Бренд Вестон смотрел, как на него несется тигр, делая гигантские прыжки. Откинув назад голову, он засмеялся. Ему было весело. Огромное свирепое животное сбило его с ног, и вдвоем они покатились по земле.

Это было любимое развлечение Бренда.

Тигру эта забава, по-видимому, тоже нравилась. Во время их веселой возни у него была прекрасная возможности поживиться человеческим мясом, но что-то в Бренде удерживало эту большую полосатую кошку от того, чтобы откусить ему голову. Фэнг, так ласково звали тигра, не решался провоцировать своего хозяина.

Оба — и человек, и тигр — выглядели одинаково устрашающе. Обнаженное до пояса, загорелое и мускулистое тело Бренда было красиво какой-то дерзкой, мужественной красотой. Густые длинные волосы, напоминающие львиную гриву, были собраны сзади в хвост кожаной лентой. Янтарные глаза горели на суровом небритом лице.

В прежние времена люди убивали диких животных и носили на плечах их шкуры как символ своей силы. Но этот человек предпочел приручить тигра и жить рядом с ним в мире. Именно в этом он видел свою силу.

С наступлением темноты до Бренда каждый вечер доносилось тоскливое рычание. Львица призывала самца, и потому два больших льва нервно и возбужденно кружили на одном месте, настороженно поглядывая друг на друга, пытаясь определить, кто же станет ее избранником.

Бренд тихо выругался, пытаясь не слушать странный гортанный стон, который становился все громче, все настойчивее. Ничто не могло заглушить этот призывный звук, который издавали эти дикие животные, готовясь к встрече с самкой. И ничто не могло отвлечь Бренда от мысли о том, что у него самого уже очень давно не было подруги.

Это внезапно нахлынувшее желание, вероятно, скоро пройдет. Если нет, всегда найдутся женщины, готовые заняться с ним сексом. Но эти случайные подружки могли разделить с ним постель, но не способны были разделить его жизнь.

Женщины очень редко появлялись на ранчо. И никогда не оставались надолго. Несмотря на временный дискомфорт, Бренд считал, что так будет лучше. Жизнь на ранчо, лишенная привычных удобств, была слишком тяжела для женщин, лишена обычных городских развлечений и опасна, особенно в такую ночь, как эта.

— Львы и тигры? Кошки-людоеды? Фалин, ты, наверное, совсем спятила!

Фалин Истбрук аккуратно сложила объективы для фотокамеры в специальный кофр, обитый изнутри мягкой подкладкой, с которым не расставалась, и опустила его в огромную сумку, где хранилось ее остальное самое необходимое движимое имущество. Закончив эту процедуру, она откинулась на спинку стула и взглянула на своего седовласого агента, стоящего перед ней в ее нью-йоркской студии.

Вэйл Д’Аржэн нервно прошелся по комнате, не решаясь сесть на предложенный ему стул из опасения помять свой идеально отглаженный костюм.

— Успокойся, Вэйл. Я же не собираюсь приручать их, — спокойно ответила Фалин. — Я просто хочу их сфотографировать. Журналу «Эко» нужно несколько снимков для рубрики, посвященной экзотическим животным. Они договорились с одним парнем — Брендом Вестоном, он разрешил им приехать на свое ранчо во Флориде, где он держит этих монстров.

Вэйл остановился и бросил на нее неодобрительный взгляд:

— Дикарь Вестон? Этот отшельник, живущий в обществе хищников? Фалин, дорогая моя, ты убиваешь меня, — он театральным жестом воздел вверх руки. — Как ты могла взяться за такое задание?

Фалин отбросила со лба непокорную темно-русую прядь и улыбнулась в ответ.

— Можешь считать меня сумасшедшей, но, когда редактор предлагает мне работу, я с радостью соглашаюсь. Даже если это такое маленькое издание, как «Эко».

Она махнула в сторону стоящего в углу комнаты бюро, которое в свое время приобрела для того, чтобы держать там все полученные от клиентов заказы. Теперь оно было почти пустым.

— Если ты еще не заметил, Вэйл, то должна обратить твое внимание на то, что последнее время дела у меня идут не очень хорошо. Когда Скотт ушел от нас, он забрал с собой все самые выгодные заказы.

