Это был еще один этап разрушения еврейства в «латинском» мире. Рост организованной ереси в XII столетии привел к тому, что все более авторитарное и стремящееся к удержанию власти любой ценой папство стало с подозрением относиться к любой неортодоксальной форме религиозной деятельности, причем не в последнюю очередь – к иудаизму. Крупнейший «централизатор» средневековья Иннокентий III (папа в 1198—1216 гг.) издал на IV верховном соборе (1216) ряд антиеврейских декретов и санкционировал создание двух монашеских орденов, доминиканского и францисканского, которые были особо нацелены на укрепление ортодоксальной веры в городах. Специальной задачей доминиканцев было искоренение ереси путем расследования сомнительных занятий; они должны были допрашивать и подвергать испытанию подозреваемых и передавать светской власти для наказания тех, кто признавался виновным.
В качестве еще одного проявления христологии Иннокентий инициировал новый культ – культ причастия. Это, в свою очередь, способствовало формированию еще одного слоя антисемитизма. В 1243 году, вблизи Берлина, евреев обвинили в том, что они похищали освященные просфоры и использовали в своих недостойных целях. Эта история тоже не противоречила точке зрения христиан, что евреи знали истину, но боролись против нее. Разумеется, они верили, что просфора есть тело Христово; именно поэтому они воровали ее и подвергали пыткам, имитируя страдания Христа, подобно тому, как они похищали христианских мальчиков и убивали их в своих дьявольских ритуалах. Как и во всех вымышленных заговорах, за первым воображаемым шагом с неумолимой логикой следуют дальнейшие. После 1243 года истории с похищением просфор стали случаться по всей католической Европе. Согласно судебным материалам, люди узнавали об этом по чудесам, которые в агонии являли подвергаемые пыткам просфоры: они взлетали в воздух, провоцировали землетрясения, превращались в бабочек, исцелявших калек, вызывали появление ангелов и голубей; чаще же всего они стонали от боли и плакали как дети.
Надо сказать, что разумного подтверждения всех этих наветов не было представлено ни разу. Некоторые из обвинений были результатом искреннего заблуждения. Например, в 1230 году в Норидже евреев обвинили в насильственном обрезании пятилетнего мальчика. Когда дело в конце концов попало в суд в 1234 году, евреев подвергли заключению и штрафу; это решение спровоцировало яростное нападение на евреев со стороны жителей города в следующем году. В связи с этим же делом несколько евреев были повешены в 1240 году. Наиболее вероятное объяснение сводится к тому, что еврейская семья занималась перевоспитанием сына еврея-выкреста. Большая же часть обвинений против евреев носила вымышленный характер; поэтому серьезное расследование в духовном суде всегда реабилитировало еврейскую общину.
Разумеется, все эти наветы следует рассматривать с учетом ростовщической деятельности евреев, которая влияла на жизнь широкого социального спектра людей. Имеются свидетельства того, что в XIII веке в Перпиньяне, что на юге Франции, сельские жители составляли 65% заемщиков, хотя сумма полученного ими кредита составляла всего 43% от общего количества; для горожан эти цифры составляли соответственно 30 и 41%; для рыцарей и вообще «благородного» сословия – 2 и 9%; для духовных лиц – 1 и 5%. В Англии наблюдалась примерно такая же картина. Крупные религиозные организации и знать пользовались услугами евреев, но в меньшей степени. Самым крупным заемщикои в обеих странах было нуждающееся сельское дворянство – этот класс с наибольшей вероятностью вовлекался в волну антисемитской деятельности. Помещик с именем и престижем, но без денег, который вот-вот потеряет свою землю, – самая подходящая фигура для возбуждения толпы. Вся история учит, что ростовщичество в деревне – потенциальный источник неприятностей. Из одного еврейского контракта, заключенного в XIII веке в Англии по случаю помолвки, можно почерпнуть сведения о том, что типичный доход от предоставления денежной ссуды составлял не менее 12,5% в год. Цифра не особенно большая по средневековым стандартам. К сожалению, как указывает Липман, у кредиторов были достаточно сложные взаимоотношения, когда в пределах синдиката существовали взаимные долги. К тому же эта деятельность дополнительно осложнялась еврейскими и христианскими правилами и стремлениями ускользнуть от соблюдения тех и других. В конце концов все шло к росту кредитной ставки, которую предстояло оплачивать заемщику; законодательное же регулирование вопроса становилось настолько сложным, что обвинение в грабеже почти неизбежно возникало при обсуждении спорных проблем. Разбираться в них приходилось как еврейским, так и христианским судам. В итоге возникали ситуации типа: «Иуда, еврей из Бристоля, должен две унции золота за рассмотрение собранием евреев вопроса, следует ли еврею брать ростовщический процент с еврея». Упомянутый выше Авраам бен Иисус из Йорка говорил, обращаясь к еврейским судьям, что «еврей может брать ростовщический процент из рук христианина; если же тому что-либо покажется несправедливым, то пусть он идет к своим законникам и там ищет правды, поскольку такого рода юридические вопросы не могут быть решены где-либо еще». Подобную логику мог еще понять городской торговец, но уж никак не грубый мелкопоместный рыцарь.
