— Как один из лидеров этой великой страны, заявляю: тот, кто бьет женщину даже цветком, не достоин быть мужчиной!

— Ты — самый лучший мужчина в мире, — сказала Клотильда, доводя Ромео до экстаза.

Но на самом деле она приготовила ему западню. Стараясь, чтобы «муж» не заметил, она протянула правую руку и хлопнула его так, что он покатился в сторону.

— Что это значит, Краснобай? — в ярости взвился Мэр.

Он уже поднял кулаки и приготовился к драке. Ничто бы его не сдержало.

Но Клотильда, мастерица стрелять глазами, напомнила ему:

— Бензиньу! Нельзя даже цветком!

Мэр закусил губу, перевел дыхание и почувствовал, что несчастный Краснобай использовал театр для того, чтобы поквитаться. Все это было очень глупо, и он, посмотрев на публику, а потом на свою «супругу», постарался сохранить лицо мужчины.

— Кло, дорогуша, ты почти заставила меня поцеловать пол!

— Этот нокаут за меня и за Учителя, дурачок, — сказал Краснобай, вспомнив, что Мэр дал ему по лицу под виадуком, после того как его побил китайчонок.

Не замедлил сымпровизировать и другой персонаж. Профессор Журема, она же бабушка, подошла сзади к Ромео и, пока он дискутировал с Клотильдой, с удовольствием дала ему ногой под зад. Тот в панике отскочил и услышал от бабушки объяснение причины нападения:

— Забери свою задницу из этого кресла и иди работать, сеньор бродяга.

Полная энтузиазма, Клотильда вознесла ей хвалу:

— Ты самая лучшая мама в мире.

— Благодарю, дорогая, — отозвалась бабушка и заметила Клотильде: — Молния у тебя по бокам опустилась, дай мне поднять ее.

— Конечно, мама! — беззаботно произнес Бартоломеу.

Когда Клотильда повернулась, профессор Журема тоже дала ей пинок под зад, причем с еще большим удовольствием. Краснобай пулей убежал от нее и, оглядываясь, сказал с опаской:

— Ты сошла с ума, женщина?

Профессор Журема, давно ожидавшая возможности поквитаться, ответила:

— Только начинаю, сеньор плут. Извините, я хотела сказать плутовка.

Ромео это понравилось.

— Хороший удар, бабушка, — похвалил он. — Иди в сборную.

Представьте себе, что ощущала публика при виде того, как два любителя человеческих мозгов и теоретики выпускания газов из кишечника получили под зад от старушки. Еl Diablo, будучи угрюмым человеком, постоянно пребывающим в дурном настроении и позволяющим себе разве что иронично улыбнуться, никогда так не веселился. Этот мужчина, казалось, превратился в ребенка.

— Дай-ка ей, бабушка! — с энтузиазмом воскликнул El Diablo и добавил: — Вы этого заслуживаете, сеньор выпивоха.

Выпивоха? Откуда он знал, что Бартоломеу был алкоголиком? Должно быть, он угадал, подумал я. Даже я не сдержался. За последние месяцы я ни разу не чувствовал себя таким счастливым. Наконец-то мои ловушки сработали, счеты были сведены. Эти ученики довели бы любого Учителя до сумасшедшего дома. Учитель, вероятно, подумал: «Что делают эти люди? Где же то учение, которое я им передавал?»

Когда все успокоились, персонажи снова стали играть по сценарию, по крайней мере, несколько мгновений. Мать Клотильды занялась своим шитьем, Ромео погрузился в телевизор, а Клотильда снова уткнулась в журнал мод. Я вздохнул с облегчением и вернулся к тексту.

— Внезапно в этой сумасшедшей семейке, когда ничего не предвещало никакой бури, появился угрожающий персонаж. Он вошел в гостиную, где находились члены семьи, и прервал молчание. Все вокруг изменилось. Кто же это был?

Уголовники задумались. Один пожилой убийца, которого заточили еще тридцать пять лет тому назад, добродушно сказал:

— Пожиратель мозгов.

— Хуже того, сеньор, — возразил я. После довольно долгого ожидания, так и не услышав нужного ответа, я не выдержал и крикнул: — Мышонок!

Зал выдохнул:

— Ааааххх!

