С Футболиста умелец, по собственному стыдливому признанию, взял за ремонт двадцать пять рублей.

— Не много ли?

Дядя Вася молитвенно прижал к груди пропитанные смазкой руки:

— Так ведь не каждый день у меня клиенты! И опять же сделаю к утру, а на автосервисе проманежили бы дня три. Тоже надо учитывать. Я с вами без утайки, меня на этот счет в ГАИ предупредили.

— Без утайки так без утайки, — строго заметил Фомин. — Что сделала потом ваша родственница?

— Поулыбалась ему и пошла в дом.

— А он что?

— Он ничего. Мы с ним занялись машиной. Он только спросил меня, как ее зовут и где работает.

— То есть как спросил? — Фомину показалось, что умелец путается в объяснениях и сам себе противоречит. То он говорит, что Футболист и тетя Дена знакомы. То у него оказывается, что Футболист даже не знал, как ее зовут.

— Мной он тоже интересовался, — продолжал дядя Вася, — один я живу или есть жена, дети. Я ему сказал, что жена и дети отбыли в другой город, а я, значит, бобылем поселился у тетки.

— Та-ак… — протянул Фомин. — А про жену вашу он спрашивал? Как ее зовут, где работает?

— Нет. Ему-то зачем?

— Тогда подумайте, зачем он вам задавал вопросы про тетю Дену. Тем более, если он — вы мне сами об этом сказали — был с нею раньше знаком!

Дядя Вася развел черными руками:

— Задачка!.. Без пол-литра не разберешься.

— Бросьте эти намеки! — посоветовал Фомин. — Не путайте меня со своими клиентами!

— Я не в смысле выпить! — запротестовал умелец. — Так уж говорится. Народный афоризм.

— Вы без афоризмов. Только факты.

Дядя Вася шумно вздохнул:

— Фактов у меня не густо. Но есть кое-какие собственные идеи. — На его небритом лице проступило особое, глубокомысленное выражение, какое бывало у него в те моменты, когда дяде Васе удавалось обнаружить, отчего барахлит мотор.

— Вы уж поверьте моему печальному опыту. Корень зла в секте. Сколько я от тети Дены натерпелся из-за ее веры! Лучшие мои друзья и в ограду не смей, а к постороннему она сразу с лаской и приветом. Это что означает? Да то, что у членов секты есть свой тайный знак. Они им обмениваются навроде пароля и таким путем узнают своих единоверцев… — Дядя Вася просветленно взглянул на следователя. — Мы с вами ошибались! Моя тетка и мой клиент прежде не знали друг друга. Интересующий вас человек прибыл сюда от секты с тайным заданием!

Фомин понял, что больше он ничего дельного от дяди Васи не добьется.

Забежав домой поужинать, он получил от деда полную информацию о путятинских староверах. При Кубрине их тут было много. Хозяин мануфактуры держался старой веры и жену-католичку заставил креститься в купели, некоторые хозяйские подхалимы, само собой, заделались старообрядцами. А теперь по старым книгам молится неполный десяток стариков и старух. Тетя Дена у них за батюшку. Биография у тети Дены чистая, трудовая. До революции она девчонкой служила в доме у Кубрина, а после поступила на фабрику, вышла замуж за ткача. Он умер от чахотки, а единственный сын тети Дены не вернулся с войны. Одинокая старуха из жалости приютила в доме дядю Васю, он ей вовсе не родной племянник, а седьмая вода на киселе. Вместо благодарности этот тунеядец явно пытался бросить тень подозрения на приютившую его тетю Дену. Возможно, только из-за того, что старуха гонит прочь его собутыльников. Но возможно, тут кроется и причина посерьезней…

Из дома Фомин направился в гостиницу. Там ему сказали, что троица художников все еще не возвращалась. Выйдя из гостиницы, Фомин остановился в нерешительности. Десятый час вечера. Никого не вызовешь на беседу в милицию, ни к кому не полезешь с расспросами домой. Остается только Кисель — к нему Фомин может явиться в любое время. Что-то Кисель знает, но не хочет говорить. А что, если встретиться с ним в домашней обстановке, вспомнить школу, потрепаться о пустяках?.. Кисель подобреет, захочет помочь. Он всегда был отзывчивым парнем. Но, конечно, неудобно заявиться к нему с пустыми руками. Это будет выглядеть, словно явился с обыском.

Все магазины были давно закрыты. Фомину пришлось заглянуть в ресторан «Колос». Кстати он удостоверился, что бородачей тут сегодня вечером не видели, да и вообще они тут были только раз. В буфете ресторана Фомин купил шампанское.

Весь Посад уже спал, в окнах ни огонька. Нездешнему человеку лучше не пускаться в путь по кривым улочкам — или в яму сверзишься, или где бродит и скучает пес, спущенный с цепи. Но Фомину тут была с детства знакома каждая яма и каждый пес. Он без происшествий добрался до улочки, лепившейся вдоль обрывистого берега, и издали увидел в Киселевской сирени яркий свет. Не спят, занимаются. Или Володька, или Танька, или оба, вдвоем…

Фомин запустил ладонь в щель калитки, откинул крючок. В сирени мужские голоса вели какой-то явно неприятный разговор. Фомин прислушался. Ночной шорох листьев заглушал слова. Осторожно раздвигая ветки, Фомин стал подкрадываться ближе.

За знакомым ему Киселевским пятигранным столом сидело пятеро. Перед ними, залитая ярким светом, стояла та самая картина, которую украли из музея. Фомин замер, надеясь подслушать, какие планы строят похитители, но нервный Кисель с чего-то сорвался, заблажил.

— Спокойно, Киселев! — приказал Фомин и вышел на свет.

Киселев покачнулся и стал падать. Фомин успел его подхватить.

— Не шевелиться! — Теперь он прекрасно видел, кто сообщники.

Вся троица была здесь, за столом. Бородачи обалдело уставились на Фомина. Наконец, один из них — с бородой цвета пеньки — поборол испуг и попытался изобразить, будто ничего особенного не случилось:

— Не умеет пить современная молодежь.

Чернобородый тем временем сделал попытку спрятать картину в картонную папку.

— Не шевелиться! — напомнил Фомин. — Не вставать с места. Татьяна, помоги-ка мне.

С помощью Татьяны он усадил бесчувственного Киселя на лавочку. И предложил:

— Поговорим?

— Чаю хотите? Самовар еще горячий. — Чернобородый услужливо принялся ополаскивать чашку.

Фомин усмехнулся:

— Бросьте валять дурака! Я из милиции, и вы это прекрасно знаете.

— Ну дела!.. — озадаченно протянул рыжебородый.

— Как у вас оказалась картина?

Черный и рыжий разом повернулись к третьему, с пеньковой бородой, — ясно, что он был у них за главаря.

— Что ж, ребята, будем признаваться! — распорядился главарь. — Кто из нас начнет первым? Ты, что ли, Саша? — Он подмигнул рыжему.

Тот озадаченно подергал бороденку.

— Я так я… Начну с самого начала. — Он ласково поглядел на Фомина: — Да вы поставьте бутылку на стол. Она вам мешает.

Фомин отшвырнул шампанское за спину, в кусты. Глаза в ржавых ресницах погрустнели, заволоклись дымкой.

— В том, что я оказался у вас в Путятине, виноват вот этот человек. — Саша показал на Юру. — Этот деловой человек или, попросту говоря, делец. Где искусство, там всегда дельцы. Юра — мой Никанор Кубрин. Да, да…