— Созреваю, — Ледогоров быстро доел пюре и потянулся за сигаретами. Пот, стекая со лба, противно щипал глаза.

— Все так думают, — улыбнулся Югов. — Впрочем, ладно. Накопал что-нибудь?

— В принципе — ничего. Разборка между «черными». Стрелок молодой, возможно, раненый в руку. Убежал на Басков. Вот и все.

Югов затушил сигарету в пепельнице и залпом допил свой сок.

— Да, не густо. А какой это дом по Баскову?

Ледогоров напряг память.

— Где-то угол с Радищева. А что?

Югов поднялся и снова почесал бороду.

— Хрен его знает. В доме напротив, на лестнице, малолетки тусуются. На подоконнике второго этажа. Я их гонял пару раз, «земля»-то моя. Окно на Басков выходит. Может, видели чего…

Он наморщил лоб.

— Юрка-«Шульц», Димон-«Джип», Светка Туманова и другие. Они там каждый вечер. Потереби их.

Ребята в углу перешли с пива на коньяк. Нос Ледогорова безошибочно определил поплывший по кафе аромат. Горло сдавил знакомый спазм. Замутило. На языке появился кислый привкус. Он торопливо сунул в рот новую сигарету и, махнув Ксении рукой, вышел под жгучее белое солнце, устало опускающееся за линию серых питерских крыш.

— Медленно! — лицо Артура выражало благородное недовольство. — Вторые сутки пошли, а сдвигов никаких! Григоренко недоволен! Грозился всех наказать! Ты к потерпевшему ездил?!

— Нет. Завтра собираюсь. — Ледогоров уставился на обвисший за окном тополь. Он знал, что Артур врет. Какое дело начальнику РУВД до заурядной разборки между кавказцами. К тому же без трупов. Ежедневно в районе «зависает» пять-десять «глухарей». На контроль ставятся только наиболее серьезные. Югов был прав. Артур целенаправленно готовил его «под слив».

— Ну вот! — Вышегородский картинно бросил ручку на стол. — Потерпевший двое суток не опрошен, а ты занят черте чем!

— Я повторный обход делал.

Ледогоров продолжал играть отведенную ему в этом спектакле роль. Все опера, сидящие на «сходке» понимали, что происходит. Вышегородский знал, что они понимают. Тем не менее все продолжали играть. Так было в милиции принято годами. Любой руководитель знает, в силу каких объективных причин его подчиненные не имеют возможности добиться результата, но он должен ругаться и «наезжать» на них, а они оправдываться и исправляться. Все это не влечет за собой никаких последствий, если только нет особой цели. Кого-то «слить».

— Кому нужен повторный обход, когда потерпевший не опрошен?! — голос Артура просто сочился справедливым негодованием. — А если он умрет?

— Не умрет. — Ледогоров считал листья на ближайшей к окну разлапистой ветке. — У него ни одного проникающего.

— Скажите, пожалуйста! — Артур закатил глаза. — Ты у нас еще и врач! Чтобы завтра до обеда потерпевший был опрошен! Ясно! Доложишь мне лично!

— Ясно. — Ледогоров пожал плечами. — Все равно он правды не скажет. И, — он отвернулся от окна и посмотрел на Артура, — не ори на меня больше.

— Я не ору, — голос Вышегородского «съехал», — я просто удивляюсь, что такой опытный сотрудник как ты, Саша, допускает такие промашки.

Ледогоров усмехнулся про себя. Когда он пил, Артур предпочитал вообще не замечать его выкрутасов, опасаясь получить по морде. Теперь же он всячески старался расквитаться за тот период, хотя временами страх и напоминал о себе.

— Да сделаю я все. Сказал же.

Небо за окном наливалось фиолетовыми чернилами. Тополь нервно вздрагивал под порывами горячего ветра и жалобно царапался веткой в окно.

— Свободны все. — Артур откинулся в кресле. — Завтра не опаздывайте.

Магазин был забит под завязку. Плотная толпа возвращающихся с работы людей штурмовала прилавок в радужных мечтах о сытном ужине перед орущим телевизором. Колбаса, сыр, пельмени, водка, пиво. И снова: пиво, водка, пельмени, сыр, колбаса… За прилавком стояла толстая Ленка. Ледогоров обошел очередь и тронул ее за плечо.

— Где?

Ему показалось, что ее глаза блеснули испугом.

— На дворе. Курит.

Сгрудившиеся у прилавка покупатели не давали возможности пройти через магазин. Он вышел на улицу и свернул в арку. Крепчающий ветер оставался горячим как в пустыне. Небо продолжало грозно темнеть.