Зрители, обманутые в своем ожидании, не догадывались, что теперь наступила моя очередь создавать обстановку ужаса. Они не знали, что великий Бартоломеу боялся мышей. Они не знали, что я должен заранее заменить мышонка, двигающегося на батарейке, на маленького кролика, тоже из меха, чтобы у Краснобая, исполняющего роль Клотильды, не начался приступ паники.

Но я не заменил. Хуже того, мышонок, которого я спрятал в кармане, был не на батарейке — он был настоящим! Мой инстинкт мщения всплыл на поверхность. Я быстро вспомнил, как несколько раз меня называли Суперэго и говорили, что интеллектуалы — дураки и наивные. Я почувствовал, что это был удачный момент для сведения моих собственных счетов.

Глава 33

Самый большой кризис в истории

Люди, которые присутствовали на нашем спектакле, уже встречались с пулеметами, автоматами, винтовками, дробовиками. Теперь они увидели, что землетрясения рождаются от маленького смещения пластинок, что гора состоит из маленьких частичек песка, а океан — из крошечных капелек воды. В человеческом мозге происходило то же самое.

Я выпустил настоящего мышонка. Реакция Клотильды или, вернее, Бартоломеу, была подобна взрыву бомбы перед крошечным животным. Он не догадывался, что я собирался сделать это с ним. Он пронзительно закричал, из-за чего Мэр чуть было не умер от инфаркта. Примерно секунд тридцать Бартоломеу находился в трансе, не зная, то ли он находится в тюрьме, то ли началось землетрясение или атака террористов.

Профессору Журеме, когда она заметила, что мышь была настоящей, стало плохо по-настоящему. Она тоже боялась мышей. Я начал обмахивать ее одной рукой, в то время как другой держал микрофон, чтобы продолжить рассказ. Публика, в свою очередь, испугалась из-за паники Клотильды. Сообразив, что ситуация выходит из-под контроля, Журема забралась на самый верх кресла и закричала как сумасшедшая:

— Убейте этого бандита, Мэр!

А я продолжал комментировать:

— Но на экране был только один бандит. Тогда кино в доме Ромео ожило, стало живым и цветным. Этот человек, — напыщенно произнес я, — долгое время не убивал даже мухи. Но он снял свою туфлю с самой большой верой в мире и запустил его в мышонка. Тем не менее мышонок увернулся. Охваченный яростью, он снял вторую туфлю и, глядя на монстра, промахнулся снова. Он снял сандалию с Клотильды и запустил ее с еще большей силой в мышонка, который бегал то туда, то сюда. И опять не попал в цель.

Выдержав паузу, я объяснил:

— Ясно, что он не попал в цель, сеньоры! У этого мышонка есть больше жизненных качеств, чем у Ромео, потому что последний только и делал, что сидел в кресле и жаловался. Он не занимался зарядкой, в то время как мышонок мотался целый день.

Клотильда, заметив, что Мэр был никудышным артиллеристом, постаралась поддеть его, чтобы он уничтожил своего воображаемого противника, добавил огня и справился со своим чувством беспомощности и подавленностью.

— Вы — мышь или мужчина? Даже зверек тобой управляет!

Поняв, что его обижают, Мэр ответил:

— Que pasa, hombre?!^[3]

Воспользовавшись этим шансом, я стал говорить:

— Десять лет тому назад Клотильда и Ромео поженились и пообещали перед алтарем, что ни в радости, ни в горе, ни в богатстве, ни в бедности они никогда не прекратят любить друг друга. Но сейчас какой-то благословенный мышонок распалил войну в их доме. — Я вспомнил свою собственную расстроенную женитьбу и, импровизируя, добавил: — Мы спотыкаемся не на больших горах, а на маленьких камешках.

Я вспомнил, что меня поглощали. Бартоломеу забыл, что он играл роль Клотильды, а Мэр забыл, что был в роли Ромео. Оба смешали театральных персонажей с реальной жизнью. В ярости, что его назвали мышью, Мэр выхватил у Клотильды журнал и запустил им в мышонка, но снова не попал в цель. Клотильда сказала:

— Только не журналом, Ромео!

Но на войне годится все. Во время кризиса Клотильда воспользовалась возможностью высказать Мэру все, что она хотела сказать, но из-за присутствия Учителя сдерживалась. Войдя в роль, она изрыгнула из себя: