Вэлкан заказал портрет прямо перед их свадьбой. Он нанял Джентиле Беллини [10]и для выполнения работы был вынужден практически похитить его из Венеции. Но Вэлкан знал, что никто, кроме этого художника, не в силах передать ее юность и невинность.

Беллини не разочаровал. Если не превзошел все ожидания Вэлкана.

Эсперетта так нервничала в тот день. С яркими летними цветами в темно-рыжих волосах, одетая в легкое золотистое платье, она была совершенной мечтой. Беллини разместил ее в саду снаружи резиденции Вэлкана — саду, ныне ставшем сучковатым, уродливым месивом из-за отсутствия ухода. Она неимоверно волновалась, пока не заметила Вэлкана, сидящего на стене и наблюдающего за ней.

Их глаза встретились и задержались друг на друге, и скромнейшая, самая прекрасная улыбка, когда-либо озарявшая лицо женщины, была запечатлена художником. Этот образ до сих пор мог поставить Вэлкана на колени.

Зарычав на картину, он заставил себя идти вперед, подальше отсюда. Он должен был сжечь его несколько веков назад. Он до сих пор не был уверен, почему не сделал этого.

На самом деле он мог прямо сейчас послать в портрет энергетический разряд и сжечь его…

Его рука нагрелась в ожидании. Но он сжал ее в кулак и, покинув свою комнату, спустился на первый этаж, где Брэм и Стокер ждали его возвращения. Подозвав тибетских мастифов, [11]он продолжил свой путь в рабочий кабинет, где его пыл поутих, а огонь почти догорел.

Он швырнул огненный шар, заставляя его разгореться с новой силой. Комната наполнилась приглушенным оранжевым светом, заставив тени пугающе танцевать вдоль холодных каменных стен. Он погладил собак, пока они приветствовали его радостным лаем и облизыванием. Потом они прыгнули, заняв свои места позади его стула с подушкой. Вздохнув, Вэлкан сел так, чтобы иметь возможность смотреть на огонь, который никак не мог согреть его. Свет причинял боль глазам, но, если честно, ему было наплевать.

Он взглянул на собак по обе стороны от него.

— Радуйтесь, что вы кастрированы. Если бы и я был так удачлив.

Потому что прямо сейчас его тело было напряжено и жаждало ту единственную, которая никогда вновь не покорится его прикосновению.

Его гнев возрос, он сделал еще один жадный глоток только чтобы выругаться из-за того, что алкоголь не мог ничего сделать с ним. Как Темный Охотник он никогда не сможет напиться. От этой боли не было избавления.

Зарычав, он швырнул бутылку в камин, разбив ее на тысячи осколков. Пламя вспыхнуло, жадно поглотив алкоголь. Собаки, любопытствуя, подняли головы, пока Вэлкан взъерошил волосы.

Раньше было плохо, но теперь стало намного хуже, когда она так близко от него. Ее запах до сих пор преследовал его, делая еще более диким, чем прежде.

Ты должен пойти к ней и заставить принять тебя обратно.

Вот что сделал бы Молдавский военачальник Вэлкан Данести. Он никогда не позволял хрупкой женщине руководить им.

Но этот мужчина умер в ту ночь, когда невинная юная женщина взглянула на него глазами столь голубыми, столь доверчивыми, что они тотчас украли его сердце. Возможно, это было наказанием за то, что он жил такой жестокой смертной жизнью. Желать то единственное, что никогда не сможет получить. Спокойное, мягкое прикосновение Эсперетты.

Обеспокоенный своими мыслями, он поднялся на ноги. Брэм тоже поднялся, пока не понял, что Вэлкан всего лишь собрался пройтись по комнате. Пес устроился поудобнее, пока Вэлкан прикладывал максимум усилий, чтобы прогнать свои воспоминания.

Но, к сожалению, невозможно вырвать сердце из своей груди, а он знал, что пока не сделает этого, никогда не вырвется из тюрьмы, на которую обрекла его жена.

Ретта пришла в чувство от жалящей головной боли и обнаружила себя прикованной к железному стулу. Комната, использовавшаяся в промышленных целях как старый товарный склад или что-то вроде того, была темной и сырой и наполнена омерзительным зловонием, напоминающим запах от пары старых спортивных носок, смешанный с запахом протухших яиц. Все, что она могла сделать, — не дышать этой вонью, пытаясь освободить запястья от веревок, которые ее удерживали.

