– Переспать? – ужаснулась Кира. – Ты что, издеваешься? Это я буду приставать к королю и тащить его в постель? Как это будет выглядеть? Ведь он сочтет мою инициативу знаком согласия! А потом окажется, что мне не понравилось и я начну ему отказывать!

– А ты поговори с ним откровенно и объясни свои сомнения, – посоветовала Эльвира.

– Еще лучше! «Ваше величество, вы, конечно, мужчина приятный в общении и все такое, но у меня есть подозрения, что в постели вы ни на что не годитесь, а нельзя ли это как-то проверить?» Ты как посоветуешь…

– А ты объясни тактично. Можешь даже сослаться на мой печальный опыт, пусть на меня обижается. Да и к тому же, если он и с тобой облажается, то ему и обижаться не на что будет.

– Спасибо, – усмехнулась Кира. – Советы у тебя – один другого лучше.

– Не нравятся – посоветуйся с кем-нибудь еще.

– С кем? Тут же и посоветоваться не с кем, все только о том и думают, как бы нас поженить, чтобы король был доволен. Любят они его, знаешь ли.

– А ты с Ольгиным мистралийцем посоветуйся. Он сегодня как раз у нее. Уж ему-то наплевать на личную жизнь его величества.

Кира промолчала, рассеяно перебирая фантики от конфет. Эльвира покосилась на дверь в ванную, поскольку ей показалось, что там зашуршало. Кира тоже прислушалась, но шорох больше не повторился, и она, в очередной раз вздохнув, задумчиво полезла в вазочку за следующей конфетой.

– Вкусные у тебя конфеты, – сказала она. – Помнишь, в детстве у нас была дурацкая мечта, что когда вырастем, будем одними конфетами питаться?

– Ты знаешь, – засмеялась Эльвира. – Мы были не оригинальны. Почти все дети об этом мечтают. Кстати, о детстве. Ты еще помнишь, что тебе предсказано быть королевой? А ты тут сомневаешься, выходить ли замуж за его величество!

– Ты о том замученном эльфе? По шее бы ему надавать за такие предсказания. Ты сама-то как, уже походила в королевах?

– Постой, разве это был эльф? Нормальный человеческий мальчишка…

– Вовсе не нормальный, и не мальчишка. Он был уже взрослый, лет пятнадцать-шестнадцать, не меньше, просто маленького роста и худой. И у него были глаза, как у эльфа, поэтому я его так и запомнила.

– Глаза? – переспросила Эльвира. – А я почему-то глаза и не запомнила… Помню только, что чернявый…

– Ну само собой, мистралийцы все чернявые.

– А он что, был мистралиец?

– А ты и этого не помнишь? То ли у тебя память никуда не годится, то ли ты просто невнимательная. А я помню. Их тогда полно было в Крамати, мистралийских беженцев. Нам еще мамы внушали, чтобы мы к ним не приближались и держались от них подальше, а то нас схватят и украдут. Помнишь? Я тогда еще подумала, что если он попробует нас схватить, я ему так врежу, что мало не покажется. Вечно так, наслушаются дети всякой ерунды, и потом пугаются. Какой там хватать, он, бедняга, еле на ногах стоял. Наверное, долго набирался смелости, чтобы попросить что-нибудь. И он еще так странно улыбался, помнишь? Особенно как-то. Я еще подумала, что люди так не улыбаются, а, наверное, так улыбаются эльфы. Поэтому я его и прозвала эльфом. Так, для себя. Мы же не спросили, как его зовут.

– Надо же, – медленно произнесла Эльвира, косясь на дверь ванной, за которой, похоже, даже дышать перестали. – Мистралиец с эльфийскими глазами и очень особенной улыбкой… А я и не помню… Да ладно, боги с ним и его предсказаниями, это я так, к слову вспомнила. А ты все-таки решай что-то с королем, время же идет. А то даже мне уже его жалко становится. Оставь ему хоть пару недель на поиски другой невесты, а то ведь действительно, женится, на ком попало, обнаружит через пару дней, что окончательно несчастлив в личной жизни, и обозлится хуже прежнего.

– Да разве он злой? – искренне изумилась Кира. – Напротив, он, на мой взгляд, излишне добр. А некоторые этим бессовестно пользуются. Взять хотя бы ваших придворных дам с их бесстыжими выходками… Я бы за подобные вещи наказывала подобающим образом, навеки бы закаялись…

Эльвира немедленно вспомнила веселые пророчества Карлсона насчет «упала-отжалась» и чуть не захихикала вслух. Затем она вспомнила бедолагу, который поплатился жизнью за анекдот о его величестве, опрометчиво рассказанный в присутствии лейтенанта Арманди, и хихикать ей резко расхотелось. Тем более что и сама она, если честно… вспомнить хотя бы тот совет, что она дала маркизе Ванчир…

Кира удалилась в сомнениях. Видимо, советы Эльвиры не особенно ее воодушевили.

