Распорядитель, в свою очередь, рассыпался перед ним длинными витиеватыми извинениями. Улучив мгновение, он сделал нетерпеливый жест второму технику, и только после этого стоявший в нерешительности парень подошел к проектору и укатил его.

Оглянувшись назад и приняв оскорбленный вид, Шлейм убедился, что комната опустела, и без замечаний со стороны распорядителя закрыл ее и запер. Он изображал хромоту. Попросив распорядителя о нем не беспокоиться, скоро присоединился к остальным.

В госпитале доктор Аллен и медсестра осторожно снимали куртку с «техника». Аллен взял подбитый ватой рукав и, не прикасаясь, положил в широкую банку. Капли яда выступали отчетливо. Посмотрев на руку парня, доктор сказал по-психлосски:

– Нет и царапины, но кожу все же обработаем. Смелый поступок.

Тот пропустил комплимент мимо ушей и бросил на пол тонкий нож и миниатюрный лучевой пистолет.

– Нож был у него сзади, на уровне шеи, а пистолет в ботинке. Я подумал, что нам это не помешает…

– А ты уверен, что нет чего-нибудь еще? – спросил доктор. – А то мне уже надоело штопать дырки на Джонни.

– Да нет, ничего, – сказал Чонг-вон. – Если только не грохнет кого-нибудь по макушке своим скипетром…

– Если до этого дойдет, Джонни увернется, – сказал Аллен, – но этот лорд Шлейм – такая опасная тварь. – Он указал на банку с рукавом. – Сестра, занесите это в нашу коллекцию. Разработаем противоядие.

Полковник Иван лежал в темноте, рядом с огнеметом, на мешках с песком. Это была его первая вылазка по подземным переходам, ведущим вниз, к базе. Куча наполненных мешков, образующих линию укрепления, постоянно росла. Борода Ивана была опалена, на руках волдыри. В полусотне футов впереди бронированная дверь главного входа начинала светиться от выстрелов лучевого оружия, поражавших ее каждые несколько секунд. Иван попытался мысленно вернуться во вчерашний день. Что там? Нет топлива и снаряжения, в воздухе тоже все скверно. Летчиков прижимают вниз, к границе. Антенна радиосвязи выведена из строя. И это вчера? Казалось, прошло уже минимум полгода… Все их шахты теперь взорваны. Сколько их? Тысячи? Вся равнина покрыта разорванными в клочья телами, но наступление продолжается. Дверь раскалилась так, что красный цвет уже превращается в голубой. И долго так будет? Как долго он сможет выдержать этот обжигающий жар? Он думал о том, что сейчас предпринимает Джонни.

Глава клана фиргусов лежал на здоровом боку, разглядывая уклон скалы. Отступать некуда. Входы в туннели завалены. Осталось лишь одно зенитное орудие, способное вести огонь. Его пока не использовали. Оно было пристроено на случай прорыва последних укреплений на скале. Ревущее море огня над Эдинбургом заглушало звуки выстрелов. Сколько могут гореть старые постройки? Думалось, что вот-вот враг отступит. Высоко в небе появился очередной корабль и сразу стал сбрасывать одну за другой летательные машины с десантом. В это время в воздухе был лишь Даннелдин. Он появился со стороны Корнуолла, где проводил дозаправку. Почему они не послушались Мак-Тайлера и загнали всех в старую корнуолльскую шахту? Тоска по Эдинбургу? А что теперь осталось от Эдинбурга, кроме пепла? Колонна сил неприятеля приближается, готовясь к штурму через другой вход. Фиргус надеялся, что Даннелдину удастся с ними справиться. Он будет нужен шотландцам, если, конечно, кто-то уцелеет. Глава клана думал, что вряд ли окажется в их числе. Он потерял слишком много крови. Вновь он подумал о Мак-Тайлере.

– Целься пониже, по первому, – скомандовал он наводчику. – Стреляй, пока есть патроны. На худой конец, смерть примем со славой, да?

В Сингапуре офицер-шотландец повернулся к перепачканному пеплом связисту и навел прибор ночного видения.

– Не понимаю, – пробормотал он.

Толнепские корабли пытались пробить отверстие в защитном кабеле с северной стороны, используя артиллерию. Это давалось дорогой ценой защищавшимся. Нападавшие тоже потеряли уже двенадцать танков, но ударная группа атаковала дальний кабель, и, прежде чем их удалось остановить, они пробили отверстие, потеряв при этом пять кораблей. Шотландец находился в полной уверенности, что следующая волна со стороны наступающих захватит силовую станцию и вырубит энергию, оставив их всех без защиты. Но те неожиданно откатились. В течение последних двадцати минут они занимались приемом на борт раненых и снаряжения. Подвергавшиеся постоянным атакам боевые самолеты выходили теперь из пределов видимости. Толнепский флот разворачивался. Пять минут назад зенитчик-наблюдатель доложил, что всем не толнепским самолетам приказано отойти: одним – в сторону Эдинбурга, другим – в Россию. Оставались только толнепы.

Да, на сингапурской шахте им прижали хвост. И, в общем, с весьма умеренными потерями – не сравнить с уроном противника.

Вернулись оставшиеся боевые машины. Никто теперь не перекрывал проход через атмосферу. Последний самолет совершил посадку. Когда затихли его двигатели, тишина ударила в уши. Слышались лишь звуки защитного кабеля. На юго-востоке дым еще застилал развалины древнего Сингапура.

– Их корабли снижаются в заданном направлении! – доложил офицер с зенитной установки. – Держат слегка к югу.

– Скорость? – запросил шотландский офицер.

– Набирают. Минуту… Я вычисляю. Следуя этому курсу, от шахты… Кажется, идут на солнечной энергии – только две мили в секунду. Будут в районе Карибы через… тридцать семь или восемь минут.

Шотландец отдал приказ связисту:

– Предупреди пост на Карибе. У них, похоже, будет работа.

Сплошь покрытая дымом равнина вокруг них подтверждала, что эта флотилия может натворить немало бед. Без защитного кабеля обороняющиеся успеют десяток раз погибнуть. Где-то запела птица. Здесь, в горящих развалинах? Забавно. Офицер думал о том, что сейчас делает Джонни. Где бы он ни был, надо выступать на Карибу. И не смойся он так неожиданно со своим флотом – без защитного кабеля их бы тут за двадцать минут порубили. Для Карибы они нужны живые.

Рассаживание эмиссаров снаружи заняло какое-то время. Кто-то хотел сменить дыхательный картридж, один или два изъявили желание перекусить. Остальные просто прогуливались, заглядывая в котловину, любопытные, но настроенные дружелюбно. Один дошел до того, что сторговал в деревне, где жили китайские беженцы, собаку. Он видел такого зверя впервые в своей жизни и поразился его уму, особенно, когда пес куснул его. Посланнику было непонятно, почему говорящий по-психлосски китаец отказывается: пять тысяч кредиток – это же куча денег! На Спландорфе, его родной планете, на эти деньги он смог бы купить дом, ферму.