Она могла расслышать приглушенные голоса в соседней комнате…

Эсперетта напряглась, пытаясь расслышать слова, но все, что она уловила, было лишь неясным шепотом, пока не раздался громкий рев:

— Смерть Данести!

Святые хоралы, особенно если учесть, что технически она была одной из них. Допустим, она не хотела объявлять о своем родстве, но на бумаге…

— Она очнулась.

Ретта повернула голову, чтобы увидеть в дверном проеме высокого костлявого мужчину. Одетый в черные слаксы и водолазку, он напомнил ей, вкупе с золотой коронкой, прилизанного городского наркоторговца. И он смотрел на нее так, словно она была низшей формой жизни на планете.

— Спасибо, Джордж, — сказал пожилой мужчина, одетый в черные слаксы, голубую, застегнутую на все пуговицы рубашку и фуфайку, появившийся позади него. Было в этом мужчине какое-то врожденное зло. Он определенно принадлежал к тому типу парней, которые любили отрывать крылья бабочкам, когда были детьми. Просто ради забавы.

И завершал процессию ее «хороший» друг Стивен, высокий и белокурый. Поначалу он нравился ей, потому что был полной противоположностью ее мужу. Если черты Вэлкана были угрюмыми и напряженными, то черты Стивена — задорными и милыми. Он напоминал ей очень молодого Роберта Редфорда.

Если бы она только знала, что Стивен вовсе не был соседским мальчишкой. По крайней мере, если тебе не посчастливилось жить по соседству с Мюнстерами. [12]

Она пристально смотрела на него с каждой унцией ненависти, которую чувствовала.

— Где я, и что я здесь делаю?

Ответил пожилой мужчина:

— Вы наша заложница и Вы в нашем… убежище.

Ого, он был так любезен.

— Заложница для чего?

Ответил Стивен:

— Чтобы заставить твоего мужа прийти к нам.

Она рассмеялась над абсурдностью этого заявления.

— Вы шутите?

— Никаких шуток, — сказал старик. — Веками моя семья охотилась за ним, пытаясь убить порочную чудовищную тварь, которой он стал.

— И мы охотились за тобой, — произнес «Тощий», отступая от дверного проема.

Старик кивнул.

— Но всегда и ты, и он спасались.

— Вау, это говорит не в пользу ваших навыков, если учесть, что я даже не знала о преследовании.

Он бросился вперед, чтобы ударить ее, но Стивен остановил его.

— Не надо, Дитер. Она всего лишь пытается спровоцировать тебя.

— И у нее получается.

Ретта откашлялась, чтобы привлечь их внимание к себе.

— Просто из любопытства, почему вы охотились за мной?

Стивен подошел к ней поближе и самодовольно ухмыльнулся.

— Потому что ты — то единственное, как мы знаем, что заставит Вэлкана выступить открыто. Он никогда не попадался на те приманки, что мы ему подбрасывали… до сих пор.

— М-да, что ж, дружище, у меня для вас плохие новости. За мной он тоже не придет.

Дитер издевательски усмехнулся.

— Конечно, придет.

Она покачала головой.

— Вряд ли. Экстренное сообщение, парни. Все вы оказались замешаны в уголовном преступлении без веской на то причины. Я видела муженька ранее сегодняшней ночью, и он четко объяснил, что больше никогда не хочет видеть меня вновь.

Мужчины обменялись озадаченными взглядами.

— Она врет? — по-немецки спросил Стивена старик.

Ретта заставила себя не закатывать глаза. Несомненно, они не настолько глупы, чтобы думать, будто она не говорит по-немецки?

— Должно быть, — резко ответил Стивен. — Святой Боже, мужик был посажен на кол из-за нее. Все столетия, что наш род следит за ним, он никогда не был с другой женщиной, иначе мы бы использовали ее, чтобы добраться до него. Нет даже упоминания о случайных связях, и он постоянно следит за Эспереттой. Посмотрим правде в глаза, оборотни никогда бы не пожертвовали дочерью, которая осталась с ней, если бы он не был абсолютно непреклонен в желании защитить ее. Мужчина, который ненавидит ее, так бы не поступил.