Бальфур был тронут до слез. Он пожал Вейцману руку и сказал, что тот «осветил ему дорогу, по которой должна идти великая и страждущая нация».
Так Бальфур стал стойким союзником сионистов, а Форин-Офис начал двигаться по пути открытого вовлечения Англии в решение этого вопроса. События этому благоприятствовали. В январе 1917 г. английские войска начали захват Палестины. В том же месяце пал царский режим, тем самым устранялось самое большое препятствие, которое мешало евреям мира поддерживать дело союзников. Премьер Временного правительства Керенский отменил российские антисемитские законы. А в конце месяца Германия начала тотальную подводную войну, что сделало неизбежным участие американцев в войне на стороне союзников. Правительство США почти автоматически стало сильным сторонником еврейского национального очага в Палестине. Были на этом пути и препятствия. Французам была ненавистна идея присутствия в Иерусалиме евреев, а еще пуще – англичан-протестантов вместо французских католиков (и атеистов). Согласно сэру Марку Сайксу, который вел переговоры по поводу секретного соглашения о протекто-рате, его визави, Жорж Пико, «твердил о погромах в Париже» – память о Дрейфусе была еще жива – и производил «в этом вопросе впечатление не совсем нормального». Некоторое противодействие было связано с арабскими интересами и теми департаментами, которые их представляли. Но арабы медленно раскачивались, они не оказали существенной поддержки военным усилиям Англии, и их «Арабский мятеж» оказался невпечатляющим; более того, стоявший во главе его полковник Т. Э. Лоуренс был сторонником британского протектората и плана еврейского национального очага. Самое же серьезное противодействие исходило от евреев-антисионистов, особенно Монтегю, который теперь занимал важный и относящийся к данному вопросу пост министра по делам Индии. Это в дальнейшем имело серьезные последствия.
Итак, все началось с письма, которое Бальфур в качестве министра иностранных дел направил лорду Ротшильду, как главе еврейской общины в Англии, причем стороны согласовали текст заранее. Уолтер, лорд Ротшильд II, в отличие от своего великого отца, который скончался в начале 1915 г., был довольно странным персонажем для роли, которую нужно было играть в один из самых решающих моментов еврейской истории. Правда, в отличие от своего отца, он стал в какой-то степени сионистом. Но, увы, у него был дефект речи и еще ряд других недостатков, так что его энергия оказалась направленной не на общественные дела и интересы общины, а на тихое накапливание величайшей коллекции, собранной когда-либо человеком. В своем имении Врен в Тринге, которое Карл II некогда подарил Неллу Гвинну, он собрал 2 250 000 мотыльков и бабочек, 300 000 птичьих чучел, 200 000 птичьих яиц и, помимо всего прочего, 144 живые гигантские черепахи, в том числе крупнейшую в мире, которой было 150 лет. Он опубликовал свыше 1200 научных статей и книг, открыл 5000 новых видов животных, 250 из которых были названы в его честь, в том числе жираф, слон, дикобраз, каменный кенгуру, райская птица, муха с глазами на ножках и кишечный червь. Никому не было известно, в том числе и его близким, что его постепенно и неуклонно разоряла некая бессовестная леди, которая вместе с мужем шантажировала его в течение более сорока лет.
