— В общем-то, да. Я бы сказала… Он ударил меня. Но он был сам не свой от горя.

— Но в результате он убил вашего еще не родившегося ребенка?

— Не знаю. Во всяком случае, его будут судить не за убийство того ребенка.

— Нет, но, возможно, за убийство другого вашего ребенка. Если он мог сделать это однажды, то мог сделать и еще раз.

— Это нелепо. Сейчас все по-другому.

— Миссис Паттерсон, вы его защищаете? И на суде тоже будете защищать?

Именно это Палмеру хотелось выяснить. Требуется получить ответ заранее, пока она не преподнесла ему сюрприз на процессе. И чем дальше, тем сильнее она беспокоила его.

— Это не мое дело, мистер Палмер. Я никого не собираюсь защищать. Меня занимает одно: что с моим сыном.

— А мне нужно, чтобы восторжествовала справедливость.

— Справедливость — не главное. Жизнь Тедди для меня важнее любой справедливости. — Она пристально посмотрела на него и долго не отводила глаз.

Палмер уходил в очень плохом настроении. Паттерсон прав, она непредсказуема, ненадежна, ее поведение зависит только от эмоций, а может быть, даже прав этот шофер. Возможно, она таки влюблена в Чарльза Делони. Может быть, этим многое и объясняется. Правда, следствие не обнаружило ничего предосудительного в ее поведении до похищения. Самое худшее, что о ней можно сказать, это что она слишком много денег тратила на наряды, но ведь муж никогда не возражал.

Буквально через несколько минут после ухода Палмера приехал Джон Тейлор. Визиты к Мариэлле стали частью его ежедневного распорядка дня. Ему нравилось говорить с ней. Иногда они даже и не говорили, просто сидели, пили кофе и молчали. Ему нравилось просто быть с ней рядом. Случалось, что он торчал в доме несколько часов кряду, делая вид, что проверяет работу своих агентов, так что, спустившись вниз, она неожиданно встречала его. Он чувствовал себя мальчишкой. Они подсмеивались друг над другом, переглядывались украдкой, она приносила ему сандвичи, а он протягивал руку и быстро дотрагивался до нее. Ему нравился запах ее духов, он любил гладить ее руки, а изредка ему особенно везло: когда никого не оказывалось поблизости, он получал шанс поцеловать ее. Он умирал от желания пойти с ней куда-нибудь, хоть просто погулять по весеннему городу или просто пойти в кино и купить пакет кукурузы — один на двоих. Только никуда они не могли пойти. Когда она переступала порог дома, она сразу превращалась в лакомую добычу для жадных акул-газетчиков. Приходилось прятаться в доме, сидеть и говорить. Джону казалось странным, что он так часто бывает в доме и так редко встречает Малкольма. Хозяина практически никогда нет дома. Впрочем, Тейлора это устраивало.

— Как дела? — шепотом спросил он, снимая пальто. Подъезжая к дому, он увидел садящегося в такси Билла Палмера. — Палмер грозился?

— По-моему, он расстроен, что я не желаю Чарльзу электрического стула. Во всяком случае, такая перспектива не приводит меня в восторг.

— Могу тебя понять, — сказал Джон, касаясь ее руки; они прошли в библиотеку. — Что мне сделать, чтобы убедить тебя?

— Докажи… Покажи мне моего сына…

— Если бы я мог… Но ты твердо уверена, что Делони невиновен?

— Нет, — призналась Мариэлла. — Просто я не могу сказать, что на сто процентов уверена, что Тедди украл Чарльз. — Она по-настоящему мучилась от этой неуверенности. Иногда она утешала себя мыслью, что ей не придется выносить вердикт, как членам коллегии присяжных.

— Когда мы нашли пижаму в доме Делони, все обернулось против него, тебе это известно.

Само собой разумеется, она не хочет верить, что ребенок мертв. А если виновен Чарльз, а ребенка до сих пор не нашли, это означает, что он наверняка мертв. Может быть, потому она и сомневается в виновности Чарльза, что это дает ей надежду. Может быть, она не в силах посмотреть правде в глаза. Джону иногда казалось, что ребенка не найдут никогда. Он помнил, как нашли сына Линдбергов, как пришлось сообщать родителям, помнил их реакцию. У него самого есть дети, так что он в состоянии понять. И у Мариэллы теперь нет мужества признать неизбежное. А ему оставалось надеяться, что Тедди умер быстро и без мучений.

Хейверфорд принес им кофе, и Мариэлла спросила:

— Джон, как ты думаешь, что будет на суде? Тейлор заслужил расположение даже старика дворецкого, так как был добр к Мариэлле и вообще был неизменно доброжелателен. Когда он приходил, каждый обитатель дома почему-то чувствовал себя в безопасности. Только двум офицерам полиции приходило в голову, что интерес Тейлора к Мариэлле носит не только профессиональный характер. Но у них хватило ума держать язык за зубами. Так что тайна оставалась тайной, а чувства, похоже, крепли. Джон и Мариэлла все еще пытались жить мыслями о предстоящем судебном процессе, но оба понимали, что настанет день, когда им придется взглянуть друг другу в глаза и подумать о будущем. А пока что ничего решать они не будут. Впереди судебный процесс.

— Честно говоря, думаю, что тебе будет трудно. Они там начнут тащить из тебя такое, о чем тебе не захочется рассказывать, — в очередной раз сказал Джон, отхлебывая кофе.

— Я больше не могу ждать.

Мариэлла догадывалась, что во время судебного разбирательства ей будет очень нелегко, но и до суда ей было не лучше, потому что Малкольм с момента ареста Чарльза Делони обращался с ней как с преступницей. Он вел себя так, как будто бы твердо знал, что она была с Чарльзом в сговоре или сама спровоцировала его на преступление. Теперь у него нельзя было искать защиты, он бросил ее, одинокую, в море страха.

— Кстати, не объявлялась больше Беа Риттер? Эта смелая рыжая журналистка вцепилась в дело Чарльза мертвой хваткой. От ее активности можно было сойти с ума. Она развернула в прессе настоящую кампанию в защиту Чарльза Делони. Она регулярно звонила Джону Тейлору, адвокату Чарльза Тому Армуру, следователям, государственному обвинителю. Несколько раз она звонила и Мариэлле, но Мариэлла не хотела с ней разговаривать. Сообщить ей было нечего, а пустой разговор с Беа мог только расстроить ее.

— По-моему, она вчера звонила. — Вдруг Мариэлла неожиданно спросила: