Снижающаяся дуга коридора с пологим пандусом. И – вуаля! – гостиная.

Я не стал пересчитывать ногами закручивающиеся спиралью ступеньки, ведущие от выхода из коридора до пола, а без затей спрыгнул вниз с высоты в полтора своих роста. И огляделся, словно в первый раз, заодно гадая, каким видит – или может увидеть – это место медленно спускающийся следом хилла.

Сам я в тот момент видел три мало связанных друг с другом картины.

Глазам тела гостиная представала как кают-компания на крупном пассажирском судне. Вид воссоздавал Айс, опираясь на свои океанско-морские воспоминания из времён до воскрешения, но кое-что добавил от себя уже я. Например, мощный бинокль на журнальном столике в углу и репродукции картин на стене: один Айвазовский, один Хокусай, а меж двумя столь разными, но равно грозными волнами – глубоко поразивший меня когда-то портрет старого пирата. Вглядывающийся вдаль, чернобородый и одетый с варварской обтрёпанной причудливостью, он опустил только что использованную по назначению позолоченную подзорную трубу – и небо у него за спиной, настоящее небо, не марево пестроты, было таким же раскалённо золотым, как инструмент в смуглых окольцованных пальцах.

Низшее магическое восприятие, будучи переведено в визуальную модальность, превращало кают-компанию в тускло рдеющий за пластинами твёрдых иллюзий несущий каркас. Три основных вида энергии текли по этому каркасу: один – подкрепляющий иллюзии, второй – нечто вроде электропроводки – втекал в пластины светильников и, преображённый, изливался из них светом, довольно точно изображающим оттенки небесной пестроты. Ну а третий, наиболее грубый вид энергии, обеспечивал стабильность конструкции, не позволяя ей смяться под нешуточным давлением со стороны "киселя".

Того самого, просторы которого становились различимы при взгляде в Глубину. За время, истёкшее с момента погружения в Квитаг, мы опытным путём подобрали два довольно узких диапазона, в которых "кисель" становился значительно прозрачнее: один за третьей вуалью и ещё один – между пятой и шестой. Если сосредоточиться на одном из них, а лучше – на обоих, можно было увидеть прямо сквозь бледную сеть наших искусственных энергетических конструкций ближайшие окрестности примерно в радиусе километра.

Внизу – кипение "волн", "воронок" и "лоскутов" между Квитагом и ближайшей гранью Мрака. Тёмное на чёрном. А со всех остальных сторон – струящиеся, туманные, беспрерывно меняющие оттенки, скорости и направления потоки "киселя". Преломляющие призрачный магический свет и даже само пространство, несущие потоки бурлящего вещества и связанной энергии. Временами в пределах видимости, как правило, где-нибудь в верхних секторах условного "неба", появлялись многосотенные стаи тварей Квитага. Реже – крупные одиночные твари, даже на расстоянии дышащие спящей угрозой.

Впрочем, прямо сейчас тварей поблизости не мелькало.

- Чувствуешь? – обернулся я к хилла. – Как на твой вкус, хорошо пахнет?

И, не дожидаясь ответа, прошёл из гостиной в столовую. Снова подставляя спину.

- Хорошо, – догнала меня тихая хриплая реплика.

"Начало положено", – подумал я удовлетворённо. "Теперь не испортить бы…"

По моим расчётам, кутузка находится примерно полусотней метров глубже уровня грунта. Плюс-минус метров пять. Противоатомный бункер. Ну, почти.

На самом деле он антимагический.

Самое пакостное во всём этом – ощущение энергии, замкнутой вокруг. Мощной, холодной, безличной, как любая природная магия. И – недоступной. У меня нет инструмента, которым можно было бы "расшатать камни" антимагической блокады.

Я знаю самое малое шесть принципиально разных способов обойти такие блоки. И все они по тем или иным причинам не подходят. Для того, чтобы взломать стену блокады, у меня либо недостаточно собственной Силы, либо недостаточно точной информации о том, что скрывается по ту сторону блоков, либо попросту не хватает пластичности духа, чтобы провернуть свои фокусы достаточно быстро и – самое важное – качественно замести следы.

