Поздравления старых друзей с полузабытыми или вообще неизвестными в новой среде праздниками, неизменный и повышенный интерес к любому газетному сообщению и телерепортажу о том, что делается «там», «у них» — неважно, идет ли речь о национально-географических или профессиональных аспектах человеческого бытия.

И еще много чего общего наблюдалось между ними… Но главное — и бывшие россияне, и расставшиеся с милицией оперативники старательно отгоняют от себя даже тень сожаления о решении, принятом когда-то вольно или невольно…

Тащиться до стоянки и раскочегаривать персональное транспортное средство производства Волжского автозавода не было ни времени, ни желания. Тем более отсутствовала уверенность, что в такую погоду аккумулятор вообще захочет давать ток и машина заведется — характер у нее был не то, чтобы безнадежно плохой, но по-женски капризный и своенравный.

Поэтому, выйдя на пустынный и мокрый проспект, он принялся ловить такси или что-нибудь в этом роде.

Повезло — остановилась одна из первых же проносящихся в сторону центра машин. Владимир Александрович ловко отпрыгнул от веера выплеснувшейся из-под колес «жигуленка» воды и потянул на себя ручку:

— До Большого дома, на Литейный!

Социальный портрет частного автоизвозчика за последние годы несколько утратил четкость, и человек за рулем по виду больше напоминал аспиранта-филолога, чем лихого наездника с городских магистралей.

— До Большого дома? Это… — вслед за потенциальным пассажиром повторил он в замешательстве.

— Червонца хватит?

Названная сумма была несколько меньше общепринятых расценок частного питерского извоза, но водитель предпочел не связываться с угрюмым типом, желающим посреди ночи попасть в Главное управление внутренних дел:

— Поехали.

Через двадцать минут умеренно-быстрой езды по пустым перекресткам и набережным, Владимир Александрович опять выбирался на тротуар:

— Спасибо! Очень выручили.

— Не за что. — «Аспирант» убрал деньги куда-то за пазуху, выжал сцепление и на второй скорости отправился дальше зарабатывать на жизнь себе и детям.

Огромная дверь милицейского Главка подалась не сразу — она и раньше казалась Виноградову неприлично тяжелой, а сейчас вообще не хотела открываться.

Пришлось рассердиться и, не взирая на боль от недавних ударов, с силой выдернуть ее на себя:

— Доброе утро! Адвокат Виноградов. Мне звонили.

Сероватый — по причине усталости и скудного освещения — сержант взял в руки удостоверение с фотографией Владимира Александровича.

— Да, пропуск выписан. Сейчас проводим.

— Я, собственно, здесь неплохо ориентируюсь.

— Не положено… Это быстро!

И вскоре его действительно уже вели по бесконечно-пустынному коридору.

Когда Виноградов возник на пороге, дверные петли негромко скрипнули.

— Что случилось?

По тому, как испуганно дернулся на звук со своего места задержанный, стало ясно: с ним уже успели психологически поработать. Хорошо, если только так…

— Здравствуй, Денис!

— Здравствуйте, Владимир Александрович.

Оперуполномоченный уголовного розыска младший лейтенант милиции Нечаев сидел на стуле посреди кабинета. Первое, что бросилось в глаза, — это высокие ботинки без шнурков. На запястьях — потертые наручники старого образца, оторванная пуговица на вороте рубашки, обмякшие плечи… Вдоль щеки, от уха до подбородка, грязно-розовой полосой вытянулся кровоподтек.

— Это что такое?

— При задержании! — ухмыльнулся из-за стола похожий на мультипликационную крысу инспектор из Службы внутренней безопасности ГУВД. Виноградов помнил его по шумной истории о поборах с проституток в международном кемпинге «Светино» — тогда пришлось поспешно расформировывать целое милицейское подразделение. Кого-то уволили, кого-то отправили на пенсию… Этот устроился значительно лучше остальных.

— Денис?

Нечаев отрицательно помотал головой из стороны в сторону и хотел было что-то сказать, но его опередил чей-то требовательный голос:

— Вы и есть его адвокат?

