Впрочем, Ихтиар был просто тихий алкоголик, соседей не терроризировал, ночами не буянил.
Он быстро переключился на воспоминания, а рассказывал он очень увлекательно – о морских приключениях, бурях и пиратах, так что время пролетело незаметно.
– Как, уже?! – огорчился водяной, когда я начала прощаться.
– Простите, – развела руками я. – Служба. И насчет жалобы в санэпидемстанцию не беспокойтесь. Они просто возьмут пробы.
– Да понятно, – вздохнул он. – Но это ж надо придумать – холера в моей воде!
И погрозил кулаком в сторону соседнего дома, где жила завзятая кляузница мадам Цацуева (сама она считала себя правдолюбом).
После моего ухода водяной наверняка плеснет в свою ванну литр-другой спирта (когда-то он употреблял исключительно ром, но теперь поиздержался) и тихо в ней уснет…
И все же сейчас он употребляет намного реже, да и за порядком на участке следит. Я пыталась уговорить Ихтиара устроиться на работу, но пока тщетно.
Жаловаться на жизнь ему нравилось больше.
Ох, и нелегкая наша работа…
Далее я ненадолго заглянула к бабуле Сабрине – древней ведьме, больше похожей на высохший скелет.
Несмотря на усилия соцработников, в ее доме пахло сладковатым душком разложения, так что дышать я старалась ртом.
И не скажешь, что в этом немощном теле таится такая ведьминская сила! Именно она не давала бабуле Сабрине почить с миром. По правилам требовалось передать ее преемнице, но у бабули никого из родни не осталось, а чужую кровь сила не принимала.
Вроде бы у нее имелись троюродные племянницы, но пока поиски успехом не увенчались.
– Ничего? – тихо спросила сердобольная соседка, провожая меня до калитки. Соцработники заходили два раза в неделю, а в остальное время за бабулей Сабриной присматривала эта тихая женщина предпенсионного возраста.
– Увы, – я вздохнула. – Но надежда еще есть. Это ведь долгая процедура – запросы, ответы…
– Да я понимаю, – вздохнула она. – Но жалко ее, бедолажную!
Что на это ответить?..
Мадам Цацуева дверь не открыла, явно чуя неприятности на свои нижние сто девяносто.
В списке у меня осталась еще Волосатая Мэг, пожилая брауни, которая в юности эмигрировала вместе с тремя буйными братьями из клана Маккаудов.
Беглые шотландцы осели в нашем тогда еще крошечном городке, но счастья и богатства не нажили. Видимо, слухи о наложенном на них проклятье имели рациональное зерно.
Хотя дом они отгрохали роскошный – двухэтажный, добротный, теплый и удобный.
Последний из клана умер около года назад, дальние родственники все никак не могли поделить наследство, и теперь дом ветшал, а бедная брауни совсем затосковала в одиночестве.
Я старалась заглядывать к ней почаще, пытаясь хоть немного скрасить ее грустную жизнь…
Задумавшись об этом, я и сама не заметила, как оказалась у нужного дома, возле которого суетились люди с ящиками и баулами.
Так, а это еще что такое?! Неужели грабители? А я, как назло, без табельного оружия!
«А как же Волосатая Мэг?!» – я всерьез заволновалась, зная, что домашний дух ни за что не позволит кому-либо посягнуть на хозяйский скарб.
Присмотревшись, я успокоилась – имущество не выносили, а наоборот. Похоже, у дома наконец появился новый хозяин.
– Чего надо? Проходи уже! – грубо окликнул меня дюжий мужик в спецовке и вытер рукавом катящийся градом пот.
Майское солнце совсем раздухарилось, а по такой жаре таскать тяжеленные коробки удовольствия мало.
– Домовой Стравински! – представилась я, привычно махнув удостоверением. – Кто у вас старший?
– Ну я старший, – приязни в его взгляде не прибавилось. – Только вам того, к хозяину надо.
– А где он? – я не стала спорить.
– Да там, во дворе, – махнул рукой он.
Кто-то из грузчиков едва не уронил зеркало, и старший обрушил на его голову такой поток брани, что я только уважительно покачала головой.