Теоретически (а зачастую и практически) короли могли получать большой доход от многочисленной и деятельной еврейской общины. В Англии XII века анжуйские короли, вне сомнения, неплохо кормились за счет богатых евреев-ростовщиков. Существовало специальное еврейское казначейство, у которого имелись филиалы в каждом городе с еврейской общиной. В каждом филиале работали два еврея и два христианина, которые вели учет долговым распискам. Во главе ведомства стояли один еврейский и несколько христианских судей, а также раввин в роли советника. Фактически король получал свою долю от всех сделок, которые заключались с участием евреев, а потому ему требовалось знать, кто какому еврею был должен и сколько. Когда Аарон из Линкольна, самый удачливый еврей-финансист в средневековой Англии, скончался в 1186 году, была учреждена специальная казна для того, чтобы распорядиться его состоянием. По иронии судьбы, которая нет-нет, да и мелькнет в еврейской истории, Аарон финансировал программу существенного расширения ультраортодоксального цестерцианского ордена, ссудив ему колоссальную по тем временам сумму в 6400 марок под закладные. Король унаследовал его долги, хотя частично они были перепроданы его сыну Элиасу.
Если бы подобные удачи выпадали почаще, английские короли наверняка постарались бы продлить существование еврейских общин. Но история с наследством Аарона предшествовала страшным взрывам антисемитизма в 90-х годах XII века, которые уничтожили общины в Йорке и других местах. Вслед за этим английским евреям становилось все труднее зарабатывать деньги. Ситуация усугубилась с антиеврейским постановлением, которое было принято Высшим церковным советом в 1215 году. В Англии архиепископ кентерберийский Стефен Лэнгтон, один из создателей Великой хартии вольностей, которая, кстати, имела определенную антиеврейскую направленность, попытался организовать бойкот еврейского бизнеса. В итоге деловая активность английских евреев на протяжении XIII столетия постепенно приходит в упадок. Аарон из Йорка, который сообщил летописцу, что им было передано королю свыше 30 000 марок, умер в 1268 году в нищете.
При Эдуарде I, бывшем крестоносце и грозе кельтов, который отличался неутолимой жаждой к наличности, этот упадок ускорился. В какой-то степени их роль как ростовщиков, кредитующих великих мира сего, взяли на себя рыцари-храмовники из Иерусалима и их европейские коллеги, явившиеся первыми настоящими христианами-банкирами. Евреи были вытеснены в мелкий ссудный бизнес, стали держать меняльные конторы и ломбарды. С точки зрения Эдуарда систематическая «дойка» евреев была недостаточно прибыльна, и у него появился соблазн перебить их, а деньги разом конфисковать. В 1275 году он провел антиеврейский закон, который объявлял незаконными ссуды под процент; позднее это преступление стали связывать с еще более серьезным – с богохульством. В 1278 году по стране было арестовано несколько групп евреев. Многих посадили в лондонский Тауэр. Как утверждает один летописец, 300 человек были повешены. Их собственность перешла к короне, и реализованная сумма подвигла Эдуарда на дальнейшие действия. Следующим шагом было обвинение евреев в чеканке фальшивых монет, по которому в Норидже повесили двенадцать человек. И, наконец, в конце 80-х годов Эдуард обнаружил, что ему необходима крупная сумма наличными, чтобы выкупить своего двоюродного брата Карла Салернского. Для этого он конфисковал собственность гасконских евреев, которых окончательно выслал в 1289 году. На следующий год под флагом законной борьбы с ростовщичеством он вышвырнул их и из Англии, захватив все принадлежащие им активы. У самого богатого еврея из Нориджа удалось изъять 300 фунтов, у евреев из одиннадцати городов – 9100, в том числе у одиннадцати семей – около 6000. Добыча разочаровывала, однако следует иметь в виду, что к этому моменту еврейская община сократилась вдвое, т. е. выслать можно было всего 2500 человек.