— Да, — обернулся Владимир Александрович.

Молодой человек в измятой за ночь форме с прокурорскими серебряными погонами тяжело вздохнул и потер глаза:

— И ордер имеется?

— Конечно! — С этой стороны у Виноградова все было обставлено безупречно.

— Позвольте полюбопытствовать?

— Пожалуйста.

Сначала «крысенок» наблюдал за диалогом со стороны — и в глазах его читалась смесь болезненного самолюбия и черной безадресной зависти. Потом не выдержал — встал, подошел к прокурору, взял у него адвокатский ордер, зачем-то посмотрел на просвет и брезгливо вернул обратно:

— Ну-ну!

— Что случилось? — повторил вопрос Виноградов, когда с формальностями было покончено.

— Владимир Александрович, я…

— Подожди-ка, Денис! — на полуслове оборвал он подзащитного. — Сначала хотелось бы этих господ послушать.

Не спрашивая разрешения, Виноградов снял куртку и положил ее прямо на свободный стол. Уселся, щелкнул замками дипломата:

— В чем подозревают моего клиента?

— Видите ли, этот молодой человек попал в очень неприятную историю…

А теперь с той перенасыщенной событиями ночи прошло уже больше двух суток. Установленный законом срок задержания гражданина Нечаева по подозрению в совершении преступления в порядке сто двадцать второй статьи Уголовно-процессуального кодекса неумолимо подходил к концу.

— По-прежнему один сидишь? — нарушил молчание Владимир Александрович, наблюдая, как Денис автоматически забирает с шелестящей фольги последнюю дольку шоколада.

— Один.

— Больше не трогают? — Виноградов показал глазами на почти незаметную уже полосу на щеке собеседника.

— Нет. Вообще только раз за все время и вызвали,

— Прокурор?

— Нет. Оперативники.

— Яс-сно. — Владимир Александрович поймал себя на мысли, что просто оттягивает время, не решаясь перейти к главному.

— Они меня все-таки арестуют?

— Не исключено. Если предъявят обвинение…

— Но ведь это же — липа! Полная. Разве так можно?

Виноградов хотел было сказать, что при нашей правоохранительной системе еще и не так можно, но прикусил язык — сейчас следовало обойтись с пареньком помягче.

— Нельзя. Но — сплошь и рядом!

Собеседник по-детски хлюпнул носом:

— Зачем они так, а?

— Значит, кому-то надо!

Провокация — штука древняя и в умелых руках бьет без промаха. Раньше, чтобы посадить человека, особо не церемонились: кому-то анаши в карман засунут, кому-то пару патронов при обыске положат за холодильник… Случайная потасовка на улице с «пьяной» компанией, разорванная блузка несовершеннолетней соседки по купе — да мало ли способов!

Теперь работают тоньше, особенно, когда надо убрать с дороги милицейского оперативника. Впрочем, судя по истории с Нечаевым, все новое — лишь хорошо забытое старое.

— Владимир Александрович, ведь ни какой же суд не…

— Конечно!

Меньше всего сейчас Виноградову хотелось углубляться в детали шитой белыми нитками провокации, которая привела его подзащитного в камеру. Какая разница, что за статья Уголовного кодекса будет значиться в обвинении? Аргументы, доказывающие абсолютную невиновность Дениса, лежали на поверхности и уже тысячу раз приводились Виноградовым письменно и устно во всех инстанциях.

— Ты этого не делал?

— Нет!

— Вот именно… Может, оно еще до суда развалится.

— С-свол-лочи!

— Прокуратура, блин… Сами сажают, сами же и за соблюдением законности следят. Так что месяцев десять-одиннадцать они тебя в «Крестах» продержат запросто.

— Но зачем? — повторил Нечаев.

— В том-то и дело! — Виноградов припомнил плакатно-суровое выражение лица помощника прокурора при их последней встрече. Почти два часа — обтекаемые формулировки, ни к чему не обязывающие рассуждения, пока, наконец, череда намеков и недомолвок не оформилась в определенное деловое предложение, которое следовало довести до сведения клиента.