убирал кружку ото рта, становилась видна кривая ухмылка. Позывной у него был Чиж. Чиж являлся перебежчиком из лагеря землян. Вернее, не перебежчиком, а посредником от бойцов, не желавших подчиняться Демону.

– Так всё-таки что вас окончательно толкнуло начать переговоры? – спросил Бахрушев.

Кроме него в палатке находились Голубев, Глыба, ну и я за компанию.

– Что сподвигло, спрашиваете? – Чиж взял кружку в обе руки, грея их.

Был он высокого роста, долговязый, жилистый. Лет я бы ему дал двадцать девять, но в нём ещё сохранился юношеский задор.

– Дело было два дня назад. Тогда замполита нашего ранило пулей прямо в скулу. Я сам видел, как его бинтовали. Пуля кусок кости выбила. Я был уверен, что он не жилец. А на следующий день он уже скакал, перебинтованный. Ну ладно, всякое бывает, думаю, отделался человек «серебряным небом». Да только медик, что замполита лечил, на тот свет отправился. Я пошёл на тело посмотреть и понял, что инсультом там и не пахнет. Уж трупаков я в своей жизни навидался, а такого не встречал. Лицо синее, глаза впали, вены на шее вздулись. Короче, дело было нечисто. Только тогда ещё не знал насколько.

– Сколько вас таких… недовольных? – поинтересовался Голубев.

– Человек тридцать наберётся. А так почти все уже догадываются, но вот, что делать, не знают. Умирать зазря не хочется, но и сдаваться – не комильфо.

– Чиж, а скажите, вы странностей в поведении ваших командиров не замечали? – несколько смущаясь, спросил Бахрушев.

– То есть?

– Ну, может, неадекватное поведение или неожиданное изменение решений.

– Не могу сказать, я как-то с командирами не общался. А если в общем, так всё их поведение не очень адекватное. ПНВ и половина спецтехники нормально не работает, какая-то сука вместо золотого экранирования сделала медное. Боеприпасов на десять минут боя осталось, к орудиям половина боекомплекта только имеется. Так они ещё собрались дать приказ идти на прорыв, невзирая на потери. Сколько выйдет, столько и выйдет.

– Ты на что намекаешь? – спросил Голубев у начальника Профсоюза. – Думаешь, если убрать Демона, то и с землянами можно будет договориться?

– Почти уверен.

– А как же ты его уберёшь?

– Ну у Виктора и его снайперши это получилось.

– Сомневаюсь, что он второй раз под пулю подставится. Да и в лагере могут быть другие носители, – сказал я.

– Демону в новом носителе понадобится время, чтобы восстановить силы. Снова придётся зачаровывать командиров, а этого наши друзья в лагере землян ему сделать не позволят, – Бахрушев многозначительно посмотрел на Чижа.

– И всё равно, как вы собираетесь уничтожить Демона, не представляю.

– Кхм… господа зелёные, – вмешался Чиж, – хотел бы вам напомнить, что ночь кончается, а мне ещё в лагерь возвращаться.

– Хорошо, сделаем вот что, – предложил Бахрушев.

Я сидел на ветке на этот раз дуба и пристально всматривался в лагерь землян, пытаясь разбудить в себе способность, позволявшую чуять Демонов. Внизу дежурил в полной готовности расчёт миномёта. Под дубом, в ожидании, стояли Глыба и маг Глеб, первый помощник Бахрушева, черноволосый, статный, с неизменной бородкой. Именно ему предстояло наводить миномёт на цель, которую укажу я. Поскольку мой дар был не магией, а чем-то иным (Бахрушев не соизволил точно объяснить конкретно, чем именно), другие маги телепатически не могли его воспринять. Проще говоря, они не могли через мои мысли увидеть, где находится Демон. Поэтому сейчас в лагере землян находился Чиж с рацией, настроенной на ту же волну, что и моя. Когда я найду Демона, то подробно объясню землянину, где тот находится. Около этого места Чиж оставит работающую рацию, а уж по её сигналу Глеб наведёт миномёт.

Способ, конечно, левой задней ногой через правое ухо, но другого выхода не было. Колония уже стягивала к лесу мощный артиллерийский кулак почти из всех орудий, которые можно было использовать. Земляне готовились к прорыву. Или у нашей команды дело выгорит, или скоро здесь разразится бойня. Причём абсолютно бессмысленная.

После нескольких попыток настроиться я, наконец, увидел знакомый красноватый отблеск в одном небольшом зелёном холмике. Скорее всего, это был замаскированный блиндаж.

Кое-как я объяснил Чижу, где засёк Демона. Тот ответил, что вроде понял меня. Я спустился с дерева, передал рацию Глебу. Всё – дальше оставалось только ждать. Глеб склонил голову, вытянул руку, будто хотел нащупать что-то в темноте. Расчёт миномёта тоже застыл в напряжении.

– Не понимаю я всего этого, – сказал я Глыбе, поскольку мы вдвоём оказались не при делах.

– Чего именно?

– Да вот поведения этих спеназовцев. В очередной раз их предали, кинули на смерть, а они стоят и умирают. Хорошо хоть понял кто-то, чьи приказы выполняет. Как так можно? Я всё понимаю: присяга, верность, но как могут воины позволять вытирать об себя ноги? И кому?! Всяким продажным сволочам или вообще тёмным тварям?

– А что тут такого? – спросил Глыба, тяжело садясь на землю, сорвал травинку, сунул её в рот.

– Как это – «что тут такого»? Считаешь, это нормально, когда солдат позволяет помыкать собой всем, кому не лень?

– В любом развитом государстве, – поучительным тоном начал Глыба, – солдат прежде всего служит стране и народу этой страны, а не размахивает винтовкой, требуя для себя привилегий. Я недавно живу у вас в Колониях, но насмотрелся всякого.

– Ну-ка, ну-ка. Интересно, и что же ты увидел в наших Колониях?

– А то, что человек с оружием или маг – сам себе начальник и командир, делает что хочет. А простой человек, если он не инженер какой-нибудь или учёный, – тьфу, раб бесправный. Это попахивает феодализмом или даже фашизмом.

– Нет, во-первых, это не так. У нас есть Советы окраин, Советы пришлых и так далее. А во-вторых, что плохого в том, что человек получает статус и привилегии по своим заслугам?

– Ничего плохого, но только любая структура, основанная не на праве и законе, а на доминировании силы, обречена на вырождение.

– Что-о?! – От его слов у меня даже дыхание на миг перехватило. – На вырождение? Ах да, я забыл, у вас на Внешней Земле всё отлично. Вы там только развиваетесь. А скажите, посылать на смерть своих лучших солдат, вот как сейчас, – это черта любого развитого государства?

– Не любого, но в нашей стране это национальная традиция.

Я плюнул и отошёл. Глыба – он и есть Глыба. Каменная башка. Упрямый, как и эти земляне.

– Есть! – вскрикнул Глеб.