Поначалу мы с майором не хотели мириться с таким положением вещей, ведь, помимо отсутствовавших справочных служб, на Аркадии в изобилии наблюдались шоферы, гостиничные портье, официанты и прочий обслуживающий персонал, обычно покладисто расстающийся с любой информацией при виде скромных сумм наличности. Но и этот метод не сработал — денег почему-то никто не брал, и отказы нередко сопровождались грубостью…

Промыкавшись таким образом пару дней, я пришел к выводу, что не остается ничего, кроме как диаметрально изменить собственную стратегию. Прибыв на Аркадию, мы не пытались целенаправленно прятаться, маскироваться и т. п., но в то же время и не афишировали своего присутствия. Однако я рассудил: если мы не можем никого найти, то приходится надеяться, что кто-нибудь найдет нас, и поэтому нужно демонстрировать себя чаще и активнее. В результате мы отправились в затяжное турне по самым злачным местам, стараясь привлекать к себе максимум внимания. Дозволенными способами, разумеется, главным из которых было выкинуть на ветер столько денег, чтобы это запомнилось окружающим. Нелегкая задача, но я достойно с ней справлялся (за счет ресурсов вездесущих банков Креона). Более того, абсолютно равнодушный прежде к азартной игре, я начал потихоньку входить во вкус и даже получать извращенное удовольствие — в стремлении проиграться как можно крупнее крылось нечто необыкновенно притягательное… Вероятно, проницательный Уилкинс заметил происходящую во мне перемену. Вечером пятого дня, когда мы сидели после обеда на террасе небольшого кафе и якобы любовались панорамой безбрежного океана (на деле я углубился в процесс переваривания пищи), майор с очевидным сарказмом поинтересовался:

— Ну, что теперь? Опять в казино? А может, в ночной клуб со стриптизом зарулим? Я тут видел один: названия не запомнил, но в рекламе было сказано — самый дорогой на всем этом побережье. По-моему, как специально для нас.

Находясь в приятной послеобеденной прострации, я только вяло покачал головой:

— Пока подышим свежим воздухом. Это полезно.

— Кому? Вашим легким, давно почерневшим от любимых сигар? — Уилкинс обвиняющим перстом указал на предмет, благоуханно дымящийся между моих пальцев, но я промолчал. Немного подумав, он продолжил псевдозадушевным тоном:

— Нет, лучше все-таки взять флаер и махнуть обратно на ту сторону, в Гран-Казино. Там сегодня бокс, знаете? Титульный бой супертяжеловесов за звание… Черт, не помню за какое, но шумиха что надо. А? Что скажете?

Я понимал — он злит меня совершенно намеренно, поэтому не поддался и терпеливо объяснил:

— Майор, вы помните, чем мы занимаемся? Мы предоставляем нашим друзьям возможность нас обнаружить. Поэтому ни на стриптиз, ни на бокс мы не пойдем — любой из тех, кто меня мало-мальски знает, сразу скажет вам, что я никак не могу оказаться в подобном месте. Улавливаете?

— А то нет. Этот любой на вопрос: «Где же может быть герцог Галлего?» — сразу скажет: «Блин, да за рулеткой, конечно! Где ж еще?!»

Наконец-то я стал раздражаться. По-видимому, оттого, что он был прав… Без особой надежды я поинтересовался:

— У вас ничего не болит? Зубы или там ноготь большого пальца левой ноги?..

— Нет, — заулыбался Уилкинс, довольный, что явно достигает цели.

— То есть это протест против нашей стратегии?

— Стратегии? — он нахмурился. — Вы не оговорились? Страдания — вы, наверное, это хотели сказать! Причем страдаем мы херней.

Конечно, Уилкинс брюзжал и раньше. Во-первых, потому как не брюзжать не мог, а во-вторых, метод выставления себя напоказ был глубоко чужд укоренившейся в нем психологии телохранителя. Соображения о том, что Князь Д'Хур, даже узнай о нашем присутствии первым, не попытается меня убить в силу бессмысленности (и опасности) такого поступка, урезонивали его, но и только. Теперь же это не было дежурным ворчанием — Уилкинсу по-настоящему надоело. Или, подумалось по привычке, у него есть особые причины устроить небольшой бунт…

— Хорошо, майор. Что вы предлагаете? Я серьезно.

