— Это пока что еще не определено. И уж тем более неизвестно тому человеку, на которого падет выбор. Хотя… разве можно в наши дни быть в чем-то уверенным? — и посол тихонько хихикнул.

— А в каком он чине? — настал черед Саймона Питта.

— Разве у Друзей есть чины, Саймон? Нет, ей-богу, просто смешно. Лично мне всегда казалось, что сама принадлежность к «конторе» уже своего рода чин. А вам нет? Сперва идем все мы. А уж потом — все они. Возможно, сами Друзья видят это иначе, под другим, так сказать, углом. Он заканчивал Итон. Странно все же, по какому принципу «контора» решает, что нам следует знать, а что — нет. Но, как бы там ни было, мы не должны относиться к нему с предубеждением.

Сам Молтби получил образование в Гарварде.

— А по-испански он говорит? — снова возникла Франческа.

— Бегло, если верить тому, что нам сообщили, Фрэн. Но лично мне знание языков никогда не казалось гарантией чего бы то ни было. Делающий глупости человек со знанием трех языков выглядит, на мой взгляд, втрое глупее того, кто владеет лишь одним, но зато умен.

— И когда же он прибывает? — снова Стормонт.

— В пятницу тринадцатого, вполне соответствующая событию дата. Вернее, мне сообщили, что он прибывает тринадцатого.

— Стало быть, через восемь дней, — резюмировал Стормонт.

Посол, изогнув длинную шею, покосился на календарь с портретом королевы в шляпе с перьями. «Неужели?… Да, действительно. Именно так».

— А он женат? — спросил Саймон Питт.

— Никто этого не знает, Саймон.

— Стало быть, нет? — снова вмешался Стормонт.

— Стало быть, меня просто не проинформировали об этом, и поскольку он просил подобрать жилье на одного человека, можно сделать вывод, что если даже и женат, то прибудет без своей половины.

Молтби медленно приподнял руки, затем согнул их в локтях и завел за голову. Все его жесты, несмотря на кажущуюся их эксцентричность и странность, были наделены особым смыслом. К примеру, этот означал, что пора переходить от совещания к гольфу.

— И прошу заметить, Найджел, это назначение не временное, а на полный срок. Если, конечно, его не выдворят раньше, — с плохо скрываемым удовольствием добавил Молтби. — Фрэн, дорогая, в министерстве уже начали проявлять нетерпение по поводу проекта меморандума, который мы обсуждали. Может, посидите над ним еще немного, или там все в порядке?

И снова на губах эта волчья улыбка, печальная, как сама старость.

— Посол?

— О, Найджел. Как мило…

Происходило это четверть часа спустя после брифинга. Молтби убирал бумаги в сейф. Стормонт застал его в кабинете одного. Молтби был не слишком обрадован.

— Под каким прикрытием будет работать здесь этот Оснард? Они должны были вам сообщить.

Молтби закрыл дверцу сейфа, набрал код, выпрямился в полный рост и взглянул на часы.

— О!… Не думаю, что это моя забота. Да и какой в том смысл? Пусть думают сами. Это не входит в компетенцию Министерства иностранных дел. Оснарда спонсирует некая межведомственная организация. Мы тут сбоку припека.

— И как же она называется?

— «Планирование и эксплуатация». Мне и в голову не приходило, что мы можем выполнять хотя бы одну из этих функций.

— И кто же ее возглавляет?

— Да никто. Я задал тот же самый вопрос. И они дали тот же ответ. Пришлось принять его на веру и сказать спасибо. Это в полной мере относится и к вам.

Найджел Стормонт сидел у себя в кабинете и разбирал поступившую корреспонденцию. В свое время он успел заработать репутацию человека, умеющего держать удар и сохранять при этом внешнее спокойствие. Когда в Мадриде разразился скандал, процесс его выдворения из страны, скрипя зубами, вынуждены были признать просто образцовым. Мало того, это помогло Стормонту спасти свою шкуру: когда он, как того требовали правила, собрался писать прошение об отставке, а глава кадрового отдела — подписать это самое прошение, вмешались некие высшие инстанции и остановили его руку.

