– Ну сам посуди, старшой! Немцы ведь над тобой через день летают. Так ведь? – Он машинально кивнул. – Расположение твоей заставы знают вдоль и поперек. И сегодня ночью, то есть уже завтра, в районе четырех утра, начнут долбать. Я это точно знаю. Не просто так, по их стороне ползал.

Видно, что-то в моем голосе заставило его усомниться в своем неверии.

– Кто же ты такой, студент? И откуда все это знаешь? – Старший лейтенант прошелся по комнате и, достав пачку папирос, закурил.

– И ты узнаешь – через каких то шесть часов. А кто такой – сказать не могу. Тебе не могу, извини – не твой уровень. Ты пока с оперативным свяжись и передай ему, чту от меня узнал.

– Не учи ученого.

Он с силой вмял папиросу в пепельницу и, кликнув часового, вышел, оставив меня сидеть. А я, свистнув из оставленной на столе пачки папиросу, закурил и начал размышлять о том, что обратно в камеру по всякому не вернусь. Попытаются засунуть – буду вырубать конвоиров. От меня, похоже, такой прыти не ждут. Потом рвану в глубь территории. В одиночку, сидя в камере, войну не выиграть. И впустую погибать не по мне. Конечно, хочется помочь людям, но ведь не против их воли. А когда все уже завертится – буду я здесь или нет, разницы никакой. Тут мысли перескочили на другое. Этого командира заставы, похоже, все-таки получилось зацепить. Если бы начал буровить про войну, он бы меня послал, а так – обычная провокация на его участке. Опасности подвергается его личный состав, за которого он, как всякий командир, в ответе. И замашки у него именно отца-командира, я это уж отследил. Не-е-ет. Он точно начнет что-то предпринимать. Во всяком случае сегодня ночью никто спать не будет. А со студентом-филологом, похоже, пора завязывать. Буду косить под нашего разведчика-нелегала. Жалко… Быть студентом у меня хорошо получалось.

Тут появился старлей и, не садясь за стол, подошел к окну.

– Связи нет. Я уже послал человека в отряд. – Он повернулся: – Говоришь, в четыре?

– Да. В четыре утра. Может, раньше. Часа в три. Но сегодня – это точно.

Я немного подумал и спросил:

– И еще – часто у вас связь пропадает?

– Нет, в этом году новую линию протянули, до сегодняшнего дня ни разу не прерывалась.

Он посмотрел на меня, в глазах мелькнуло понимание и, кликнув бойца, приказал позвать своего зама и комсорга.

Я поднялся со стула и подошел к лейтенанту.

– Может, познакомимся? – протянул ему руку. – Лисов Илья Николаевич.

Командир заставы хмыкнул:

– А как же Вацлович?

И, протянув свою ладонь, представился:

– Сухов Андрей Иванович.

Вот это да! Товарищ Сухов! Бывает же такое! Не зря он мне сразу понравился. Видно, глаза у меня стали совсем ошарашенные, потому что старший лейтенант спросил:

– Что такое?

– Да нет. Ничего, просто ты мне одного хорошего знакомого напоминал, а теперь выяснилось, что ты его тезка.

В этот момент в комнату зашли еще двое. Оба лейтенанты. Сухов жестом предложил им садиться и, резко выдохнув, начал:

– В общем, так, товарищи командиры, тут ко мне поступили очень интересные сведения…

Время было уже три часа двадцать минут. Весь личный состав заставы, а их было человек тридцать, находился в окопах. Бойцов вывели из казармы, когда стемнело, и скрытно разместили по местам. У них здесь, оказывается, все заранее было приготовлено. И основная, и запасная позиции. Окопы полного профиля. Оборудованные пулеметные точки. То есть народ, что называется, был в полной боевой. Зря нас потом учили, что никто войны не ждал. Во всяком случае, пограничники – точно были готовы ко всему. Мне Андрей и поверил только потому, что еще неделю назад им из отряда сообщали о возможной крупной провокации немцев. О войне разговора не было, но все на заставе понимали, что на том же Халкин-Голе тоже был пограничный конфликт. А ведь в нем участвовали и танки, и самолеты, и артиллерия. Про пехоту я вообще молчу. Поэтому мы с Суховым и его замами стояли под деревьями, возле линии окопов, курили и прислушивались к далекому гулу, что доносился с той стороны. Мне, взамен утопленной, чтоб не мерз, дали куртку. Тоже кожаную, похожую на летную. От леса тянуло сыростью, потихоньку начинал подниматься туман. Бойцы сидели по окопам, тихо переговариваясь и настороженно вслушиваясь в то, что происходит в стороне границы.

