Подхватив с пола обойму к «стечкину» и одну эргэдэшку, я бросился прочь из приемной.
Вы спросите, каково это было мне — оставить басурманам бездыханного Костю?
Да каково-каково. Хреново мне было! И бросать его мне было стыдно. Однако рационалист внутри меня понимал: стоит мне прижмуриться — и Тополь прижмурится тоже. Просто автоматически. Потому что такой расклад.
А значит, мне свою буйну головушку сейчас не под пули надо подставлять, а беречь. Крепко беречь.
В коридоре стало как-то полегче.
Во-первых, там было сухо.
Во-вторых, не взрывались светошумовые гранаты.
Вслед мне прожужжала минимум дюжина разнокалиберных пуль — выпущенных, я не сомневался, из кабинета Шивы преследователями в экзоскелетах. Но даже они не смогли испортить мое неуклонно повышающееся настроение.
Семнадцать шагов вперед. Двенадцать шагов вправо через дверь со скругленными краями и высоким комингсом, как на подводных лодках.
Множественное эхо от стрельбы в закрытых помещениях росло и ширилось.
Мне вовсе не требовалась специальная подготовка для контртеррористических операций в зданиях (какая, к слову, была у Тополя), чтобы понимать: подземную базу «каперов» атакует не одна, а несколько штурмовых групп.
Каждую секунду я ожидал повстречать десяток молодчиков в экзоскелетах и при автоматах FN2000, которые раскрошат меня в мелкий мякиш быстрее, чем я успею вскинуть ствол своего «стечкина».
Разумеется, я был предельно взвинчен.
Поэтому когда из очередной двери с трафаретной надписью «Не входить. Служебное помещение» мне навстречу выскочил какой-то молодчик, я вырубил его левым хуком быстрее, чем успел понять: ведь это же скорее всего свой, «капер».
Тело еще оседало на землю, а я уже вырвал из его рук древний самозарядный карабин СКС и вскочил в пропахший горелой изоляцией сумрак неизвестного мне служебного помещения.
В следующую секунду я окончательно уверился, что вырубил своего, поэтому, схватив его за шкирку, втащил бедолагу за собой. Из гуманных побуждений.
Втащил — и сразу же закрыл тяжелую бронированную дверь, заперев ее на две внушительные задрайки.
Итак, я наконец-то заперся. В тупиковой комнате.
В помещении обнаружились пульты, экраны, кулер с холодной водой и оружейная пирамида. Увы, пустая.
Определенно, добытый мною карабин СКС был последним, залежавшимся постояльцем этой оружейной пирамиды.
Впрочем, повторный взгляд на трофейное оружие привел меня к мысли, что передо мной вовсе не СКС — самозарядный карабин Симонова, — а куда более редкий и экзотический АКТ-40 — автоматический карабин Токарева образца 1940 года.
А это, кстати, вообще чудесное оружие, мне здорово повезло! Или не повезло — как посмотреть, — потому что боеприпасы к АКТ-40 весьма мощные, но по теперешним временам достаточно редкие.
Спустя какие-то две секунды снаружи донеслось несколько грохочущих раскатистых ударов, как будто в бронедверь лупили кузнечным молотом. Несомненно, кто-то пробовал прострелить дверь из «Грозы».
Я крикнул им:
— ПОШЛИ НА ХЕР!
Причем сделал это три раза.
С прагматической точки зрения толку от этого не было никакого. Но на мое психическое состояние это оказало воистину чудотворное воздействие.
Убедившись, что физически мне ничего не угрожает, я начал обследовать оборудование, заполнявшее комнату.
Сразу же мое внимание привлекли мониторы.
Все они были безжизненны, кроме двух.
Один транслировал вертолетную площадку слева от «Руслана», которая запомнилась мне с того самого момента, как я рассматривал ее с вала.
Но если тогда площадка была пустынна, то теперь на ней лениво шевелили лопастями замедляющиеся роторы четырех великолепных «Корморанов».
Бортовые десантные двери были сдвинуты вбок, и из них горохом сыпались до зубов вооруженные бойцы в лиловых беретах — к слову, в таких же точно, как у легионеров, встреченных нами полтора часа назад на Бетонке-3.
