Да, с районными Домами спорта и здоровья мы бы решили многие проблемы…
В конце марта 1954 года я впервые принял участии в общемосковских соревнованиях. Это был комсомольско-молодежный кросс. Бежали в Сокольниках, примерно 5 километров. Сильнейших — Ивана Семенова, Никифора Попова, Семена Ржищина, Владимира Окорокова — не было. Они тренировались на юге. За километр примерно оторвался я от Михаила Дмитриева и Геннадия Хромова. Финишировал первым с большим отрывом. Засунул я кубок в картонный чемодан, сел в электричку и поехал в часть.
Наутро вызывают в штаб. Подполковник Воробьев показывает мне газету «Московский комсомолец». Там небольшая заметка о кроссе и фото победителя. «Ты?» — спрашивает подполковник. «По-моему, я», — отвечаю. «Молодец! Будешь получать увольнительные для тренировок каждый день!» Поблагодарил, повернулся через левое плечо и потопал.
Иду, а душа поет: «Да здравствует Петруха. Слава Болотникову! Всех победил, и фото в газете напечатали!»
После удачного кросса пригласили меня на сбор в Нальчик. Готовился, готовился, а сезон оказался неудачным. Кубок, полученный в Сокольниках, и фотография и газете оказались единственными моими трофеями 54-го года.
Перед самой эстафетой на призы «Вечерней Москвы» я вывихнул ногу. Играл в футбол и вывихнул. Лечился. За это время все стайеры выяснили отношения между собой, для меня, с вывихнутой ногой, не нашлось места в их компании. Предложили готовиться к марафону. Сорок дней готовился, потом умирал на трассе. Об этом мы говорили в самом начале. Потом приходил в себя после марафона.
Феодосий Карпович Ванин уговорил меня принять участие в пробеге Тарасовка — Москва. Он считал, что из меня выйдет неплохой марафонец. Карпыч твердил мне: «Будешь первым, будешь первым! Патефон твой!» На этом пробеге победителю должны были вручить патефон. Надо отдать должное Ванину: убедил он меня. Так убедил, что я даже купил набор пластинок. Как выяснилось потом, покупка была преждевременной.
Ванин считал, что я хорошо подготовлен. Сразу со старта я пошел в отрыв. На первых же километрах ушел от всех на четыре минуты. Я не сказал, что погода была скверная — дождь, холод, в такую погоду надо постепенно набирать скорость, исподволь прогреть мышцы. А я мчался сломя голову. В душе моей играли самые веселые пластинки из купленного загодя комплекта. Рано играли. Примерно на полпути свело икроножную мышцу. Сил полно, а нога не бежит. Поплелся пешком. На финише был двадцать первым. Расстроился страшно.
В раздевалке я трясся от холода и горя и ел бутерброды с сыром. Съел я их огромное количество, напал на меня волчий аппетит на нервной почве. С тех пор как увижу бутерброды с сыром, вспоминаю тот пробег.
К сезону 55-го готовился словно одержимый. Отказался от всех удовольствий — только тренировка. Очень хотелось оправдать себя за неудачный сезон 54-го. Никакого пятиборья, коньков, лыж, Только бег.
К марту чувствовал в себе огромный заряд. Прямо-таки рвался в бой. В Лефортовском парке проводилось первенство Москвы. Бежали в шиповках прямо по льду, посыпанному опилками. Бежать по льду удобнее, но жестко, можно ноги испортить. Я выступил на очень короткой дистанции — 800 метров. Неожиданно для себя опередил всех армейских средневиков, включи таких известных, как чемпион страны Георгий Ивакин и Сергей Слугин. А выиграл тогда Хулио Гомес, московский испанец.
Позднее он уехал в Барселону. Мы с ним виделись в Риме, на Олимпиаде. Юля, так мы звали Хулио, рассказывал, что, приехав в Испанию, побил там все рекорды, стал чемпионом. Включили его в олимпийскую сборную, но в Риме он многого не добился. В Москве он получил высшее образование, окончил инженерно-строительный институт, но работы в Испании довольно долго не мог найти. В конце концов все у него уладилось. Но вспоминать мне эту римскую встречу тяжело. Тяжело, потому что плакал Юля тогда. Все у него хорошо вроде, а плакал. Молодой крепкий мужчина плачет — это, знаете…
В апреле я выиграл отборочные соревнования армейцев к эстафете «Вечерней Москвы». Бежали 3 километра по мокрому асфальту около стадиона «Динамо». 400 метров в одну сторону, оббегали стул с судьей и мчались обратно. Кроме Куца, были все сильнейшие — Никифор Попов, Иван Семенов, Дмитрий Пятайкин, Сергей Слугин.
