– Вы Григорий Шелихов? – спросил один из глобов – точнее, вопрос прозвучал как утверждение.

– Он самый, – Григорий кивнул, – вы не ошиблись.

«Ещё бы, – промелькнуло у него в голове, – через наших коллаборационистов вы нас разве что под микроскопы не клали. И всё вам обо мне известно – от биометрии до вредных привычек. А ты мужик ничего, крепкий – шея как у бугая… Вояка-профессионал – тебя и в рукопашной не враз заломаешь».

Словно прочитав его мысли, вмешался второй глоб – этот был статью пожиже.

– Мы знаем всех полевых командиров непримиримых, а вы среди них один из самых выдающихся.

– Полагаю, вы прибыли не для того, чтобы говорить мне комплименты? – ответил Григорий, подумав при этом: «А вот ты, парень, не из армейцев. По-русски говоришь чисто и правильно, почти без акцента. Переговорщик – пришёл уговаривать террориста отпустить невинных женщин и детей, да?»

– Мы пришли предложить вам сложить оружие, – холодно произнёс крепкошеий. – Кровопролитие бессмысленно – вы обречены. И я, майор Спрэгью, командир семнадцатого батальона миротворческих сил, предлагаю вам сдаться. В противном случае…

– Не пугайте, – оборвал его Григорий. – Вы лучше туда посмотрите, – он показал на отчётливо различимый силуэт сгоревшего «диплодока», – и ещё во-о-он туда, на обочины. Не собрали ещё всех своих битых? Понимаю, понимаю – объём работ серьёзный.

Лицо майора окаменело, и переговорщик поспешил перехватить инициативу.

– Мы рассчитываем на ваше благоразумие, господин Шелихов. Присядем?

С этими словами он снял с пояса небольшой контейнер – Григорий почувствовал, как мгновенно напрягся стоявший рядом с ним Прохор, – и раскрыл его. Послышалось лёгкое шипение, и через минуту у ног переговорщика надулся небольшой, но удобный стул, за ним второй.

– А нам этого не надо, – бросил Григорий, наблюдая за манипуляциями глоба, – нам и на своей земле сидеть мягко. Садись, Зыков, – добавил он, опускаясь на травянистый взгорок у края дороги.

– Это не ваша земля, – вкрадчиво поправил его переговорщик. Майор Спрэгью хранил высокомерное молчание. – Акт купли-продажи совершён на законных основаниях, и ваши действия есть нарушение принципа неприкосновенности частной собственности.

– Расскажите это тем нашим аферистам, которые ловко втюхали чужую землю вашим лохам. А купчую можете засунуть себе в… вот-вот, именно туда, вы меня правильно поняли.

Шелихов хорошо знал, что западные трейдеры не были простаками – они понимали, что делают, заключая многолетние договоры аренды через своё лобби в правительственных кругах атакуемых стран и осуществляя продуманный план мирного и «законного» захвата чужой территории. Но в нём уже закипало раздражение, и он не смог отказать себе в удовольствии лишний раз щёлкнуть «жлобов» по носу.

– Боюсь, – переговорщик лучезарно улыбнулся, – вы не до конца уяснили ситуацию. В настоящее время, – он мельком взглянул на часы, – в Москве идут переговоры по целому ряду вопросов. И как только решение будет принято…

– А вы уверены, что решение будет в вашу пользу? Вы уже нас взвесили, оценили и вписали в свои файлы? – отпарировал Шелихов. – Кроме «колли», в Москве есть и другие люди. И есть ещё такая штука, как армия, и она молчать не будет.

По лёгкой тени на лице майора, по-прежнему хранившего молчание, Григорий понял, что глобы отнюдь не уверены в благоприятном для них исходе переговоров о вхождении России в United Mankind. Поэтому-то они и торопились выбить повстанцев из городка – судись потом да разбирайся! – и приступили к переговорам только тогда, когда встретили решительный отпор. И о настроениях российских военных «жлобы» – с их-то источниками информации! – осведомлены. Так что – мы ещё поглядим, чья переможет…

– В любом случае ваш отряд считается незаконным вооружённым формированием, – в отличие от майора, глоб-переговорщик куда лучше владел собой. – Территориальная казачья армия не признаётся нашим командованием частью вооружённых сил России.

– Вы хорошо говорите по-русски, значит, вы знаете и наши пословицы. У нас есть и такая: «В чужой монастырь…».