Может и стоило бы оштрафовать его за сквернословие, но это было бы кощунством…
Улыбаясь, я прошла в знакомый двор, где на качелях под старым абрикосом сидел мужчина, который при моем появлении поднял голову.
И, встретившись с ним глазами, я едва не помянула вслух Неназываемого.
Только бы бабуля не узнала!..
– Здравствуйте, – вежливо произнес он, растянув в улыбке тонкие яркие губы, словно перепачканные вишневым соком. – Чему обязан вашим визитом?
Если не присматриваться, то за исключением странного цвета губ выглядел он вполне обычно: высокий, темноволосый, плечистый, в темно-синей футболке и почти такого же оттенка джинсах. Поэтому манеры, больше уместные на каком-нибудь приеме, казались изощренной насмешкой.
«Еще один, – с досадой подумала я. – Их что, на курсах каких-нибудь учат изъясняться таким слогом?!»
Вслух, конечно, я произнесла иное:
– Доброго дня. Я местный домовой. А вы, насколько понимаю, новый хозяин дома?
Сбить себя с толку он не дал – поднялся, шагнул вперед и переспросил по-прежнему вежливо:
– Домовой? Госпожа?..
– Домовой Стравински, – обреченно назвалась я, вынимая удостоверение.
Надеюсь, Волосатая Мэг с ним уживется, и мне не придется больше сюда ходить.
– Очень приятно, – он безупречно светски поклонился и представился: – Моя фамилия Ярый. А вы… Стравински? Это от «Остров»?
Я подавила вздох. Глупо было надеяться, что он не поймет.
– Именно, – сдержанно ответила я и добавила с нажимом: – Но здесь и сейчас – домовой Стравински!
– Как хотите, – пожал плечами он, беззастенчиво меня разглядывая. – Простите, у меня еще масса дел.
– Конечно, – с облегчением ответила я. – Не буду отвлекать. И поздравляю с новосельем.
Он только кивнул в ответ и скрылся в доме…
На этом обход я посчитала законченным и решила пройтись домой пешком.
Слишком много событий: Кукольник, посылка, этот господин Ярый…
Общая картина не складывалась, распадалась на отдельные фрагменты, и я оставила это глупое занятие.
В конце концов, какое мне дело? Пусть Мердок сам расследует дело Кукольника, а господин Ярый вообще пока никаких неприятностей не доставил.
Будем решать проблемы по мере их поступления!..
Все частные дома индивидуальны, зато все казенные помещения похожи друг на друга.
Эта сентенция крутилась в моей голове следующим утром.
Несмотря на все попытки начальника РОВД придать своему кабинету лоск, он выглядел безнадежно унылым, безликим и неуютным. Хотя сложно ожидать иного от обстановки, в которой сочетались оттенки серого и коричневого.
Оперативка выдалась бурной. Обычно домовых и следствие инструктировали отдельно (а нас еще и далеко не каждый день), но в этот раз собрали всех вместе.
Вскоре стало ясно, почему.
Начальник райотдела, полковник Чандлер, негодовал и стучал кулаком по столу: накануне вечером Кукольник совершил очередное дерзкое преступление.
На этот раз ограблению подвергся ювелирный магазин, который лишился десятка ожерелий и почти сотни колец. Стоимость похищенного заставляла Чандлера биться в эпилептическом припадке. Еще бы, снова пострадал наш район!
Городской отдел не горел желанием взваливать на себя такое ярмо. На таких историях можно либо получить внеочередные погоны, либо лишиться своих, и пока все указывало на последний вариант…
Так что на нас тут же радостно спихнули расследование всех краж Кукольника. Еще бы, второй кряду эпизод в нашем районе! А раньше Кукольник объявлялся раз в неделю.
Меня пока начальственный гнев не коснулся. Сначала шеф песочил Мердока, который воспринял выволочку с поистине нордическим хладнокровием.
– Может, у вас есть план, Мердок? – вопрошал полковник, рыжеволосый краснолицый оборотень с квадратной фигурой и манерой орать так, что стекла дрожали. Кажется, по второму облику он питбуль (хватка уж точно та же!) Он многозначительно обвел взглядом подчиненных, но все отводили глаза – никто не хотел высовываться. – Подвижки? Свидетели?