— Легионеры, н-да. Они такие же легионеры, как я — кремлевский курсант! — с тяжелым вздохом сказал я вслух.
Картинка на второй камере резко контрастировала с первой. Она была неподвижной, унылой и излучала обывательское довольство: столовая, посреди которой повар в высоком колпаке хлопочет с обедом.
Вот он поставил на стол блюдо с хлебом. Вот рядом с хлебом расцвели блюда с пирогами и бутербродами. А вот уже и овощной салат — огурчики, помидорчики, чесночок. Мне показалось, я даже запах чесночный зачуял. Снизу экрана бежала зачем-то флюоресцирующая надпись: «До обеденного перерыва осталось 12 минут».
Я сглотнул слюну. Я бы тоже не отказался от салата.
И от пирожков! Не говоря уже о том, что у них на базе, рассказывала Гайка, есть неплохой гриль. И даже, припоминаю, тандыр для жарки живого хлеба и особые чугунные сковородки без стенок для стейков по-перуански! Мы ели их в баре после того как выпили по четыреста.
Вдруг на меня нахлынуло какое-то истерическое любопытство.
Я начал включать мониторы — один за другим.
Вот на крайнем правом появился вращающийся на стационарной птичьей карусели хвост «Руслана». На соседнем — трескучий «снег» от расстрелянной камеры.
На третьем — непонятный бокс с кирпичными стенами, где, водрузив ногу на стальную лавку, перешнуровывал ботинок какой-то громила в противогазе.
Мой взгляд скользнул вниз. Самое интересное показывал нижний ряд мониторов!
В хреновом освещении по коридору перемещалась скорбная процессия: несколько амбалов в экзоскелетах вели Шиву. Руки главаря «каперов» были скованы наручниками, а ноги предательски заплетались — как видно, контузия не прошла даром.
Тополь тоже был там. Его бесцеремонно волокли по полу за шкирку — Костя пока вообще не успел оклематься.
Наши рюкзаки нападающие тоже прихватили с собой.
А еще… я ахнул!., а еще один из этих мерзавцев помахивал «кварцевыми ножницами»!
Вот прямо так шел и помахивал, как тросточкой.
Если быть точным — одной половинкой «ножниц».
Но все равно!
Значит, мое видение все-таки в главном сообщало истинную информацию. То есть, конечно, непосредственное содержание моего видения с «кварцевыми ножницами» было другим… Но относительно того, что «ножницы» встретятся мне именно на базе «каперов», видение не лгало.
Однако, пожалуй, самой большой неожиданностью для меня оказалось число врагов: пять человек. Причем экзоскелеты всех пятерых были мокры и заляпаны узнаваемой фиолетовой кровью рака-гороскопа.
Что это значило? Что все пятеро прошли через кабинет Шивы.
Но при мне нападающих было трое! И одного из них Тополь угостил выстреливающимся лезвием своего ножа, так что ходить своими ножками он бы точно не смог!
Стало быть что? Стало быть, еще минимум три вражеских бойца проникли в кабинет Шивы тем же путем, что и первая троица!
А каким путем, кстати, туда проникла первая троица?
Вывалилась из ниоткуда. Звучит ненаучно и не повоенному, но предельно точно описывает факты.
Три человека в экзоскелетах возникли из ниоткуда… Их появлению предшествовало образование трещин на бронестекле аквариума… Трещин таких ровных, что их впору было бы назвать разрезами…
Будто бы стекло было вовсе не устрашающим двухдюймовым карбонатом, который не из всякого пулемета в упор прострелишь, а тоненьким прозрачным целлофаном… И кто-то полоснул по нему бритвой. Или взрезал его ножницами…
В ответ на этот образ — целлофан, который режут ножницы, — моя интуиция дала громкий звоночек. Я был на расстоянии одного шага от одного очень серьезного открытия…
Но в этот миг картинка на экране заставила меня отвлечься. При очередном размашистом шаге амбала, волокущего Тополя за шкирку, мой друг так стукнулся виском о железную притолоку, что мне показалось: его голова от такого удара просто обязана расколоться!
Чувство жалости сжало мне сердце ледяными пальцами. Подумать только! Моего лучшего друга, моего Костю, волокут по коридору, как мешок с дерьмом!