– Карлсон! – окликнула Эльвира, когда ее шаги затихли в коридоре. – Ты в ванной или смылся?

В ванной зашуршало и неуверенный голос откликнулся:

– Здесь я…

– Выходи, негодник.

– Почему я негодник? – так же неуверенно откликнулся Карлсон из ванной, не торопясь, однако, выходить.

– Не прикидывайся дурачком, пророк непризнанный! Выходи!

– А ты драться не будешь? – осторожно уточнил непризнанный пророк.

– Я что, совсем дура – драться с магом? Выходи, трус несчастный!

Дверь ванной приоткрылась, и из-за нее показалась действительно очень несчастная мордашка Карлсона с трагически заломленными бровями.

– Прости, пожалуйста, – жалобно произнес он, готовый тут же спрятаться при первых признаках агрессии со стороны дамы. – Я же не знал, что так выйдет… Я хотел, как лучше…

– И не признался, паразит! – проворчала Эльвира, чувствуя, что не в силах долго сердиться на это чудо природы.

– Я боялся, – покаялся Карлсон и высунулся чуть побольше. – Что ты на меня рассердишься и прогонишь.

– Следовало бы! – проворчала Эльвира. – Да выходи, что ты за дверью прячешься! Подумать только, это из-за твоего болтливого языка у меня вся жизнь наперекосяк!

– Прости, – повторил он, выбираясь из-за двери и присаживаясь на стул. Просто на стул, по-человечески. – Я тогда был еще молодой и глупый, и не знал, что бывает из-за предсказаний. Я действительно хотел вас чем-то порадовать… Это уже потом, набравшись опыта, я понял, что предсказания могут причинять людям вред и портить им жизнь. И сейчас я обычно помалкиваю. Хотя, впрочем, сейчас у меня не бывает видений, хвала небу, кормят меня регулярно и досыта…

– Постой… – растерялась Эльвира. – Каких видений? Разве ты это не просто так сказал?

– Конечно, не просто так. Это было настоящее пророчество. И если бы вы не рассказали о нем родителям, оно бы сбылось именно так, как я его видел. Хотя, возможно, оно еще сбудется, только совсем по-другому.

– А ты что, умеешь видеть будущее? В самом деле? Так посмотрел бы и сказал Кире, как у нее сложится семейная жизнь с королем, чтобы она не мялась и не сомневалась!

Карлсон чуть помрачнел и пожал плечами.

– Если бы я мог это видеть по желанию… У меня эта способность стихийная. Работает только, если меня не кормить дней десять. Да еще и такое бывает, что вижу несколько вариантов одного и того же, а ключевого момента, где они расходятся, не вижу. И вообще, даже если я попробую, все равно уже не успею. Так что, пусть твоя подружка решает сама. Надо же, она меня запомнила! Еще и врезать хотела! Такую украдешь, пожалуй. Сочувствую придуркам, посягавшим на ее честь. Интересно, она их просто убила, или еще и трофеи на память отрезала?

– Фу! – обиделась Эльвира. – Что за извращенские у тебя шуточки!

– Это от огорчения, – поспешно пояснил Карлсон. – Не обижайся.

– А так, без магии, ты ничего не можешь сказать по этому поводу?

– Насчет Киры и Шеллара? Не знаю… Она тебе правду сказала. И могу добавить, что ей действительно попадались негодящие мужики, ты верно догадалась. И совет ты ей дала самый что ни на есть правильный, но она ни за что не решится ему последовать. Она просто в ужас пришла от мысли, что ей придется сначала соблазнять короля, а потом оказываться выйти за него замуж. Ну, а если она все-таки решит согласиться… Будет у них духовный брак. Кира будет возиться с армией, вести с супругом познавательные беседы и играть с ним в шахматы. А Шеллар будет по ней вздыхать и трахать своих придворных дам. Потому как принуждать ее к исполнению супружеского долга он ни за что не станет, а в том, что он сумеет ее расшевелить, я очень сомневаюсь. Эх, ей бы с Кантором пару раз переспать, мигом бы поняла, что удовольствие стоит затраченных усилий… Но разве же их сведешь! Бедный Шеллар, угораздило же его найти себе королеву на свою голову… Хотя, впрочем, какая ему разница… – Карлсон печально вздохнул и замолк, задумавшись о чем-то невероятно грустном.