Кеша разогнал капсулу, поймал в радарную сеть сразу четыре охранных спутника: два сверху, один снизу и один слева. Все они были далеко-далеко, и не видели капсулы. Но она их видела.
– Малый огонь, – вяло скомандовал Кеша и вырубил полную прозрачность. Теперь он хотел видеть, что произойдет с «шакалами» на экране, при большом приближении. Ничего душещипательного не произошло – четыре поблескивающие шарика, ощитиненные радарами и боевыми ракетами, почти одновременно будто лопнули, разлетелись осколочками, ни одна из блокированных боеголовок не разорвалась. Кеша зевнул. Работает! Ну и хорошо. Ей и придется поработать немного. Через сколько он там пообещал барьеров пройти – через три или четыре? Да будь их хоть пять! Он перепрыгнет через них, только пыль стоять будет!
Неужели его еще не засекли? Должны засечь вот-вот. Ну что же, пора. Пришло время вспомнить, как он ходил в десант, как он бросался вниз головой на дьявольские, кипящие смертным варевом планеты. Вперед!
– Большая воронка. Левое горло. Кратер А2147, – затараторил он с нервическим придыханием, – траектория 14-08-422-11. Полный вперед! Полный! Антигравы до отказа давай! Пошла, родимая!
Капсулу не надо было учить, это ее большой бортовой мозг мог бы поучить многих. Но Кеша орал во всю глотку, ему доставляло огромное удовольствие все это, он шел в атаку с криком, с ором, с боевыми кличами, будто пытался устрашить незримого противника.
Тело превратилось в свинцовую болванку. Ветеран не боялся перегрузок. На полном ходу мало кто врезался в планету, любителей рисковать своей собственной шкурой почти не было – но когда уходили от преследования, годилось все. Капсула черной молнией пробуравила пакостную атмосферу Гиргеи, выжгла вглубь пятьсот метров воды под собой, обратила их в ревущий пар, рвущийся к небесам. И не дав ему вылететь из воронки, ушла в океан. Первые двенадцать миль капсула опускалась под водой на крейсерской скорости. Дальше надо было выбирать маршрут. Радар нащупал три большие подводные пещеры. Избрать лучшую должен был бортовой мозг. Но Кеша уверенно повел корабль к самой большой и глубоководной. Он был абсолютно уверен, что первый этап лихой операции прошел на славу – зажравшиеся и ленивые вертухаи остались с носом.
Им никогда не засечь капсулы. Никогда!
Черные, свинцовые воды Гиргеи! Безбрежный, безмерный океан! Что для вас семидесятитысячетонный кораблик, погружающийся в вас – песчинка, кроха, капелька, ничто! Исполинский, на три четверти водяной шар – и спресованный в каплю ураган, сжатый в песчинку огонь целого созвездия, сконцентрированные в малой крохе ум и воля цивилизации. Боевая десантная капсула! Как правило их оставляли на орбите и шли на штурм в десантном боте.
Но обстоятельства бывают разные. Иногда нужно рискнуть. Для Кеши риск был не только его профессией, он был для него частью сложной и неоднозначно воспринимаемой окружающими натуры. Непрост был Иннокентий Булыгин. Может, поэтому и выжил он там, где простому смертному надлежало трижды распрощаться с белым светом.
Про аранайскую войну на Земле почти никто не знал.
Это была тайная война. Добровольцев вербовали по всей Вселенной – кого добром, деньгами и посулами, кого силой. Тридцать лет продолжалась одна из жесточайших в истории Мироздания войн, тридцать лет лилась кровь людская и нелюдская. Аранайя была одним из нелепейших миров: в центре системы висела огромная звезда – Арана, голубой гигант. В смутные, доисторические времена, сразу после рождения солнц, она умудрилась каким-то образом урвать в сферу своего притяжения двенадцать светил первой звездной величины, семь красных карликов, одиннадцать желтых карликов и три псевдоквазара. Все они вращались по сложнейшим орбитам вокруг гиганта, увлекая за собой в этом вращении двести сорок шесть планет, три тысячи пятьсот крупных астероидов и не менее сорока пяти тысяч боевых и гражданских спутников, станций, космолабораторий. Все это называлось Аранайей. И обитало в ней полтора миллиарда людей и восемнадцать с половиной миллиардов аборигенов-гуманоидов. Бодяга началась с того, что аборигены разделились на три лагеря и по каким-то своим, необъяснимым для людей причинам объявили друг другу войну до полного истребления противника. Иной войны у них и не могло быть, потому что три лагеря были тремя крупными родами, состоящими из множества родов более мелких. Кровная месть в каждом из родов была смыслом жизни и чуть ли не религией. Именно поэтому аборигены никогда не воевали друг с другом – слишком сильным было кровное «оружие устрашения», они разрешали все споры мирно и полюбовно. Земная Федерация поступила как всегда мудро и осмотрительно, она прислала своих наблюдателей в количестве шестидесяти космодивизий.