При упоминании ненавистного имени Вэйл даже содрогнулся:

— Тебе следовало бы убить меня, Фалин. Это все моя вина. Если бы я не сделал вас партнерами, ничего подобного бы не произошло. — Он тяжело опустился на стул и свесил голову, всей своей позой выражая страдание. Костюм был временно забыт. — Я никогда не смогу забыть это.

Фалин судорожно сглотнула, чувствуя близкие слезы. Она сомневалась, что кто-нибудь из них когда-нибудь сможет забыть то, что совершил Скотт Маккензи. Сначала он притворялся ее надежным другом. Позже он с таким же успехом играл роль ее верного возлюбленного. Когда же она поняла, что он не является ни тем, ни другим, было слишком поздно. Скотт бросил их студию около месяца назад, уведя с собой самых стабильных и богатых заказчиков.

Он сделал все для того, чтобы уничтожить ее профессиональную репутацию, ради которой Фалин трудилась в течение восьми лет. Но ему не удалось полностью достичь своего. И не удастся до тех пор, пока есть хоть один человек, готовый сотрудничать с ней. И пока у нее есть силы работать дальше.

Отбросив эти грустные мысли и подавив вскипающую злость, Фалин решительно застегнула «молнию» на сумке.

— Забудь, Вэйл. Пора уже оставить этот печальный эпизод позади и двигаться дальше. Будем считать эту поездку во Флориду новой точкой отсчета, началом новой жизни. Денег за нее я получу не очень много, но ведь я могла вообще не получить эту работу. У меня не так уж много опыта в общении с дикой природой. «Эко» пригласили меня, потому что им эти снимки нужны срочно, а известные фотографы отказались от их предложения, потому что их время уже распланировано заранее. Пойми, Вэйл, мне нужно работать. К тому же пара недель вдали от Нью-Йорка пойдет мне на пользу.

Вэйл в отчаянии заломил свои ухоженные руки:

— Но ты же не можешь уехать из Нью-Йорка, чтобы гоняться по лесу за дикими животными. Ты горожанка на все сто процентов. Ты не выдержишь и дня жизни в глуши, среди хищников. К тому же наводить объектив на львов и тигров это не работа, это — самоубийство.

Сложив руки на груди, Фалин внимательно посмотрела на Вэйла. Может, он и прав. Случай со Скоттом изменил не только ее взгляды на бизнес, а почти на все. Она, наверное, действительно сошла с ума от всего пережитого.

После предательства Скотта многие из так называемых друзей исчезли из поля ее зрения. В начале карьеры Фалин окружало множество людей, с которыми она познакомилась в художественной школе. Они разделяли с ней ее первые маленькие успехи. Они были с ней и когда она получила свое первое задание, и когда на двери галереи появилось ее имя, а под ним слово «фотограф». Они праздновали с ней и поздравляли ее.

Но тогда она была моложе и наивнее. Сейчас, в двадцать восемь лет, когда ее профессиональная популярность упала до нуля, рядом с ней не было никого. Хотя именно сейчас, как никогда, ей нужна была поддержка. Но люди, окружавшие ее, лишь горестно качали головой, обсуждая ее разрыв со Скоттом, а затем отправлялись на очередную вечеринку праздновать чьи-то новые успехи.

Ее родители, всю жизнь проработавшие в одной и той же стабильной страховой фирме, лишь потрепали ее по щеке и посоветовали заняться наконец «чем-то серьезным». Только Вэйл не оставил ее в трудную минуту. Наоборот, он всячески старался подбодрить ее, заставить снова работать. Но, наученная горьким опытом, Фалин цинично объясняла это причитающимися Вэйлу десятью процентами комиссионных от ее заказов.

— Доверься мне, Фалин, — мягко добавил Вэйл, поправляя на коленях брюки, чтобы те меньше помялись. — Я обещаю, что найду тебе что-нибудь получше.

«Доверься мне»… Если бы он не произнес этих слов, Фалин, может быть, и осталась. Но она не могла никому больше доверять.

«Доверься мне»… Забавно, но Скотт часто говорил ей то же самое. На этот раз, решила Фалин, она будет доверять только себе. Ей нужно научиться принимать решения самостоятельно, а не полагаться на какого-нибудь мужчину.