Поскольку все люди в равной степени созданы по образу Божьему, они в принципе обладают равными правами. И не случайно рабство исчезло у евреев во времена Второго Содружества, совпав с подъемом фарисеизма; именно фарисеи настаивали на том, что поскольку именно Бог является судьей, то перед судом все равны: царь, первосвященник, свободный человек и раб. В этом одно из их коренных отличий от саддукеев. Фарисеи отвергали точку зрения, согласно которой хозяин отвечает за действия своих рабов (так же, как и своего скота), поскольку раб, как и все люди, обладает своим разумом. Это давало ему статус в суде, а уж если он обладает юридическим статусом, то рабство становится неуместным. Фарисеи, когда они контролировали синедрион, настаивали также на том, что царь ему подсуден и должен стоять в его присутствии; это служило одним из источников острых конфликтов между синедрионом с одной стороны и хасмонеями и Иродом – с другой. На практике эти яростные властители могли внушать и внушали суду страх, что не мешало теории как бы оставаться в силе и по-настоящему восторжествовать, когда вся практика галахи была сведена в Мишну, в результате чего равенство перед законом стало для евреев безусловной аксиомой. Здесь, правда, существовало некое противоречие с еврейской идеей о том, что царь есть «помазанник Божий», исходя из которой впоследствии теоретики христианства выработали доктрину божественности царской власти. Но евреи никогда не соглашались с юридическими выводами из факта помазания. Все акты произвола со стороны Давида заклеймены в Библии; там же поступок Ахава, захватившего виноградник Навуфея, представлен как чудовищное преступление. Причина, почему монархия не соединялась с иудаизмом, сводилась к тому, что евреи желали бы иметь царя со всеми обязанностями, но… без монархических прав. В глубине души многие никогда и не верили в помазание – только в выбор, который ему предшествовал. Высказываясь в пользу выборных царей, судей и прочих представителей власти, Филон цитировал Второзаконие: «Из среды братьев твоих поставь над собою царя; не может поставить над собою царем иноземца». Иосиф Флавий поддерживал точку зрения Гедеона, что правит лишь Бог, и никто иной; однако, если уж возникает необходимость в царе, он должен принадлежать к еврейской нации и подчиняться закону.
Правда состоит в том, что реальной властью в еврейском обществе, что естественно в условиях священного закона, обладали суды. Причем именно суды, а не судьи, так как одна из важнейших аксиом состояла в том, что человек не может судить в одиночку: «Не суди один, ибо никто не может быть единственным судием, кроме Единственного». Приговор выносился большинством голосов, а для смертного приговора требовался перевес не менее чем в два голоса. Тот же принцип большинства действовал при интерпретации Торы. Одна из причин, почему иудаизм выстоял в течение стольких веков, состояла в его приверженности принципу большинства при приеме решений и суровом наказании тех, кто не желал подчиниться, отказывался выполнять законно принятые решения. В то же время те, кто не согласен с решением, но подчиняется ему, имели право на то, чтобы их точку зрения зафиксировали; этот важный принцип был установлен Мишной. В судах и ученых коллективах практиковались не выборы, а кооптация, поскольку здесь считалось необходимым образование, судить мог лишь образованный. Еврейское общество первым ввело образовательный ценз, однако на практике следовало принципу: «Мы не назначаем руководителя общине, не посоветовавшись с ней». Не только суды, но и сам Закон имели под собой демократическую основу. Орган, напоминающий возникшее позднее жюри англосаксов, использовался для того, чтобы установить, какова практика, прецедент в конкретной общине, чтобы учитывать ее при приеме судебных решений. Принцип, что Закон должен быть приемлем для общины в целом, в иудейской юриспруденции не только подразумевался, но иногда и формулировался в явном виде: «Любое решение, налагаемое судом на общину, но отвергаемое ее большинством, не имеет силы».
Человек рассматривался и как личность, наделенная правами, и как член общины с вытекающими отсюда обязанностями. Ни одна судебная система в истории не делала столь настойчивых и в целом успешных попыток примирить личное с общественным; в этом еще одна причина того, почему евреям удалось сохранить сплоченность в условиях невыносимого гнета. Общество требовало равенства всех перед законом, что является величайшей гарантией личности, но общество, особенно такое, которое существует в условиях постоянного преследования, имеет собственные приоритеты в рамках этого всеобщего равенства. Вот ряд примечательных правил, выработанных мудрецами:
– Спасение жизни мужчины важнее, чем женщины.
