– Не знаю, Грант.

– Пусть все будет, как ты захочешь. Я не буду настаивать и давить.

Он снова поцеловал ее глубоким, тающим на губах поцелуем. Он прильнул к ней всем телом и почувствовал лишь испуганную дрожь, когда прижался к ней нижней частью тела. Его большой палец поглаживал нежную шею с пульсирующей венкой.

– Ты пойдешь со мной в субботу на футбол? – ласково спросил он, не отрывая губ от ее рта. Потом поцеловал ее снова, нежно прикусив за нижнюю губу. – После игры преподавательский состав приглашен к ректору на коктейль. Ты ведь не позволишь мне страдать там в одиночестве.

Ей показалось, что кончик его пальца скользнул по ее груди, но прикосновение было настолько нежным, что она сомневалась. Но этого легкого движения хватило, чтобы у нее захватило дух. Она ответила:

– Я бы себе такого никогда не простила.

Он снова исследовал ее рот, словно его язык был создан исключительно для того, чтобы доставлять ей удовольствие.

– Я заеду к двум, в субботу.

Он простился с ней быстрым, страстным поцелуем и ушел, закрыв за собой дверь.

– Грант, помедленнее. Ты несешься, словно ты знаменитый полузащитник!

Крепко держа ее за руку, он спешил по лабиринту парковки к входу, где толпились болельщики.

– Прости, – извинился он и замедлил шаг, – я думал, такой бывалый член группы поддержки, как ты, не захочет пропустить начало игры.

Она приняла его предложение, но все эти дни страдала от мучительных сомнений. Здравый смысл говорил, что надо было ему отказать. Но все резонные доводы улетучивались в его присутствии. Если он уверен в себе настолько, что готов отправиться с ней в гости к декану университета, то чего ей бояться?

Она открыла ему дверь с немалым предвкушением и не разочаровалась. Он выглядел великолепно. Темные волосы были уложены небрежно, как обычно, но сияли чистотой и свежестью в лучах осеннего солнца. Спортивная рубашка и легкие свободные брюки превосходно подчеркивали стройную мужественность фигуры.

– Прекрасно выглядишь, – заметил он, с одобрением разглядывая ее полосатую юбку и шелковую рубашку, подчеркивающую небесный цвет глаз. Без лишних слов он заключил ее в объятья и жадно поцеловал. Оторопев от внезапной близости, она машинально обвила руками его шею.

Когда они наконец, тяжело дыша, разомкнули объятья, он прильнул губами к ее уху и сказал:

– Можем пропустить футбол и устроить собственный матч прямо здесь. Я буду судить и вести счет. Тебе нужно только подыгрывать.

Она залилась краской и оттолкнула его в сторону, чтобы взять голубой шерстяной блейзер и замшевую сумку. Он все еще смеялся, открывая перед ней дверь своего блестящего черного «Датсуна». Они веселились и подшучивали друг над другом всю дорогу на стадион. Шелли и Грант впервые смогли расслабиться друг с другом, они встретились на равных, как два взрослых человека, забыв о тягостном прошлом и наслаждаясь настоящим.

– Футбол – это ведь так здорово! – прокричал он ей в ухо. Их поглотила толпа. Чтобы не потеряться, он обнял ее за талию и поставил перед собой. Грант крепко прижимал ее к себе, пока они медленно продвигались к своим местам.

Но она сразу поняла намек. Ее бедра ощущали напряженное давление, которое исходило от него. Дыхание Гранта ласкало ее ухо, щеку, шею.

– По-моему, ты пользуешься ситуацией и провоцируешь меня.

– Ты совершенно права.

Он подвинул руку немного выше, расположив ее прямо под грудью Шелли. В толпе было так много народу, что вряд ли кто-то мог это заметить.

– Но разве можно винить в этом мужчину, если его спутница – самая красивая девушка университета?

– Даже красивее, чем мисс Циммерман? – спросила Шелли с необычной игривостью, напоминая о девушке, что заговорила с ним у ресторана. – Ты явно вызвал интерес, а ведь у нее есть парочка весомых и очень соблазнительных «аргументов».

– Твои мне нравятся больше.

