Сами чатовариане заполонили Люксембург. Премиленький народ: пяти футов ростом, с плоскими головами и крупными, выдающимися вперед «кроличьими» зубами, кожей оранжево-золотистого цвета и перепончатыми, но очень проворными руками. Чатовариане обладали немалой физической силой. Джонни убедился в этом, когда однажды затеял шутливую возню с одним чатоварианским инженером и не смог его победить, в то время как считался всегда отменным борцом. Еще те отличались сноровкой. Все делали очень быстро и умело. Питались… древесиной. Прибыв сюда, перво-наперво засадили около пятнадцати тысяч акров земли смешанным лесом, который вырос со скоростью автоматной очереди в то, что они называли «катализатор – цветочный горшок». Так чатовариане выращивали себе пропитание. У них вышла небольшая стычка с тремя китайскими инженерами. Китайцы очень любили строить из дерева, а чатовариане возмущались таким безрассудным растранжириванием добротной пищи. Сами они обожали работать с камнем: небольшими лучевыми инструментами вроде мечей высекали зарубки, чтобы камни соединялись без раствора. Потом обжигали и притирали камни друг к другу. Броня получалась надежная. От такой обработки выявлялась каждая крупинка внутренней структуры камня, переливаясь яркой разноцветью. Очень красиво! Чатовариане обучили своему искусству китайцев, а те научили их ткать шелк, так что все обиды, хотя и не сразу, были забыты.

Приглашение на чатоварианский обед – что прогулка на лесоповал. Джонни пришлось вырвать у них обещание, что они не сгрызут все деревья в округе. Джонни хотел делать машины и самолеты для телепортации. Но он не знал устройства телепортационного мотора, и все попытки узнать терпели неудачу. Проклятая психлосская математика! Ничего не сходится… Эта мысль сидела в голове занозой и не давала покоя.

Медведь тем временем выловил еще одну рыбку. Ласковое солнце переливалось на куртке Джонни, сшитой из оленьей кожи… И все-таки он ждал, что сегодня непременно произойдет что-то хорошее. День еще не кончился! Задумавшись, Джонни потрепал Быстроногого по холке, и тот, ошибочно приняв это как приказ, помчался вперед по лесной тропинке.

Выскочив из леса, он поспешил к дворцу, и тут уж Быстроногий отвел душу, продемонстрировав свое умение останавливаться на полном скаку: резко осадил и встал на дыбы, обхватив воздух.

– Щеголь! – поддразнил его Джонни.

Они проделали не больше полумили, но Быстроногий был доволен прогулкой. Дорога пролегала по центру десятиакрового луга, весьма его занимавшего. Гром, хромой сын Норовистой, вылитый Быстроногий, и крупный светло-коричневый пес, которого Крисси нашла в лесу, носились по траве друг за другом в шутливой борьбе. Норовистая смотрела на приятелей безучастно, Быстроногий направился к ней.

Джонн спрыгнул с него и козырнул русскому дозорному в сторожевом окошке справа от дворца. В ответ мелькнул белый рукав. Это место действительно очень изменилось. Оно теперь выглядело таким новеньким, таким сияющим. Но китайские инженеры поняли то, чего не понимали чатовариане: это место всегда должно казаться не имеющим возраста. Крисси первой приметила его. Они летели тогда в небольшом самолетике, и Джонни, только что купивший герцогство, никак не мог придумать, где им лучше всего обосноваться. Внезапно Крисси, высунувшись в окно, закричала: «Здесь! Здесь!». Ничего не оставалось делать, как только приземлиться там, где она захотела. Крисси была еще очень слаба, и Джонни просто не мог ни в чем ей отказать. Развалины замка лежали среди пустоши. Возможно, когда-то этот замок был окружен парком, кто знает… Трудно было даже представить, что эти руины некогда были чем-то более привлекательным, чем груда камней. Не обращая внимания на кусты шиповника, цеплявшиеся за ноги, Крисси, как безумная, носилась по пятидесятиакровому полю и кричала: «Это место просто создано для скотного двора!», «А это – для лошадей!», и, раскинув руки, показывала на какие-то ямки и впадины: «Можно приспособить под чаны для дубления!» Пробежав вдоль быстрого ручейка, обрадовалась: «Можно будет подвести прямо к кухне – и у нас всегда вода будет под рукой». Ловко перепрыгивая через обломки, которые когда-то вероятно, были полом, она восклицала, пытаясь увлечь Джонни, который ровным счетом ничего не видел, кроме развалин: «А здесь у нас будет камин!» А здесь – то, а там – се… Успокоившись, наконец, она остановилась, повернулась к Джонни и сказала: «В этом доме мы никогда не будем знать голода. Он укроет нас от снега и холодного ветра». И добавила – вызывающе, словно защищаясь: «Вот здесь мы и будем жить!»

Джонни встретился с чатоварианским инженером, прибывшим с первой партией из двухсот строителей, и попросил его возвести «что-нибудь современное». Он был уверен, что избавился хоть от одной головной боли, но на следующий день ему пришлось выдержать атаку прямо-таки разъяренных архитекторов. Когда чатовариане гневались, они издавали звук, напоминающий свист сквозь зубы, а когда смеялись – будто вода в бутылке булькала. Так вот чатоварианский архитектор высвистывал свое негодование. Не имело никакого значения, был Джонни владельцем Компании или нет, он все равно оставался чатоварианцем, поскольку получил свой титул от имени самой императрицы Виз. И ему еще будут указывать, что он должен знать! Джонни подсунули какую-то диссертацию по архитектуре, и он долго плутал в ней, как в лесных дебрях. Чатовариане тщательно изучили архитектурные стили древней Земли, многое из чего заимствовали для своей планеты. Классические греческая и романская архитектуры, хотя и считались непрактичными, были вполне приемлемы для многих систем. Ренессанс они расценивали, как нечто совершенно уникальное. И, можно сказать, надорвали свои художественные способности, постигая тайны барокко. Но модерн?! Ни за что! Лучше отправьте их назад, в Чатоварию. Лучше они умрут с голоду, чем согласятся на такое. Есть черта, через которую нельзя переступать.

Это потом Джонн узнал, что «модерн» – это архитектурный стиль, преобладавший на Земле примерно одиннадцать столетий назад, что для него характерны простые, без излишеств, прямоугольные формы и множество огромных стеклянных окон, что тот, кто выдумал этот стиль, презрел все архитектурные достижения. Короче говоря, «модерн» вовсе не имеет права называться архитектурой. Возмущенный чатоварианин, тыча дрожащим пальцем в сторону старого Люксембурга, поддерживаемый пятью ассистентами, которые согласно кивали со скорбными минами за его спиной, вопил, что весь этот город был построен в стиле модерн, и, дескать, пока он жив, его высоконравственная душа не позволит увековечить такие мерзости… Джонни извинился. Чатоварианин сменил гнев на милость, и Джонни учтиво поинтересовался, что они сами могут ему предложить. Пятеро ассистентов моментально выложили обширный план. В древности это здание было дворцом Великого Герцога Люксембургского, начали они. Джонни, впрочем, так не думал, но благоразумно промолчал. Близлежащие замки, по всей вероятности, были построены в готическом и неоготическом стиле, следовательно, и дворец не должен выпадать из общего ансамбля. Джонни долго тянул с ответом, посоветовался с Крисси, но та лишь восторженно щебетала о каких-то чисто женских штучках, которые, по ее мнению, «придадут очарование» их будущему дому. Не забыв упомянуть об этих «очаровательных штучках», Джонни, наконец, дал свое согласие.