– Твой посыльный не вернулся? – Погасив окурок под каблуком, я повернулся к командиру.

– Нет, хотя уже часа два, как должен был.

Старлей зло ударил себя кулаком в ладонь:

– Не нравится мне все это!

В этот момент из-за леска взлетела красная ракета, а потом послышались выстрелы. И почти одновременно с этим по ушам ударил тяжелый грохот. Я ошарашенно смотрел, как расположение заставы разносит в щепки немецкая, ну, как минимум, батарея, бьющая из-за реки. Точность попаданий была поразительная. За пару минут были уничтожены все постройки. Причем, что характерно, первой взлетела на воздух казарма. Сначала даже мелькнула мысль о фрицевском корректировщике, но потом я ее отмел. У немцев было столько времени самым тщательным образом нанести место расположения заставы на карту, что никакой корректировщик не нужен. А вот если бы он был – накрыло не казарму, а нас. Мы же курили тут, не скрываясь, хотя под деревьями, может, были и незаметны… Все равно – эти погранцы меня водкой до конца жизни теперь поить обязаны. Арт-обстрел же продлился от силы минут пять и затих. На заставе что могло гореть – горело.

– Не соврал, «студент»! – Сухов хлопнул меня по плечу и зло ухмыльнулся: – Началось! Сейчас бойцы с нарядов слегка переправляющихся потреплют и отойдут к окопам. Кстати, Илья, а какое у тебя звание – если не секрет?

Похоже, командир заставы уже не сомневался, что я наш засланный казачок. Коллега, можно сказать. Разведка ведь тогда тоже НКВД курировалась. Это хорошо…. Оружия, правда, так и не дали. Ну да это лишний раз говорит о профессионализме ребят.

– Такое же, что и у тебя, – старший лейтенант (я ни капельки не соврал – именно это звание и получил перед дембелем).

– Видишь, какое дело, в штаб отправлю тебя при первой возможности. И охрану дам. Я бы прямо сейчас отправил, но мне очень не нравится то, что делегат связи не вернулся.

– Какой разговор! – Я махнул рукой. – А посыльного, похоже, ты не дождешься. Те, кто связь сегодня ночью резали, те и курьеров с вестовыми отлавливали.

В штаб мне теперь торопиться было вовсе не с руки. А Сухов-то – жук какой! Охрану он даст. То есть не конвой – это вроде бы доверяет мне, а охрану. Чтоб, значит, сдать с рук на руки, под роспись. Угу. Щас! Похоже, лозунг – доверяй, но проверяй – тут с молоком матери впитывают. М-да, и водкой всю жизнь поить пока тоже не собираются… Поглядывая на горящие руины заставы, думал, что именно вот как, оказывается, все было. Солдат гасили прямо в казармах – пока они проснуться не успели. И встречал бы товарищ Сухов (если б жив остался) наступающих немцев только с теми людьми, что в наряде на границе были.

Гул, что теперь слышался даже через перестрелку на речке, нарастал. И в него вплетался новый звук. По светлому уже небу высоко над нами шли самолеты. Очень много самолетов. И шли они со стороны границы. Какое-то время мы провожали их глазами. Потом я тронул старшего лейтенанта за рукав:

– И вот еще что – не конфликт это. Война. Извини, сразу не сказал. Да и не поверил бы ты. А сейчас – сам видишь. Эта армада на Минск пошла и приграничные аэродромы бомбить. Так что исходи именно из этого.

– Вот заррраза! – Он сплюнул. – Как знал! А! – Андрей махнул рукой: – Какая разница. Все равно нам первый удар держать! Плохо только, что связи нет.

Он достал пистолет из кобуры, зачем-то протер его рукавом и пошел в сторону пулеметного расчета, который располагался метрах в двадцати от блиндажа. Рядом со мной остался стоять его зам. Стерегут, однако. Ну да ладно.

Кстати очень хорошо, что командир мыслит так позитивно. Информацию о войне воспринял без какой-либо растерянности и ажиотажа. Мне нравится такой подход. Сейчас ему, конечно, ничего говорить не буду, а вот как начнут нас прижимать – скажу. И то, что помощи ждать бессмысленно, и то, что это все ну очень надолго. Прислушался к себе. Страха не было. Вообще. Было только какое-то чуть ли не радостное возбуждение. Но, я так думаю, что страх еще придет. Когда нас начнут гасить из минометов, тут-то и будет время пугаться. Мне знающие люди рассказывали, что именно минометный обстрел страшнее всего. Ну, может еще, когда вертушка НУРСами обрабатывает – но это быстро. Чик, и все – если не повезло, то твои ошметки летают среди поднятой взрывами земли. А вот миномет – долго, тягомотно и очень страшно.