— Не знаю… Придумать что-либо здесь, на Аркадии, я не могу. Но и гулять, как два петуха, — это тоже не дело. Поэтому я бы предпочел отсюда убраться. Но боюсь, у вас найдутся веские причины… э-э… отклонить такое предложение.

Намек был ясен — Гаэль. Я действительно хотел ее найти и не то чтобы очень уж сильно беспокоился за ее судьбу, а скорее просто соскучился. Но существовало и более объективное возражение:

— Вы знаете другой способ приблизиться к цели, майор? Раскопать эту историю, обойдясь без Князя Д'Хур?

— Возможно. По крайней мере, он ничем не хуже.

— А чем наш плох? Кроме того, что мы пока топчемся на месте.

Уилкинс усмехнулся:

— Сдается мне, после нашего лихого наезда на Президента Рэнда вы решили, будто расколоть кого бы то ни было — сущая ерунда, лишь бы объект заловить. А я вот вовсе не уверен, что этот Князь нам скажет что-нибудь, даже если мы ухитримся его прищучить. Керторианцы ведь крепкие ребята, не так ли, герцог?.. А вообще я считаю, что нам следовало с самого начала заняться другим. Тем, чем сейчас наверняка занимается Принц.

— Да? И чем же он занимается? — скептически поинтересовался я. — Мне кажется, он обещал сидеть на «Прометее». Или вы полагаете, корабль Реналдо уже отремонтирован?

— До этого еще далеко. Японцы работают как психи, но они не волшебники… Нет, просто в этом вопросе Принц и Реналдо найдут взаимопонимание.

— Ну? — подтолкнул я его после небольшой паузы, размышляя над тем, почему никто никогда не может сказать что-то важное, вдоволь не пожеманившись…

— Я на сто процентов уверен: Принц вместе с Реналдо и кучей разных спецов заняты тем, что разбирают по кирпичику станцию «Бантам»! Помните, как мы едва не отыскали Вольфара по одной-единственной оброненной ампуле? А ведь «Бантам» даже при отсутствии самой важной составляющей все еще битком набит всяческим хламом. Если квалифицированно собрать информацию и хорошенько ее проанализировать, то обязательно отыщутся ниточки, ведущие ко всем, увязанным в этом деле. Надо только правильно определить нужные… Реналдо ведь и сам потихонечку двигался в этом направлении, но ребята из его контрразведки слабоваты в экспертно-криминалистической подготовке. Зато теперь, под руководством Принца, дело должно пойти на лад. А мы, между прочим, вполне могли бы к ним присоединиться.

Все-таки приятно сознавать, что запудрить тебе мозги не всегда удается даже такому матерому пройдохе, каким безусловно являлся Уилкинс. Мне, в частности, было совершенно очевидно, что при всей кажущейся убедительности его доводы высосаны из пальца. Безделье тоже было не при чем — майор категорически не хотел, чтобы мы находились на Аркадии. То ли вместе, то ли он либо я по отдельности… И если раньше он ограничивался мелким подзуживанием, то теперь грамотно выбрал момент для решительной атаки — я, даже сознавая это, не мог поручиться, будто у него ничего не выйдет… Но прежде всего стоило кое-что узнать. За пять дней мы, несмотря на обилие продолжительных бесед, ни разу и словом не коснулись событий, происходивших на «Прометее». Настолько, словно мы с Уилкинсом там никогда я не бывали вовсе… Заново раскурив потухшую было сигару, я погрузился в раздумья, теперь уже старательно имитируя сытое оцепенение. А потом решил, что от добра добра не ищут — надо использовать против майора его же собственный прием. Лениво выпустив пару колечек дыма, я равнодушно заметил:

— Чего-то я не понимаю. Если вы хотели оставаться на «Прометее»… или отправиться с Реналдо на «Бантам»… так и оставались бы. Я вас, кажется, сюда не тянул.

Уилкинс сразу же раздулся как жаба.

— Как бы ни обстояли дела, я остаюсь у вас на работе. И меня никто не увольнял!

Я ожидал такой ответ, поэтому сдержанно улыбнулся:

— Вы сами прекрасно понимаете, насколько все это устарело, майор. Наши отношения давно вышли за рамки хозяин-служащий, так что не стоит прикидываться. По каким-то причинам — я, кстати, не отказался бы иметь о них более четкое представление — вы отправились со мной. Но вы можете в любой момент вернуться на «Прометей», только скажите. По-моему, вам там нравилось. Разве нет?