– Беда, Александр Петрович, банда шведского консула угробила. Манцев приказал… – Сейчас.

Хорошо, он по давней привычке побрился на ночь. Раньше Бахтин делал это почти ежедневно. Чтобы выехать на ночное происшествие в пристойном виде. Ровно через пять минут он спустился к авто. – Где? – спросил он.

– Дом страхового общества «Россия», на Сретенском бульваре.

Шофер был новый, что порадовало Бахтина. Последнее время он еле сдерживался, чтобы не набить морду юному классовому борцу.

За стеклом машины лежал черный, засыпанный снегом город. Пустой и опасный, как пещера из книги Жаколио. Но даже сейчас была в облике Москвы некая трагическая красота, город, словно больной, пережидал, когда спадет высокая температура. У шикарного дома, отгороженного от улицы резной решеткой, стояли несколько авто и санитарная карета.

Бахтин вылез из машины, пошел к подъезду. Этот дом пока сохранил былое барское чванство. На лестнице лежал ковер. Медные костыли, прибившие его к ступеням, сияли нестерпимо и ярко. В вестибюле толпились люди в кожаных куртках и шинелях. – Где? – спросил Бахтин. – В бельэтаже направо.

У дверей квартиры Мартынов и Манцев о чем-то разговаривали с элегантным господином в дорогой шубе.

– Позвольте, господин посол, представить вам известного криминалиста товарища Бахтина, он будет вести расследование, – сказал Манцев. Посол вежливо приподнял котелок. Бахтин приложил руку к шапке «пирожку».

– Вы бывший полицейский чиновник? – спросил посол по-французски.

– Я служил помощником начальника сыскной полиции, – по-французски ответил Бахтин. – Вы служите в Ч К?

– Нет, господин посол, я занимаюсь уголовным сыском.

– Господа, – посол перешел на русский, – наличие такого специалиста позволяет мне надеяться, что преступники будут пойманы и наказаны.

– Извините, господин посол. – Бахтин улыбнулся печально, показывая одновременно расположение к столь важной особе и свою скорбь по поводу произошедшего. – Кто в квартире? – спросил он Манцева. – Литвин и врач. – Где эксперты? – Скоро будут. – Позвольте. – Бахтин закрыл дверь.

Медная табличка. Буквы под готику: «Консул королевства Швеция. Кручинин А. Е.».

Кручинин… Нет… Не может быть… Он же возглавлял Московский удельный департамент.

– Простите, господин посол, а господин консул ранее не работал в Министерстве Двора.

– Да, господин Бахтин, но в семнадцатом году он стал подданным нашего короля и консулом в Москве.

Вот, значит, как. Нехорошо стало Бахтину, словно на плечи тяжелый мешок упал, словно придавило его к ковру этому, к стене, к ступеням. Но он собрался и внимательно осмотрел дверь. – Пойдемте, Федор Яковлевич. – А мне можно? – спросил Алфимов. – Нужно, Миша.

В передней ярко горела бронзовая люстра, сделанная как матовый шар, на полу лежал человек в кожаной куртке, синих бриджах и фасонистых сапогах с ремешками на голенище, рядом валялся кольт. – Обыскивали? – Нет, ждали вас, – сказал Мартынов.

Бахтин присел. Пуля попала точно в сердце, крови было немного. Бахтин расстегнул куртку, достал из внутреннего кармана бумажник.

Две порнографические открытки… Деньги… Письмо… Паспорт… Соловьев Игнат Петрович… Явная липа… Мандат… «Тюремный отдел МЧК… Ковалев Федор Петрович… комиссар. Всем военным и гражданским властям… Подпись: комендант Семенов».

– Это вам. – Бахтин протянул мандат Мартынову.

В карманах бриджей патроны к кольту… Ключ… Только вот где та дверь, которую можно им открыть… Опять деньги.

– Проследите, пусть откатают пальцы, – приказал он Алфимову, – если повезет, они могут оказаться среди тех папок, что мы взяли в Салтыковке.

Бахтин поднялся, зашагал по коридору. В гостиной, на ковре, лежал человек с простреленной головой. Пуля из кольта или маузера разнесла ему практически все лицо. Рядом валялся браунинг калибра 6,35. Видимо, из него и застрелил Кручинин одного из бандитов. В гостиной поработали основательно. На ковре осколки фарфора, хрустальные бокалы, серебряная посуда. Из гостиной дверь в кабинет. Там работал Литвин. – Что, Орест?