Одновременно при каждом роде был создан Центр советников. Все три центра набирали добровольцев независимо друг от друга, стремясь обеспечить превосходство своим подопечным и тем самым положить конец Кровавой бойне.
В аранайскую войну были вложены триллиарды, она сжирала уйму энергии, предназначавшейся для иных целей, десятки тысяч наемников и миллионы аборигенов гибли ежемесячно, в этой адской воронке сгорало до четверти всех боезарядов Федерации в год… и тем не менее, несмотря на глобальные по своей мощи усилия войну никак не удавалось сдержать и остановить. Злые языки поговаривали, что кое-кому на Земле и в Федерации выгодна эта бойня – на Аранайе таких провокаторов и паникеров расстреливали на месте без сожаления, они подрывали дух миролюбия и невмешательства. Это было явной ложью, ибо Федерация для того, чтобы погасить военный конфликт в системе голубого гиганта отдавала все, не жалела даже сверхновейших образцов вооружения и техники, беспрестанно отправляемых на Аранайю. Жесток и злобен Дух Войны!
Иннокентий Булыгин испытал его прикосновение на собственной шкуре. На этой войне он был рядовым, и потому вволю понюхал пороху. Его семь раз контузило, шрамы от двенадцати ранений украшали тело, руки оторвало на семнадцатом году войны – но за последующие тринадцать Кеша настолько свыкся с металлобиопротезами, что считал их своими руками без всяких поправок, восемь лет в общем счете он мыкался по аранайским лагерям, в которых почти никто не выживал. Кеша был дьявольски живуч!
Он выжил в кромешном аде тридцатилетней аранайской войны. Он выживет и сейчас! Надо только не жалеть себя!
Надо пробиваться вниз, вглубь! Прорывать десятки, сотни километров гиргенита, базальта, черного мрамора, толщи свинцовой жижи. И капсула! Он поставил капсулу на полную круговую оборону, на уничтожение любой приближающейся цели. Он знал, что делает. Он врубил полную Д-прозрачность, сигмапроницаемость и на всякий случай, если начнут прощупывать по старинке – абсолютную радиопрозрачность. Он знал все тонкости ведения войны – настоящей, жестокой, беспощадной и не имеющей правил. Он работал как андроид, как автомат, с застывшей на тонких губах кривоватой улыбкой. Он знал, что идет напролом нагло, хитро, мощно, бесповоротно. Он знал, что на такой прорыв никто не решился бы – никогда! Эх, Иван, Иван!
Не та в тебе закваска! Хоть и крутой малый, десантник-смертник… но тебя никогда не били так, как били Иннокентия Булыгина, ветерана и рецидивиста, ты никогда не ожесточишься сердцем так. Слабо! Ты никогда не рискнул бы вонзить в чрево гадины Гиргеи боевую капсулу, ты ее заботливо оставил на орбите, пожалел. А Гиргея тебя не пожалела – вот и гниешь в ее поганом брюхе! Кеша погасил улыбку. С капсулой все в порядке – она разнесет в клочья всю эту паршивую планетенку, только сунься сюда! Пора!
Пещера блокирована. Все шито-крыто. Он нырнул в люк боевого десантного шлюпа. Утонул в глубоком кресле.
Вспомнил на миг Марию, оставшуюся навсегда на семнадцатом спутнике Аранайи, ее растерзанное гератами прекрасное тело. Скривился, скрючился. Но мозг работал в заданном режиме, сам по себе – вперед! Шлюп вырвался из мрака глубоководной пещеры, ослепил тонким лучом исполинского бронеголового ската, парализовал его на время, чтоб не мешался на дороге. И черным камнем пошел вниз.