И вот любимая моя «Вечерка». На мой взгляд, нет соревнований более демократичных, чем эстафета по городу. Человек вышел из дома или просто выглянул в окно — перед ним панорама красивых и волнующих состязаний бегунов. В мае во всех городах страны проходят эстафеты по улицам на призы местных газет. Пресса не жалеет места на рассказы об этих соревнованиях. Для спортсменов младших разрядов — это главная, а зачастую и единственная возможность выступить в ответственных стартах. К тому же не где-нибудь в лесу или на пустом стадионе, а прямо под собственными окнами, на виду у друзей и родителей.
Прекрасная традиция. Жаль только, эти эстафеты затерялись как-то во всесоюзном легкоатлетическом календаре. Я понимаю, Олимпийские игры, чемпионаты и кубки Европы, официальные международные матчи, первенства страны — все это очень важно и нужно. Но Всесоюзной легкоатлетической федерации следовало бы, по-моему, побольше внимания уделить этим эстафетам, хотя они и не сулят всяких почетных медалей. Просто это соревнования для всех, для народа.
Первое мое участие в «Вечерке» было очень спокойным. У Крымского моста я получил палочку от Зои Петровой. Она принесла отрыв метров в 150. Кажется, я его немного увеличил, закончив свой этап у Зубовской площади.
Позднее мне доверяли самый почетный этап, где разыгрывались призы братьев Знаменских. Но этот приз мне ни разу не достался. В 65-м году был очень близок к победе. Понимал, что участвую в последний раз, очень хотелось выиграть. Приехал на этап, размялся хорошенько. Только хотел было переодеться, как выяснилось, что форма моя в машине, а шофер куда-то ушел. Задергался, заволновался. Тут сынишка понял, в чем дело, стал плакать. Окружающие запаниковали: бегуны уже приближались, а в тренировочном костюме выступать запрещено. Я нашел щелочку в боковом стекле, пропустил в нее длинную проволоку, повозился, повозился и с третьего захода открыл машину. Успел переодеться. Но от волнения ноги стали ватными. Проиграл я тогда Юрию Тюрину.
Но это мы вперед заскочили. А в 55-м я неплохо выступил на Спартакиаде Вооруженных Сил во Львове. Я тогда впервые бежал с Куцем. Володя был блестяще подготовлен. Все мы это знали и думали лишь о втором месте. Никто даже не пытался тянуться за чемпионом Европы. И я в том числе. При всем честолюбии о соперничестве с Куцем я тогда и не помышлял. Володя бежал в своем сумасшедшем темпе и установил рекорд СССР — 29.06,2. Вторым был Иван Семенов (31.00,8), а я занял почетное для себя третье место (31.01,0).
Пришло время увольнения в запас. Я стал работать инструктором по легкой атлетике Московского городского совета ДСО «Спартак», занимался проведением соревнований и прочей оргработой. Естественно, и сам тренировался в «Спартаке». Условия для занятий были похуже, чем в армии. Зимой спартаковские стайеры бегали в узком и длинном стрелковом тире на Баумановской. Температура там никогда не опускалась ниже плюс 30 градусов. Но времени у меня было побольше, чем прежде, и, готовясь к сезону 1956 года, набегал в день по 12–15 километров.
Весь 1956 спортивный год проходил под знаком предстоявших Олимпийских игр в Мельбурне и I Спартакиады народов СССР. Я не строил далеко идущих планов, но предполагал, что смогу бороться за поездку в Мельбурн. Первые старты меня не разочаровали. Я довольно легко стал чемпионом московского «Спартака» в беге на «полуторку» и «пятерку», а потом выиграл профсоюзную спартакиаду Москвы на 5-километровой дистанции. Меня включили в сборную Москвы для выступления на Спартакиаде народов СССР.
В дни спартакиады я близко познакомился с Владимиром Казанцевым, первым нашим рекордсменом мира в беге на 3 тысячи метров с препятствиями. Мы жили в одной комнате. Володя оказался очень милым и открытым человеком. Он уже заканчивал свою славную спортивную карьеру. За четыре года до того он завоевал серебряную олимпийскую медаль в Хельсинки, несколько раз был чемпионом и рекордсменом страны на разных дистанциях. И вот приходит время расставаться.