В настоящий момент я жив, относительно благополучен… и не стремлюсь разрушить status quo. Боюсь. Слишком хорошо я знаю, какие неприятности могут обеспечить мне тюремщики, если сочтут, что я веду себя неправильно.

Нет-нет, никаких пыток. Даже не извлекая меня из кутузки, мне могут обеспечить такую весёлую жизнь, что начисто сбритые волосы встанут дыбом. Скажем (чего уж проще?), взять и втрое уменьшить внешнюю подпитку Растения. Тогда у меня не будет хватать сил на ежедневные тренировки. Уменьшить подпитку ещё втрое, и сил будет хватать только на дыхание. Здоровская перспектива, правда? И – никаких пыток. Вообще. Разве это – пытки?

До чего же я всё это ненавижу.

3

Начало, думал я, краем глаза (деликатность!) наблюдая, как неторопливо насыщается хилла. Начало… сколь драгоценна эта пора!

Пленник заговорил. Точнее, ответил на прямой вопрос. Пленник взял из наших рук пищу и питьё. Причём не самые плохие. Он сейчас ест ровно то же самое, что и мы. А до того мы, его враги, вытащили его из глубокой такой ямы. Спасли и вылечили.

Конечно, для хилла такое спасение может оказаться хуже героической гибели. Он же истинно бессмертный. При наиболее удачном стечении обстоятельств (то есть при максимальном участии старших хилла) он мог бы переродиться практически сразу после смерти и вернул бы себе память в полном объёме уже лет через двадцать. Так что долг его нам не бесконечен, как это было бы в случае спасении жизни смертного, а вполне исчислим в категориях затрат времени и Силы.

Однако долг есть долг. И этот всё же не из малых.

Но вот тут-то и возникает интересный вопрос: много ли весит этот долг на воображаемых весах в сравнении с другими, без сомнения, многочисленными и тяжкими долгами хилла? Насколько самостоятелен как личность сидящий передо мной маг, если сравнить его с теми хилла, которые прожили в десять раз дольше? В какой мере он независим от мнения последних?

Заметив, что хилла отложил в сторону ложку и тарелку, я спросил (как и на протяжении всего предыдущего монолога, я пользовался реммитау):

- Ещё чего-нибудь?

- Благодарю. В ближайшее время добавка была бы лишней.

В буквальном переводе реплика довольно точно описывала физиологические процессы. Пока хилла валялся без сознания, его пищеварительная система не работала, и он сказал, что нагрузил её ровно настолько, насколько это уместно. А слово, переведённое здесь как оборот "в ближайшее время", указывало на средне-неопределённый срок от сорока минут до часа.

- Захочешь чего – только попроси. А теперь к делу. Меня зовут Рин Бродяга. Могу я узнать, как мне следует к тебе обращаться?

- Зархот подойдёт.

И снова о тонкостях перевода. Прямое значение слова зархотна языке хилла, если урезать смысл до максимальной краткости – "узник чести". Одним словом мой собеседник признал, что понимает свои обязательства передо мной… и тем же самым словом отказал мне в способности удержать его при помощи грубой силы в любой форме. Вроде как "я ещё не попытался бежать лишь потому, что не принял окончательного решения по данному вопросу".

Ёмкое всё-таки наречие у этих бессмертных. Хотя ламуотут тоже не в стороне.

- Ну что ж, Зархот, – я вложил в это "имя" ноту хорошо различимой иронии: пусть хилла гадает, сколь сильна эта ирония и на что именно направлена, – сейчас я расскажу тебе о том, как сложившуюся ситуацию вижу я и мои соратники. А потом я попробую получить у тебя ответы на некоторые вопросы. Если отвечать ты не захочешь, я провожу тебя до шлюза и даже укажу примерное направление на домен Теффор.

- Внимательно слушаю.

- Когда ты со своими, увы, покойными друзьями преследовал нас, у вас наверняка возникли некоторые вопросы. Так вот, чтобы рассеять твоё недоумение, поясняю: помимо трёх магов и двух учеников в нашем отряде есть Видящий.