— Затрудняется назвать похищенную сумму…

— Почему затрудняюсь, просто подумал, уточнил в голове. — Тормознутый математик, наконец, закончил свои подсчеты, и зафиксировал сумму на бумажке. — Тридцать одна тысяча, семьсот сорок рублей.

— Правильно, Пилипчук?

— Да, товарищ капитан, точно до рубля! — Живо откликается счетовод.

Капитан снова смотрит на меня, и глаза его сужаются, профессиональные привычки берут верх над организационной целесообразностью.

— И откуда же у Вас такие деньги, боец? — Да, Оксана на фабрике зарабатывает триста чистыми в руки, это ее заработок за десять лет.

— Вот и меня взяло сомнение, товарищ капитан, — подхватывает молодой следователь, — говорит, что отвозил по поручению штабного лейтенанта, а девушка-адресат будто бы не нашлась.

Капитан раздумывает с минуту, постукивая о стол, ровняет листы моих показаний, снова смотрит на мою ногу, и взгляд его смягчается.

— Ладно, это его дела, пусть распишется, что деньги ему вернули, претензий не имеет, и пусть идет с миром. Оформи, Боянов.

Вываливаюсь из дверей отделения словно измочаленный, леший бы их побрал, этих сотрудников, вместе с их органами. Чтобы я, да еще когда-нибудь, да потянулся за сомнительными деньгами! Как мартышка в кувшин за орехами, и просто удивительно, что получилось и лапку вытащить, и орехи не оставить. Самое досадное, что зря я зарекаюсь, в следующий раз будет то же самое, хапать деньги, это у меня в крови. Ну и ладно.

Ваши дальнейшие действия, господин Авангард Лапушкин? К Ищенко рано, он на службе допоздна…, опа, кажется, приключения с уголовниками для меня еще не закончились. Не успел я отойти от дверей отделения милиции, как навстречу мне вышла выделяющаяся красотой девушка, подсадная утка бандитов.

— Привет, меня Олеся зовут! Я тебя вся заждалась, и даже испереживалась, проводишь меня до дому, я этих бандюганов до смерти боюсь! Я все думала, а вдруг тебя с ними посадят, а они мне отомстить захотят, а теперь вот, с тобой вместе, мне нивотсколечко не страшно, ты храбрый и сильный, сразу видно, что фронтовик!

Несколько ошеломленный таким объемом вываленного на меня словесного дерьма, я оглядывался в поисках ее сообщников, сначала обычным взглядом, а когда ничего не обнаружил, то и верхним. И снова ничего, понятно, возле отделения милиции шпана тереться не будет, сядут нам на хвост по дороге.

— Ну, пойдем, провожу, показывай, где живешь.

Бегун из меня пока никудышный, придется поиграть в поддавки, выбрать место и время, и отряхнуть с себя и красотку, и хвост.

Идем по улице, нога у меня, только начавшая подживать и не привыкшая к таким нагрузкам начинает сдавать, ниже спины уже не щиплет, а режет. Нет, добраться бы до оксаниной кровати, никакого Ищенко я сегодня ловить уже не буду, надо отлежаться пару дней, как бы хуже не было.

Краля рядом болтает без умолку, я старательно фиксирую особенности местности, которую нам предстоит пройти, и поглядываю назад, верхним взглядом, конечно, приглядывая за шпанистым мужичком, которого заприметил уже давненько. Он один, это хреново, если рассчитывает справиться со мной в одиночку, значит, вооружен, оружием владеет, и применять его ему уже приходилось. Брючные карманы его не топырятся, но это ничего не значит, в боковых и внутренних пиджака можно спрятать все, что угодно. А ведут меня, кажется, к парку, очень удобному для разного рода темных дел, придется играть на опережение.

— Давай сюда, у меня здесь маленькое дельце, забрать надо одну небольшую вещичку у знакомого.

— Хорошо, только недолго, меня дома мама уже, наверное, потеряла.

Прохожу в проходной двор, замеченный и намеченный мною для отсекающего маневра. Если бандит решит меня ждать на улице, я просто уйду через второй выход, а если он знает про него, и пойдет следом, попадет в простенькую ловушку. Только действовать надо наверняка, и первым делом, избавиться от девахи, чтобы не путалась под ногами и не выдала меня. Останавливаюсь посередине прохода, место темное, а когда попадаешь после солнечной улицы особенно. За кучей бытового мусора, наваленной возле стены, идеальное место для засады, все же не зря я командовал полком, пусть и не настоящим, полководческий талант у меня налицо, правильно выбрать место для будущего боя очень важно для военачальника. Здесь я в полной мере смогу использовать преимущества своей армии, а именно мощь лапушкинской мускулатуры, и не дам проявить их противнику, стрелять я ему точно не позволю.