Юлька сидела на ящике, завернувшись, как в сари[6], в неизменный белый халат. Он тихо подошел сзади и положил ладони ей на плечи. Она взвилась как кошка, которой наступили на хвост.

— Ты ?!!

От неожиданности он даже отпрянул.

— Не делай так никогда больше! — Она почти кричала, толкая кулачками его в грудь. — Я ненавижу, когда меня пугают!

Он увидел, что глаза у нее красные и вспухшие. Она вдруг резко успокоилась и прижалась к нему. Он погладил ее по голове.

— Что стряслось?

Она отстранилась, вытерла глаза и достала сигарету.

— Ничего. Производственные проблемы.

Он дал ей прикурить.

— Опять?

Она промолчала, выпуская порциями сизый табачный дым. Он протянул руку и, взяв ее за подбородок, развернул к себе лицом.

— Опять, я спрашиваю?

Она кивнула.

— Теперь я воровка! Ящик коньяка украла!

Он тоже достал сигарету и улыбнулся.

— Ну, ты и пить! Коньяк-то хороший?

Она прыснула.

— Отстань! Не до шуток. Коробка «Камю» пропала. Ее два дня назад привезли и поставили у Софьиного кабинета. Сегодня она приехала, а там пусто.

— Ты-то здесь причем?

— Она говорит, что я, как старший продавец, должна возместить стоимость. А это моя годичная зарплата.

Ледогоров бросил окурок.

— Чушь какая-то!

Юлька кивнула.

— Конечно, чушь. Софья меня ненавидит — вот и докапывается. Бесит ее, что я ей жопу не лижу. Еще бандитами пужает!

— Че-го? — Ледогоров обнял ее за плечи. — Я все же с ней поговорю.

— Не надо, — Юлька погладила его по щеке, — Егор Викторович приедет из отпуска и я ему расскажу. Он меня любит, а он все-таки хозяин.

— Когда он возвращается?

— Через неделю где-то.

Он поцеловал ее.

— А если бандиты?

Она улыбнулась.

— Ты же меня защитишь?

Он щелкнул ее по носу.

— Конечно. Софья про меня знает?

— Нет, она же пришла, когда ты уже здесь не халтурил.

Из дверей магазина высунулась Ленка.

— Юль! Встань за прилавок! Я писать хочу!

Ветер шуршал песком по выгоревшим стенам двора.

В квартире было совсем сумрачно и очень душно. Ледогоров открыл настежь окна и посмотрел в наливающееся зловещей синюшностью предгрозовое небо. Седенькая бабушка с нижнего этажа тоже выглядывала, облокотившись на подоконник.

— Ой, скорее бы грянуло! Мочи нет дышать!

В холодильнике он обнаружил пару котлет и готовый салат из помидор. Поев, тщательно вымыл посуду и упал на тахту перед телевизором. Что-то бубнили придурковатые ведущие ток-шоу, взрывали машины крутые американские копы, умничала скучная всезнайка Каменская. Он нашел какую-то «музыкалку», встал и скользнул взглядом по книжной полке. Ничего не привлекало. Юлька работала в ночь. Он сварил кофе. Духота сгущалась, становясь все более и более ощутимой. Голова оставалась пустой и гулкой как чугунный шар. Он допил черную, горячую жидкость и снова выглянул в окно. Подумав, отыскал среди Юлькиных вещей розовый, несуразный зонтик, оделся и вышел за дверь.

Несмотря на не позднее еще время народу на улицах было мало. Ожидание неминуемой грозы разогнало людей по квартирам. Редкие прохожие спешили мимо, поминутно оглядываясь на небо. Торопливо проносились блестевшие фарами автомашины. На Баскове было еще безлюднее. Притихли пустующие дворы. Тревожно косились желтыми зрачками окон старые усталые дома. Город настороженно затаился в ожидании ненастья.

Ледогоров осторожно отворил дверь парадной и прислушался. Тихо. Только еле слышная возня в глубинах квартир. Он поднялся на второй этаж. Большое окно выходит как раз на арку нужного двора. Вся стена исписана названиями рок-групп и разрисована эмблемами футбольных клубов. Он аккуратно приоткрыл дверцу коробки электросчетчиков. Обычных для такого места шприцов и использованных игл не было. Он внимательно осмотрел замусоренный радиатор парового отопления. Ничего, кроме окурков и пакетиков из-под чипсов. Может, не балуются, а может, прибирают за собой. Надо было спросить у Югова. Ветер ударил по треснувшему стеклу. Оно противно скрипнуло. Ледогоров вышел на улицу и поежился. Заботливо собранные вихрем по всему городу песчинки больно кололи незащищенные руки и лицо.