3) апологические сочинения, имевшие целью убедить римские власти в безвредности христианства…
Попытки апологетов показать безвредность христианства для Римской империи и перебросить мост к христианству от античной философии с помощью учения о Логосе не увенчалось успехом. Свидетельства евангелий, по мере того как с ними знакомились скептические воспитанники античных учений, по-прежнему ставили трудные для разрешения логические задачи. Да и сами христиане не настолько были чужды античному школьному учению, чтобы не задавать себе недоуменных вопросов: "Если Христос был бог, то как мог он быть Сыном Бога? Если Христос — бог, то сколько же есть богов — один или два? Что такое Дух Святой и как он соотносится с этим богом или богами? Если Христос сам и есть единый Бог, то как же он молил "да минует меня чаша сия" и на кресте упрекал Бога (самого себя) в том, что тот его покинул? — как вам кажется, логически-закономерные вопросы? Как по нам то объективно-естественные!
Три века происходила напряженная идеологическая борьба. Решения были различны. Некоторые, как мы уже упоминали, следуя за Арием(!), полагали, что Христос был человеком-божеством (вспомните про то что любой славянин — потомок — внучатый Божий), но рожденный, а не существовавшим от века; другие — что он родился человеком и был лишь усыновлен богом ради свершения своей миссии; третьи предлагали считать, что его вообще реально не было, а существовала лишь видимость его тела, явленная богом, или что оно было лишь проявлением единственного Бога Отца; наконец, существовала гностическая концепция Христа — Логоса как божественного, но подчиненного абсолютному божеству начала. Но большинство христиан согласилось на том, что бог, хотя и един по сущности, проявляется в трех божественных личностях (ипостасях) и что Христос был земным воплощением одной из них. Отсюда его "автономность" от Бога Отца в земной жизни. Такое решение было принято на "сборах" (съездах) христианских церковных руководителей (иерархов) уже после превращения христианства в господствующую религию — в Нике в 325 г. и в Константинополе в 381 г. Однако продолжались споры о том, совмещались ли в Христе две природы — человеческая и божеская, как учил Несторий (начало V в.), или только одна — божественная природа Логоса, как учил, например, патриарх Кирилл Александрийский. В конце концов, на соборе в Халкедоне в 454 г. было решено, что у Христа две природы, но одна сущность. Тогда возник вопрос: одна ли у Христа воля или же две? Ожесточение спорящих нарастало. Каждый христианский "собор" сопровождался отлучением "еретиков", их ссылкой, заключением в темницы и т. д. (вспомните, люди добрые про то что мы вам говорили про споры(!), а потом задумайтесь над тем как же создавалась догма о Сыне Божьем, Боге Отце и Святом Духе — ведъ при помощи СПОРОВ, но не констатации фактов и размышлениях об окружающей всех нас Объективной Реальности).
Между тем в условиях все большего упадка античной философии в течение II–V вв. число идеалистически, но все же логически мыслящей античной интеллигенции постоянно падало. Ей эти все более усложнявшиеся споры представлялись пустословием и формальной игрой в абстрактные понятия. Но античная интеллигенция погибла вместе с императором Юлианом Отступником, а среди христиан не раздалось ни одного голоса, который сказал бы, что евангельские повествования просто не дают никаких данных для решения подобных вопросов!
Отцы церкви, считавшие, что именно на них перешла благодать Духа Святого, снизошедшего, согласно "Деяниям", на первых апостолов, полагали, что одной силою этой благодати они способны постичь окончательную истину о сущности божества, не открытую самими евангилиями. В конце концов, все христианские общины, за малыми исключениями, согласились с положением, сформулированным в "символе веры", принятом на Никейском соборе:
"Верую во единого Бога Отца вседержителя, творца неба и земли, видимых (вещей) и невидимых, и в единого господа Иисуса Христа, сына божьего единородного, рожденного от Отца прежде всех времен, — свет от света, бог истины от бога истины, рожденного, а не сотворенного, единосущего Отцу, через которого все существует, ради нас (людей) и нашего ради спасения сошедшего с небес и воплотившегося от Духа Святого и Мария Девы и вочеловечившегося… и в Духа Святого, господа животворящего, который…" — здесь, однако верующие христиане так и не смогли прийти к единодушию, и если восточные христиане читали "который исходит от Отца и которому надлежит поклоняться совместно с Отцом и Сыном", то западные христиане (будущие католики) читали "который исходи от Отца и Сына" и т. д.