То, что бандит один, меня напрягает, почему банда не послала разбираться с ним хотя бы еще одного, для подстаховки? Неужели этот один такой ловкий убийца, что не сомневается в успехе? Или их осталось совсем мало, после того как в отделение загребли троих из них, но тогда зачем им мстить мне, отпустите, и пусть бы я шел себе. А, я же прикарманил их деньги, и они хотят их вернуть, точно, что-то я упустил это из виду. А красотка побежала искать корешков, нашла, кто оказался под рукой, и вернулась, чтобы не упустить меня. Тогда я зря сам себя пугаю, но расслабляться не надо, лучше перебдеть.

Бандит не стал ждать на улице, а сразу свернул во двор, видимо, хорошо зная о наличии проходного двора. Олеся с тревогой подняла на меня свои большие глаза, почувствовала, коза, неладное. Впервые обращаю на нее внимание, как на женщину, чисто внешне она куда как хороша, и гораздо интереснее серенькой Оксаны, пошалить бы с ней в другое время, а сейчас прости, красавица, так получилось. Без замаха, коротко и несильно, только чтобы сбить дыхание, бью под ребра, подхватываю обмякшее тело и ухожу за кучу мусора. Шарю руками, пытаясь подыскать что-то подходящее, крупное и тяжелое, натыкаюсь на кусок дерева, тяну, куча шатается, оставляю, слышатся легкие пружинистые шаги бандита, а вот и он сам. Идет, быстро постреливая цепким взглядом по сторонам, рука в кармане пиджака, готов ко всему, и опасен, как я и предполагал. Но тут я выбираю место и время первого удара, перехватив тело Олеси поудобней, точно швыряю в проходящего бандита, слышится глухой стук головы Оксаны о его лицо, страйк!

Оба валятся почти без звука, лишь бандит сбрякал затылком о бетон прохода, чудненько, шум нам ни к чему. Три по возможности быстрых приставных шага, и я рядом. Сдвигаю с груди убийцы ноги Олеси, и бью от души, так, что под тяжелым кулаком слышится хруст ломающихся ребер, рву за руку вверх, разворачиваю, кладу лицом вниз. Сопротивления нет, как нет и сознания, быстро обшариваю, в кармане револьвер и горсть запасных патронов россыпью, на миг задумываюсь, вещь полезная, в хозяйстве пригодится, не обыскивали ни разу, даже в отделении, да если и найдут, с этим сейчас не так строго, боец с фронта, естественное дело, просто изымут и все. Снова задумываюсь, свернуть бы шею ублюдку, не как в кино, насторону, а завернув затылок на спину, сила в руках Лапушкина немереная, только б хрящи хрустнули. Ладно, живи, не знаю, что перевесило, жильцы, видевшие, как я входил во двор, или отвращение к возможному убийству, но выпрямляюсь и ухожу, хромая уже совершенно невыносимо.

Отойдя на приличное расстояние, дальше бреду совсем медленно, стараясь беречь ногу, насколько это возможно. Все же заглядываю на рынок, не тот, другой, и без приключений на бандитские деньги набираю полмешка продуктов. Сразу после ухода и во все время неспешного возвращения к оксаниной кровати служу за Олесей, и за бандитом тоже, но больше за женщиной, просто потому, что приятнее для глаз, но и потому что, по моему мнению, она играет в банде более важную роль, чем один из рядовых, скорее всего, бандитов.

Олеся, переговорив с пришедшим в себя, и держащимся за грудь бледным несостоявшимся убийцей, привела себя в порядок, насколько сумела, и пошла вслед за мной, по параллельной улице, так что я немного забеспокоился. Обойдя едва ползущего меня, она прошла почти до оксаниного дома, и вошла в ухоженный особнячок, открыв дверь своим ключом. Домик не слишком большой, но с богатой мебелью, ого, да там и гараж есть, личная машина в эти бедные времена, не зря я за ней следил, тут наворачивается нечто очень серьезное. А Олеся занялась хозяйственными делами, понять, домработница она в этом доме или жена, пока невозможно.