– Я знаю.

– А раз знаете эту, напомню другую: «Вот вам Бог, а вот порог!». Здесь наша земля, и вам здесь делать нечего.

– Не понимаю, – глоб деланно вздохнул. – Вы ведь умный человек и знаете историю. Когда-то люди жили небольшими кланами, потом появились племена, потом державы. Феоды сливались в королевства, рождались империи. А теперь пришло время объединения всего человечества. Это неизбежность, с которой бороться бесполезно – её можно только принять.

– Принять? – Григорий зло сузил глаза. – Сто пятьдесят лет назад наши предки в этих самых местах приняли одну такую неизбежность, обещавшую им светлое будущее и рай на земле. Не устояли перед соблазном и склонились перед силой. Второй раз мы не сделаем ошибки – мы будем жить на своей земле так, как считаем нужным, а не так, как нам будут диктовать. И наши женщины останутся женами и матерями, а не…

– Вы уверены, что все они хотят именно этого? – мягко остановил его переговорщик.

– Кто не хотел – те ушли, мы никого не держали. Оставшиеся – остались, и теперь уйти придётся вам, гости непрошеные. Не хотите – попробуйте нас взять.

– Наивный вы человек, господин Шелихов. Не пытайтесь остановить колесо истории – оно вас раздавит.

– Раздавит? Бывает и так, что колесо ломается, наехав на острый камень. И не о чем мне с вами больше говорить.

– Мы не будем вас брать, – подал голос набычившийся майор. – Мы накроем вас тяжёлыми термобарическими ракетами. Мобильные установки на подходе.

– Тогда мы пошли, – Григорий поднялся. – Я должен быть там, со своими казаками.

…Когда до ближайших домов оставалось шагов сто, Зыков, не проронивший за всё время переговоров ни слова, сказал опасливо:

– Термобарические – это серьёзно, командир. Настоящих бункеров у нас – раз-два и обчёлся, а в окопах не спрячешься. Размазанный взрыв – дело такое, в любую щель затечёт, сучий выкидыш.

– Не будут они бить объёмками, – усмехнулся Шелихов. – Блефуют.

– Почему ты так уверен?

– Потому что знаю. Будем стоять намертво – не место United Mankind на нашей земле. Этот зверь нам ведом – изучали мы его анатомию.

– Господа офицеры! – дежурный вытянулся перед входящим в аудиторию седым человеком с погонами генерала, а слушатели военной академии поднялись со своих мест за персональными терминалами. – Господин профессор, двенадцатая группа готова…

– Прошу садиться, – прервал его седовласый. Он занял место за кафедрой-пультом и окинул взглядом амфитеатр аудитории. – Итак, тема сегодняшней лекции: социологическая модель United Mankind – Объединённое Человечество. Теоретические основы этой модели были сформулированы в середине двадцать первого века Айсфельдом, Рамбовски и Мэлори, хотя есть основания полагать, что практическое её построение началось гораздо раньше.

За спиной лектора ожил псевдоэкран, по которому заскользил лучик лазерной указки.

– Апологеты United Mankind считают эту модель наиболее совершенной – более того, единственно приемлемой. Согласно выводам Айсфельда и Мэлори, она на практике доказала своё преимущество перед всеми общественно-экономическими формациями, известными человечеству – как реальными, так и утопическими. Рамбовски же доказывал, что United Mankind органична, поскольку наиболее полно переносит принцип естественного отбора на общество людей.

Размеренный голос человека в генеральском мундире был хорошо слышен в любой точке просторной аудитории – сидевший на шестом ярусе Григорий отчётливо различал малейшие оттенки этого голоса. И Шелихов слушал – слушал очень внимательно.

– Модель достаточно проста – я изложу вам суть, пренебрегая словесной шелухой. Вы слушатели элитного военного учебного заведения, поэтому будем называть вещи своими именами. Общество United Mankind состоит из трёх слоёв, или каст. Нижний слой – это «человеческие полуфабрикаты», компост, питательная и воспроизводящая среда. Полуфабы используются на вспомогательных работах и в сервисе. Это рабочая сила и пушечное мясо. В семьях полуфабов высокая рождаемость – в среднем три-четыре ребёнка. Нижняя каста – фундамент, на котором выстроена вся пирамида United Mankind.