Именно на этом небольшом догматическом расхождении разделились римско-католическая и греко-ортодоксальная "православная" (но то что православная — это ложь и мы уже объяснили почему) церковь. Позже возникли и другие, более важные догматические и богослужебные расхождения, но это было уже в эпоху средневековья и в новое время.
Беззаветное упорство в отстаивании своих позиций при "тринитарных" (относящихся к учению о Боге-Троице) и "христологических" спорах было обусловлено не только и не столько внутренними убеждениями сторонников той или иной доктрины. Если бы дело обстояло так, то споры об этих богословских тонкостях, вероятно, не выходили бы за пределы элиты христианских мыслителей, не обращались бы к массе верующих, которые едва ли были способны понять разницу между "подобносущием Сына Отцу (гомойусия) и их "единосущием" (гмоусия). Ведь, например, в ХIII в. религиозная философия Фомы Аквинского отлично уживалась в верхах церковной иерархии с весьма отличным от нее учением, скажем, Дунса Скота, совершенно не затрагивая массу верующих за доктринальными спорами III–V вв. стояли социальные силы и политические течения. Недаром в церковных соборах активно участвовали императоры и иерархи, занимавшие государственные посты. Когда спорили о том, исходит ли Дух Святой только от Отца или еще от Сына, вопрос стоял о том, подчинятся ли христиане Западной, разваливающейся Римской империи римскому епископу (папе), считавшему себя преемником апостола Петра, или константинопольскому патриарху, находившемуся в полной зависимости от восточноримского императора. Когда египетские и армянские христиане нашли, что никейское исповедание веры недостаточно определенно высказывается против учения о двойной, и божественной и человеческой, сущности Христа, то для египтян речь шла об автономии (хотя бы частичной) от Византии, а для армян — о том, как отнесутся к их вере тогдашние фактические владыки Армении, персидские "цари царей", — как к враждебной Сасанидам "вере римского императора" или как к особой религии, имеющей право на лояльное существование внутри Сасанидского государства. Примерно те же пробуждения заставили большую часть сирийцев Верхней Месопотамии, также подчиненной Персии, сохранять "еретические" несторианское и яковитское учения, так что ортодоксальной ("православной") считалась здесь только меньшая часть населения; борьба арианства (славянского вида вероучения о ведание Исуса) с католицизмом также происходила на фоне политического соперничества варварских государств Западной Римской империи.
Такова в самых общих чертах история идейного развития христианства — от основания его Павлом и другими проповедниками до превращения в господствующую религию Западной и Восточной Римской империи и ряда соседних государств".
А теперь разберем чему же учидили "каменщики" — Петр с Павлом.
Новый Завет, на идеях которого и возникло христианство, является непосредственным продолжением Ветхого Завета (который есть самой мутной воды иудаизм с его, уже нами рассмотренными мерзостями).
Оба эти Завета были заключены между иудеями и их племенным богом. Как уже упоминалось выше, ортодоксальные иудеи ожидали избавления, которое будет принесено "конечные времена" конкретным лицом, который должен быть непременно потомок древнего царя Давида, помазанный их богом в цари Христос, который восстановит новое государство, доступное только праведникам, выполнявшим боговдохновенный "Закон Торы" или Пятикнижия Моисея (которые мы так же цитировали достаточное количество раз что бы испытать обыкновенное человеческое омерзение).