– Ящики стола вывернуты, в стене взломан секретный сейф. – Что там было?

– Вот, нашел на полу. – Литвин протянул Бахтину кольцо с изумрудом и бриллиантами. – Наверное, уронили впопыхах.

Бахтин узнал это кольцо. Оно было на руке Лены в день их последней встречи в Петербурге.

Он вышел в коридор. Посол и Манцев продолжали о чем-то беседовать.

– Господин посол, – Бахтин подошел к ним, – вам приходилось бывать в этой квартире? – Конечно.

– Были ли у господина Кручинина какие-то редкие ценности?

– Да, у него в гостиной находилась необычайная коллекция изделий Фаберже. – Я попрошу вас пройти со мной. – Конечно.

Посол брезгливо переступил через убитого, увидел труп Кручинина и снял котелок. – Это ужасно.

– Я прошу вас внимательно осмотреть гостиную. Есть ли здесь предметы, о которых вы говорили? – Голос Бахтина был служебно-будничен.

Посол прошелся по комнате, внимательно разглядывая разбитые стекла горок. – Коллекции нет.

– Благодарю вас. Держал ли господин Кручинин в доме служебные документы? – Что вы имеете в виду? – Бланки паспортов.

– Уверен, что нет, – запнувшись на секунду, ответил посол.

– Благодарю. Но мне бы хотелось, чтобы вы еще раз подумали. – Господин Бахтин! – возмутился посол.

– Господин посол, представьте, что паспорта попали в руки бандитов. Следовательно, они воспользуются ими для новых убийств и грабежей. Подумайте, граждане королевства Швеция занимаются в Москве уголовным промыслом.

– Я поговорю с господином послом, – вмешался в разговор Манцев.

Ну вот, пора идти в соседнюю комнату. Бахтин уже знал, что увидит там. И знание это страшило его, отзываясь в сердце острой болью. На ковре лежала полуголая Лена.

– Ее изнасиловали сначала, потом застрелили, – сказал за спиной Бахтина врач. – Литвин, нашли что-нибудь рядом с убитой? – Ничего.

– Посмотрите внимательно еще раз. Поднимите тело, ковер ощупайте…

Бахтин вышел в соседнюю комнату. Закурил, повернулся к окну. Не думал он, что увидит в последний раз ее мертвой. Вошли жиганы, надругались над его первой любовью, изнасиловали хором, а потом застрелили. И в этом виноваты все. И те, кто пришли сегодня, и те, кто под видом ломки старого позволили ворам и бандитам хозяйничать в его родном городе. Он смотрел в окно и не видел ничего. На темном стекле, словно на экране электротеатра, возникали воспоминания. Они были щемящи и нежны.

За что Господь послал ему все эти испытания? Тюрьму, расстрельный подвал, смерть Лены. И он чувствовал, как к острому ощущению горя и утраты примешивается такое же пронзительное чувство ненависти. К Рубину, Сабану и всем тем, кто разрушил его мир, испохабил жизнь. Лишил всего, что он заработал тяжелым трудом. И постепенно это чувство поглотило в нем все остальное, стало главным, как совсем недавно в камере Бутырской тюрьмы. Воспоминания обожгли на несколько минут и погасли. Исчез молодой романтический петербургский житель. У окна в комнате опять стоял человек, пришедший в этот город мстить.

– Александр Петрович. – Литвин дотронулся до его плеча. Бахтин повернулся. – Где швейцар, Орест? – Сейчас приведу. – На кухню.

На кухне сидели два чекиста в кожаных куртках и ели консервы. – Вон отсюда, – рявкнул Бахтин.

– Чего? – Один из них встал, угрожающе надвинулся. – Ты, ошметок полицейский… – Вон, – Бахтин достал наган, – застрелю, суки.

– Ты чего… Чего… – Второй чекист попытался встать, но упал с табуретки.

На шум вошел Мартынов. Он увидел консервы, хлеб, наган в руке Бахтина. – Вон, – скомандовал он. – Погодите, – Бахтин спрятал наган, – Алфимов. – Здесь я. – Обыщи их.

– По какому праву… – заорал тот, что полез первым.

– По праву революции, – с удовольствием ответил Бахтин.

Они с Мартыновым вышли, а через некоторое время Алфимов вывел этих двоих.

– Наворовали, сволочи, – обратился он к Мартынову. – Арестовать.