Он подтолкнул ее груди вверх, четко и ясно дав понять, что имеет в виду. Резкий вздох Шелли привлек внимание мужчины, стоящего подле нее.

– Простите. Я наступил вам на ногу?

Она покачала головой:

– Нет.

Спиной она почувствовала, как грудь Гранта сотрясается от беззвучного смеха.

Они успели занять места до начала матча, и вскоре их захватило всеобщее волнение – предстояла первая игра сезона. Погода стояла чудесная. Светило солнце, но легкий северный бриз дарил приятную прохладу. К концу третьего периода Шелли стало жарко, и она попросила Гранта помочь ей снять блейзер.

После этого сидеть стало гораздо приятнее, но она почувствовала растущее напряжение Гранта. Он постоянно вскакивал, не мог спокойно сидеть даже во время затиший на игровом поле.

– Что-то не так? – забеспокоилась она. Но он не выглядел больным. Напротив, он был безупречен – само воплощение мужественности. В нем были бунт, безрассудство, сводящее с ума каждую женщину, что заглядывала ему в глаза.

– Что-то не так? – повторила она, когда он не отреагировал на вопрос.

– Все нормально, – резко ответил он, – даже прекрасно. – Но она услышала, как он пробормотал ругательство. Шелли положила руку ему на плечо.

– Грант? – требовательно спросила она.

– Тебе обязательно было надевать такую открытую блузку?

Она изумленно опустила взгляд. Сама блузка была не слишком откровенной, но ветерок, обманчиво мягкий, придавал шелку соблазнительные формы. Не решаясь смотреть ему в глаза, она снова натянула блейзер и с притворным вниманием уставилась на игровое поле.

Игра подошла к концу, принимающая команда сделала тачдаун[3] в последние две минуты. Толпа выходила со стадиона так же медленно, как и входила. Они шли рядом друг с другом, он обвил рукой ее шею, их бедра соприкасались при ходьбе.

– Заметь, ведь я не жаловался, – сказал он, заставив ее покраснеть.

– Я не специально, – робко заверила она, остановилась и заглянула ему в глаза, пока толпа зрителей не понесла их вперед.

– Конечно. Прости, если смутил.

Было невозможно не поверить в искренность его голоса и взгляда. Она улыбнулась.

– А ты прости, что я встречаю любое твое предложение в штыки.

Он понимающе потрепал ее по щеке.

Уже в машине, ожидая своей очереди на выезд с парковки, он спросил ее:

– Заедем ко мне, ты не против? Мне нужно сменить рубашку и повязать галстук.

– Хорошо, – с улыбкой согласилась она, хотя сердце замерло при мысли о том, что они вновь останутся наедине.

Его дюплекс находился в нескольких кварталах от университета, в одном из более современных районов города, не менее тихом и уединенном, чем окрестности дома Шелли. Он помог ей выйти из машины и провел по каменной дорожке к передней двери, практически сливающейся с ровным фасадом здания.

– Вот видишь, у меня нет такого уютного крыльца, как у тебя, – сказал он.

– Но зато у тебя чудесная двухэтажная квартира, – ответила она, осматриваясь.

Нижний уровень состоял из одной просторной комнаты с камином и большими окнами. За решетчатыми дверьми виднелась маленькая кухня. Спиральная лестница вела в спальню. Круглый стол в самой большой комнате, по всей видимости, служившей хозяину дома кабинетом, был завален толстыми учебниками по политологии, книжные полки забиты журналами и записными книжками. Папки были расставлены по подставкам. Здесь царил творческий беспорядок, но было уютно.

– За кухней есть ванна, если тебе хочется освежиться, – сообщил он, поднимаясь по ступеням.

– Я в порядке, лучше подправлю макияж. – Она принялась рыться в сумочке, пытаясь унять дрожь в пальцах. Наконец она потеряла надежду найти помаду и раскрыла зеркальце.

Оно чуть не выпало у нее из рук, когда сверху прозвучал его голос.

– Как ты там? Сидишь тихо, как мышка.

– Хорошо, я… – Ей было не суждено продолжить фразу. Он втирал в шею пару капель одеколона, перегнувшись через перила верхнего этажа… И на нем не было рубашки.