– Прикрытие наготы женщины важнее, чем мужчины.
– Выкуп женщины неотложнее, чем мужчины.
– Спасение мужчины от содомского насилия неотложнее, чем женщины от изнасилования.
– Священник имеет преимущество перед левитом, левит перед израильтянином, израильтянин перед незаконнорожденным, незаконнорожденный перед натином (гаваонитянином), натин перед обращенным, обращенный перед рабом… Однако, если незаконнорожденный обучен Закону, а первосвященник невежествен, то незаконнорожденный имеет преимущество перед последним.
Ученый богослов считался более ценным для общества, чем, скажем, один из невежественных ам-гаарец. Соответственно ученому разрешалось сидеть перед судом. Однако, если другой стороной в суде оказывался один из ам-гаарец, то в соответствии с принципом личного равенства он тоже мог сесть. Мудрецы первыми в истории юриспруденции объявили о праве человека на защиту достоинства, дав следующую формулировку: «Если человек ранит своего собрата, то становится виновным в причинении телесного повреждения, боли, расходов на лечение, потери времени и ущемлении чести». Правда, штраф за последний вид ущерба оценивался иерархически, с учетом социального положения в общине.
Люди были не только равны перед законом, но и физически свободны. Мудрецы и раввины особенно не любили использовать наказание в виде лишения свободы (в отличие от задержания перед судом), потому и принцип свободы перемещения как одно из основных прав человека глубоко присущ иудаизму. В этом еще одна причина того, почему еврейское общество первым в античную эпоху отвергло рабство. Но если человек был свободен физически, он вовсе не был свободен морально. Напротив, у него был целый ряд обязанностей перед общиной, и не в последнюю очередь обязанность повиновения законно установленной власти. Еврейский закон безжалостен к бунтовщику, которого может постигнуть смертельная кара. В раннеантичную эпоху в каждой еврейской общине было, по сути, конгрегационное управление; власть осуществлялась семеркой, которая устанавливала уровень платы за труд, цены, меры и веса, а также дополнительные законы и карала нарушителей закона. Обязанность платить общинные налоги была как религиозной, так и социальной. Обязанностью была и филантропия, само слово зедака означало и благотворительность и праведность. Еврейская система социальной защиты, которую можно считать прообразом всех будущих систем, не была добровольной; человек обязан был делать взносы в общественный фонд пропорционально своим доходам, в случае необходимости его к этому мог обязать суд. Маймонид даже ввел правило, согласно которому еврея, уклоняющегося от этих взносов, следовало считать бунтовщиком и соответственно наказать. Другие общинные обязанности включали уважение к праву на уединение, необходимость быть добрым соседом (т. е. поначалу отказываться от прилегающего участка земли, выставленного на продажу), а также строгие запреты на шум, дурной запах, вандализм и грязь.
Общинные обязанности следует понимать в рамках положений еврейской теологии. Мудрецы учили, что еврей должен относиться к своим социальным обязанностям не как к бремени, а как дополнительному способу продемонстрировать свою любовь к Богу и праведность. Евреев иногда обвиняли в том, что они не столь хорошо понимают свободу, как греки. В действительности же они понимали ее точнее, усвоив, что истинная свобода – это чистая совесть, а это, в свою очередь, именно та концепция, которую Св. Павел перенес из иудаизма в христианство. Евреи думали, что грех и добродетель столь же коллективны, сколь индивидуальны. Библия неоднократно показывает, как город, община или народ могли заслужить своими действиями либо поощрение, либо наказание. Тора связала всех евреев в одно тело и одну душу. Поскольку индивидуум извлекал выгоду из благосостояния своей общины, он был обязан укреплять ее. Хилаль-старший учил: «Не отделяй себя от общины и не полагайся лишь на себя до самого дня своей смерти». Даже либеральный Маймонид предупреждал, что еврей, который сторонится своей общины, сколь бы богобоязнен он ни был в других отношениях, не получит места в ином мире.
