И все же он еще не совсем потерял способность управлять своим телом, к нему вдруг вернулись потерянные было навыки, и онемелая нога сама собой выбросилась наперерез ножу. Римо упал навзничь и ударился головой. Перед глазами у него все плыло и мерцало. Нож опять был нацелен на него.

— Это он! — закричала Консуэло, кидаясь на сжимающую нож руку.

Римо снова лягнулся, а потом, как бы вспомнив забытый прием, выбросил вперед кулак. Потом еще раз. И еще. Он продолжал колотить это красивое белое лицо, пока нож не оказался у него в руке и он не всадил его в грудь нападавшему.

Римо без сил лежал на тротуаре и ловил ртом воздух.

Подоспел Чиун.

— Позор! — сказал он. — Вот уж не думал, что доживу до того дня, когда ты сожмешь кулак и ударишь!

— Этот человек на нас напал.

— Да, и чуть не остался жив, чтобы лично поведать мне об этом. Если ты не снимешь с себя это проклятое золото, Римо, считай, что между нами все кончено.

— Да при чем тут золото, черт побери!

— Ты убьешь себя. Из-за твоего упрямства пойдут прахом тело, которое я тренировал, ум, который я формировал, и все навыки, которым я тебя обучил.

— Папочка, мне нехорошо. Сам не знаю, почему. Но одно я знаю: твои нотации мне не на пользу. Лучше дай мне руку и помоги встать, и оставь меня в покое.

— А я скажу тебе, что с тобой, — сказал Чиун.

— Да ладно тебе. Дай мне руку.

— Ты сам убедишься, что я прав!

— У меня такое чувство, что я умираю, а ты твердишь о каком-то золоте.

— А почему ты умираешь?

— Может, ты и знаешь, почему мне так плохо, но ты обязательно должен настоять на своем.

Римо помотал головой. Он сильно ушибся, когда падал.

— Дай мне подвеску. Сейчас я могу ее взять, но я хочу, чтобы ты знал, почему ты мне ее отдаешь.

— Я знаю, что ты мне душу выматываешь.

— Тогда убивай себя, наплюй на предостережения Мастеров Синанджу, — сказал Чиун и, отвернувшись, зашагал прочь.

Его цветистое кимоно легко заколыхалось. Консуэло помогла Римо встать.

— Он блефует, — сказал Римо. — Он отлично знает, что со мной, но ни за что не скажет. В этом он весь.

— Вы и впрямь на себя не похожи, — сказала Консуэло.

— В каком смысле?

— Вы теперь не такой несносный, как раньше.

— И вы туда же?

— Ладно. Я приведу вас в чувство.

— Да уж, — сказал Римо. — Я уже чувствую себя лет на пятнадцать моложе.

— Мне казалось, вы жаловались на плохое самочувствие?

— Да, но все уже прошло.

Обняв его рукой за пояс, она помогла ему сойти с моста. Труп он решил оставить там, где он есть.

— Стоит вмешать в это дело полицию — и хлопот не оберешься.

— Но нас могут обвинить в убийстве!

— Поверьте мне.

— Я и ему поверила. А он пытался нас убить.

— А я тебя спас, дорогая. Так кому же ты собираешься верить теперь?

— Надеюсь, Римо, что вы правы. Но как теперь быть с НААН? Нам надо кому-то обо всем доложить.

— У меня для тебя плохие новости, — сказал Римо, силой заставляя себя идти прямо. — Эти “кто-то” — мы и есть.

— Да кто вы такие?

— Неважно. Поверь мне на слово. Пока что ничто другое тебе не помогло.

— Почему это я должна верить тебе на слово?

— Потому что все другие пытались тебя убить, — сказал Римо.

Использовав секретные каналы организации, Харолд В.Смит создал специальную аналитическую группу, которая занялась подсчетом количества похищенного урана. Оценки, конечно, были грубые, но вполне достоверные. Сопоставлялись две цифры — объемы обогащенного урана, который был использован легально, и количество всего произведенного урана. Разницу как раз и составляло расхищенное сырье.

Президент охарактеризовал это как первый существенный шаг в определении масштабов бедствия. Но в тот день, когда Президент позвонил в санатории Фолкрофт и спросил, сколько бомб можно изготовить из этого урана, Харолд Смит дал ему еще один важный ключ к определению этих масштабов.

— В тоннах? — уточнил он.

— Скажите главное, какая часть города может быть уничтожена этим оружием.

— Тот, кто украл этот уран, может произвести из него столько бомб, — тут Харолд Смит сделал паузу, чтобы набросать в блокноте несколько цифр, — чтобы уничтожить все Восточное побережье, включая Лонг-Айленд, до самого Сент-Луиса.

В трубке воцарилось молчание.

— А этот уран не ушел за границу?

— Таких данных нет, сэр, — ответил Смит.

— Значит, вы считаете, что он находится внутри страны?

— Я считаю, что мы пока не можем этого сказать со всей уверенностью, сэр.

— Значит, вы утверждаете, что в стране произошла утечка ядерного топлива в количестве, достаточном для уничтожения большей части наших крупнейших городов, а мы не имеем ни малейшего представления, куда оно делось? То есть я хочу сказать, могли ли они вывезти уран из страны, не выводя из строя миллион детекторов? Вот что я хочу от вас услышать.

— Не думаю, сэр.

— Значит, уран находится здесь.

— Мы этого пока не знаем, сэр.

— А что вы знаете? Я хочу, чтобы вы осознали, что вы — последняя надежда нации, понимаете? Чем занимается ваша замечательная парочка?

— Как раз разбираются, сэр.

— Было бы неплохо, если бы они разобрались раньше, чем взлетит на воздух половина страны.

— Мне кажется, они близки к разгадке.

— Почему вы так думаете?

— Потому что они уже сузили круг подозреваемых.

— И я хотел бы знать, каким образом у нас пропадает уран, а НААН даже не знает, куда он был отправлен.

— Я думаю, агентство как раз знает. Они-то и возглавляют список подозреваемых.

— Но что они с ним делают? Весь производимый в стране уран и так находится в их распоряжении!

— Может быть, продают?

— Чтобы нас всех взорвали? Но они тоже взлетят на воздух!

— Пока я этого не знаю, сэр, но мне кажется, мы близки к ответу.

— Это первая хорошая новость, которую я от вас услышал, — сказал Президент.

Харолд В.Смит крутнулся в кресле, повернувшись лицом к пустынным водам залива Лонг-Айленд, который виднелся из зеркального окна его кабинета.

— Так точно, сэр, — сказал он.

Президент повесил трубку. Смит посмотрел на часы. Накануне, когда Римо и Чиун прилетели в Штаты, у него был с ними короткий сеанс связи. Римо доложил ему о НААН. Смит спросил, не требуется ли ему какая-либо дополнительная помощь в плане информации. Римо сказал, что не требуется. Наоборот, она скорее может помешать.