— Так, так… Кошка с девятью жизнями, — пробормотал глава кадрового отдела из глубины огромного и мрачного кабинета, располагавшегося в здании, некогда принадлежавшем посольству Индии. И не слишком крепко, как того требовали правила приличия, пожал Стормонту руку. — Сам понимаю, это назначение далеко не подарок. Отправитесь в Панаму. Бедняга. Радуйтесь и наслаждайтесь обществом Молтби. Уверен, получите удовольствие. А через год-другой посмотрим, что делать с вами дальше. Так что и перспектива у вас имеется.

Некие остроумцы из третьего отдела поговаривали, что когда их начальник зарывал меч в землю, то впоследствии пользовался компасом, чтобы пройти к месту захоронения.

«Эндрю Оснард, — твердил про себя Стормонт. — Что за птица? Нет, действительно, есть что-то птичье в этой фамилии. Стайки этих самых оснардов пролетают над головой. Заядлый охотник Галли совсем недавно подстрелил одного Оснарда. Ужас, до чего смешно!… Друг. Один из тех самых Друзей. Холостяк. Говорит по-испански. Будет отбывать полный срок, если только приговор не смягчат ввиду скверного поведения. Чин неизвестен, вообще ничего не известно. Спонсируется некой несуществующей организацией. Все решено, прибывает через неделю с помощником неизвестного пола. Прибывает… для чего? К кому? Сменить кого? Неужто некоего Найджела Стормонта?» Нет, это не игра больного воображения, он смотрит на вещи вполне реалистично. Пусть даже и постоянный кашель Пэдди действует на нервы…

Пять лет тому назад просто невозможно было представить, что некий безликий тип с той стороны парка, обученный топтаться на углу улицы и вскрывать чужие письма с помощью пара из чайника, будет считаться пристойной заменой верного слуги ее величества королевы, человека его, Стормонта, класса. Впрочем, времена давно изменились, причем явно в худшую сторону, и для выполнения щепетильных задач министерство готово привлечь кого угодно, пусть даже со стороны, лишь бы достойно войти в двадцать первый век.

Господи, как же он ненавидит это правительство! Маленькую Англию, эту страну с ограниченной ответственностью! Управляемую командой из вечно лгущих пройдох третьего сорта, не способных управлять даже пассажем с магазинами в крохотном провинциальном городке. Консерваторов, готовых ободрать страну как липку, лишить ее последней электрической лампочки ради сохранения своей власти и энергии. Которые считают гражданскую службу никому не нужной роскошью, разорительной затеей, а Министерство иностранных дел — самой разорительной роскошью из всех. И его нисколько не удивит, что в такой атмосфере там, наверху, вдруг сочтут, что пост главы консульского отдела при посольстве в Панаме излишняя роскошь, а вместе с постом — и он, Найджел Стормонт.

К нему нам множить свои ряды? — казалось, он так и слышит этот голос, пробивающийся к нему издалека, за тридевять земель и морей. Почему один человек должен делать чистую работу, а второй — исключительно грязную? Почему бы не объединить две эти должности под одной крышей? Запустить к ним нашу птичку Оснарда. И, как только он там освоится, выпустить на волю птичку Стормонта. Спасти место и должность! Сделать структуру более рациональной! Ведь мы расходуем деньги наших налогоплательщиков! Кадровик будет просто в восторге. И Молтби — тоже.

Стормонт расхаживал по комнате, разглядывал полки с книгами. В «Кто есть кто?» не оказалось ни одного Оснарда. В «Дебретт» [12] — тоже. Не должно было оказаться его и в энциклопедии «Птицы Великобритании». В телефонном справочнике по Лондону Стормонт лихо пробежал глазами все фамилии от Осмазери до Оснера. Тоже нет. Но справочник четырехлетней давности. Он просмотрел пару старых «красных» книг Министерства иностранных дел, обращая особое внимание на испаноязычные посольства — возможно, Оснард в прошлом работал в одном из них? Тоже безрезультатно. Тогда он взял справочник Уайтхолла [13] и начал искать в нем организацию под названием «Планирование и эксплуатация». Молтби оказался прав. Такой организации не существовало в природе. Тогда он позвонил Регу, чиновнику из администрации.