Однако Ротшильда хорошо проинструктировали Вейцман и другие, и в проекте обязательств Англии, врученном Бальфуру 18 июля 1917 г., содержались три важных элемента. Первый – восстановление целостности Палестины как национального очага евреев. Второй – неограниченное право евреев на иммиграцию. Третий – внутренняя еврейская автономия. Это давало сионистам все, о чем они могли бы мечтать. До самой смерти Вейцман верил, что, если бы не противодействия Монтегю, эти требования были бы удовлетворены по всем трем позициям:
«Не может быть ни малейшего сомнения, что без постороннего вмешательства – причем только со стороны евреев – проект был бы принят [военным кабинетом] в начале августа в основном в том виде, как мы его подали». На самом же деле письмо не было утверждено кабинетом до 31 октября, причем оно претерпело существенные изменения. Не приравнивались понятия национального очага и Палестины, не было упоминаний о неограниченной еврейской иммиграции и внутреннем самоуправлении, но зато гарантировались права арабов. Оно было датировано 2 ноября 1917 г., и особенно важный параграф гласил: «Правительство Его Величества благожелательно относится к организации национального очага еврейского народа в Палестине и сделает все возможное, чтобы облегчить достижение этой цели, ясно понимая, что не должно быть сделано ничего, что могло бы нарушить гражданские и религиозные права существующих в Палестине нееврейских общин, либо прав и политического статуса, которыми пользуются евреи в любой иной стране». После принятия решения Сайкс вышел из зала заседаний с текстом и сказал: «Доктор Вейцман, – это мальчик». Изучив текст, Вейцман прокомментировал: «Сначала мне этот мальчик не понравился. Я ждал не такого».
Тем не менее, Декларация Бальфура была ключом к головоломке, так как без нее еврейское государство никогда бы не возникло. Благодаря Герцлю и Вейцману евреи успели как раз вовремя. По всему миру поднимали голову националисты и сторонники самоопределения. Союзников осаждали подчиненные ранее народы, которые требовали, чтобы грядущая победа и мир гарантировали им территориальные права с учетом этических, языковых или расовых пропорций, строго рассчитанных «по головам». Еврейские притязания на Палестину носили романтический и исторический характер, но были настолько древними, что согласно критериям Версальского договора можно было считать их практически не имеющими основания. К моменту публикации Декларации в Палестине проживало 85-100 тысяч евреев из общего количества 600 тысяч, а почти все остальные были арабы. Если бы арабы в целом правильно организовались дипломатически во время войны – если бы палестинские арабы вообще организовались, – то нет ни малейшего сомнения, что Декларация не появилась бы на свет. Даже год спустя она была бы не возможна. Фактически Вейцман пропихнул сионистов сквозь узкое окно, которое больше не удалось бы открыть. Благодаря «Танкреду» и «Дэниэлю Деронда» он успешно апеллировал к романтическим инстинктам британского правящего класса, и получил, таким образом, возможно, последнюю милость – дар великой державы, которая пошла в данном случае против формально-арифметического подхода эпохи.
В Лондоне Ллойд-Джордж и Бальфур считали, что им удалось извлечь выгоду из самой гнусной войны в истории человечества хотя бы в одном отношении: дать евреям дом. Когда Вейцман обедал с премьерминистром в День Перемирия, то обнаружил, что тот, весь в слезах, читает псалмы. Впоследствии Ллойд-Джордж часто говорил, что для него Палестина была «единственной интересной частью войны». Но одно дело было – просвещенным правителям давать обещания в Лондоне и совсем другое – кому-то на месте, в Палестине, выполнять их. Генерал Алленби взял Иерусалим ровно через месяц после оглашения Декларации и вошел в Святой Город в благородном смирении, пешком. Когда Вейцман прибыл к нему в 1918 г., то обнаружил, что генерал настроен дружественно, но перегружен военными и административными заботами. «Пока ничего сделать нельзя. Мы должны быть предельно осторожны, чтобы не задеть чувств населения». Большинство старших английских офицеров были настроены проеврейски, некоторые – антисемитски. Некоторые сочувствовали арабам и ждали, что в подходящий момент те восстанут и перебьют евреев. К местному еврейскому населению они относились как к мусору, выброшенному из России, и возможным большевикам. Генерал сэр Уиндэм Дидс вручил Вейцману несколько листов, отпечатанных на машинке: «Прочитайтека все это внимательно. Похоже, что с этим у вас будет много проблем». Это была копия «Протоколов сионских мудрецов». Документ прибыл с английской военной миссией, состоявшей при Великом князе Николае на Кавказе. По-видимому, он имелся у всех английских офицеров в Палестине.
