Двух из трех нянечек я уже встречала. Миссис Талбот — ту, что постарше, которую Лиза охарактеризовала как «очень милую», и молодую мисс Ван Доп, «не такую хорошую», как шепнула мне Лиза. Третья, миссис Абдо, работала только по субботам и воскресеньям, давая двум другим выходной. Они жили здесь же и присматривали за нами. Они были скорее воспитателями, но Лиза упорно называла их нянечками.

В конце лестницы в нос мне ударил сильный запах лимонного очистителя. Здесь пахло, как в доме у бабушки. Даже папа никогда не чувствовал себя уютно в безукоризненно чистом доме своей матери, под ее строгим взором, в котором читалось: «если ты прольешь содовую на белый кожаный диван, можешь не рассчитывать на подарок ко дню рождения». Однако всего один взгляд на эту гостиную, и я выдохнула с облегчением. Здесь было так же чисто, как у бабушки, — ковер без единого пятнышка, мебель надраена и блестит — но все выглядело уютно и по-домашнему поношенно, так и тянуло свернуться калачиком на диване.

Стены были выкрашены в самый популярный в Лайле цвет — в бледно-желтый. Темно-синий диван и два кресла-качалки были завалены подушками. В углу тикали старинные часы. На столиках по краям дивана стояли вазочки с маргаритками и нарциссами. Ярко и жизнерадостно. Я бы даже сказала, чересчур ярко и жизнерадостно, как в той гостинице возле Сиракуз, где мы с тетей Лорен останавливались прошлой осенью — там так отчаянно старались создать домашний уют, что это больше напоминало декорации, чем реальный дом.

Здесь, я думаю, все то же самое: бизнес, старающийся убедить тебя в том, что это не бизнес, и заставить тебя почувствовать себя как дома. Заставить забыть, что ты в доме для душевнобольных детей.

Лиза остановила меня возле двери в столовую, и мы заглянули туда.

С одной стороны стола сидела высокая девушка с короткими темными волосами.

— Это Тори. Вообще-то Виктория, но ей больше нравится Тори. Она моя лучшая подруга. У нее бывают приступы дурного настроения, я слышала, что она попала сюда именно из-за этого. Но она хорошая. — Лиза дернула подбородком, указывая на другую девушку за столом — красотку с бронзовой кожей и длинными волнистыми волосами. — Это Рэчел. Рэ. У нее пунктик насчет огня.

Я вгляделась в эту девушку. Пунктик насчет огня? Значит ли это, что она устраивает поджоги? А я-то думала, что тут все должно быть абсолютно безопасно.

А как насчет парней? Вдруг кто-то из них агрессивен?

Я потерла ноющий живот.

— Я смотрю, кое-кто проголодался, — пропел чей-то голос.

В дверь, которая, видимо, соединяла столовую с кухней, вошла миссис Талбот с кувшином молока в руках. Она улыбнулась мне.

— Проходи, Хло. Давай я тебя всем представлю.

Перед завтраком мисс Ван Доп раздала нам всем таблетки и проследила, чтобы мы их выпили. Выглядело это немного жутковато. Никто не произнес ни слова — все просто протягивали ладонь, закидывали таблетки в рот и запивали водой. А потом как ни в чем не бывало возвращались к разговору.

Видя, как я недоверчиво смотрю на таблетки в своей руке, мисс Ван Доп сказала, что попозже доктор мне все подробно объяснит, а пока я просто должна их выпить. Что я и сделала.

Поев, мы все направились наверх, переодеваться. Первой шла Рэ, за ней — Лиза, потом — Тори, и замыкала шествие я.

— Рэчел? — окликнула Тори.

Плечи Рэ напряглись, но она не обернулась.

— Да, Виктория?

Тори поднялась еще на две ступеньки, сократив расстояние между ними.

— Ты постирала вещи? Сейчас твоя очередь. А я хочу надеть ту новую рубашку, которую купила мне мама.

Рэ медленно обернулась.

— Миссис Талбот сказала, что я смогу постирать сегодня. Вчера нам велели сидеть и не высовываться, пока… — Она перевела взгляд на меня и чуть улыбнулась, как бы извиняясь. — …Хло обустраивалась.

— Так, значит, ты не постирала?

— Именно это я и сказала.

— Но я хочу…

— Свою рубашку. Я поняла. Ну, так надень ее. Она же совершенно новая.

— Да, но ее могли мерить в магазине другие люди. И это ужасно.

Рэ вскинула руки и пошла дальше. Тори ругнулась. Как будто это я была в чем-то виновата. Она повернулась ко мне, и между нами что-то мелькнуло. Я отступила назад и схватилась за перила.

Она криво усмехнулась.

— Господи, да не собираюсь я тебя бить.

Над ее плечом появилась рука. Тонкие бледные пальца извивались, словно черви.

— Хло? — окликнула меня Лиза.

— Я-я-я-я… — Я с трудом оторвала взгляд от бледной руки. — Я споткнулась.

— Послушай, девочка… — прошептал мне в ухо мужской голос.

Лиза спустилась на пару ступенек и положила руку мне на плечо.

— С тобой все в порядке? Ты побледнела.

— М-м-мне просто п-п-показалось, что я что-то слышу.

— Почему она так странно разговаривает? — спросила Тори у Лизы.

— Это называется заикание. — Лиза сжала мою руку. — Это ничего. Мой брат тоже заикается.

— Твоему брату всего пять лет, Лиза. Многие дети в его возрасте заикаются. Но не подростки. — Тори взглянула на меня. — Ты заторможенная?

— Что?

— Ну, ты ездишь на длиииинном автобусе… — она широко развела руки, а потом снова свела их вместе, — или на коротком?

Лиза вспыхнула.

— Тори, это не…

— Да ладно! Она говорит, как маленькая, да и выглядит так же…

— У меня проблемы с речью, — сказала я, тщательно произнося каждое слово, словно это Тори была заторможенной. — И я стараюсь справиться с этим.

— У тебя отлично получается, — вставила Лиза. — Ты сейчас сказала целое предложение, не заикаясь.

— Девочки? — Миссис Талбот выглянула из гостиной первого этажа. — Вы же знаете, что нельзя баловаться на лестнице. Урок начнется через десять минут. Хло, мы еще не получили данные от твоих преподавателей, поэтому у тебя сегодня урока не будет. Как оденешься, мы обсудим твое расписание.

В пансионе Лайл обожали расписания, как любят дисциплину в лагере новобранцев.

Подъем у нас был в 7.30. Мы завтракали, умывались, одевались и к 9.30 были в классе. Там мы занимались индивидуально, под присмотром мисс Ванг выполняя задания наших учителей из школы. В 10.30 перерыв на небольшой перекус — весьма питательный, само собой. И снова в класс. Перерыв на обед в полдень. И опять в класс с 13.30 до 16.30 с двадцатиминутной переменой в 14.30. Еще во время занятий у нас проходила индивидуальная часовая терапия с доктором Джил. Мой первый сеанс пройдет сегодня сразу после обеда. С 16.30 до 18.00 у нас было свободное время… ну, или что-то вроде того. Вдобавок к занятиям и терапии у нас еще были бытовые обязанности. Довольно много, если судить по списку. И их надлежало выполнять в свободное время до и после ужина. Плюс мы еще должны были втиснуть во все это тридцать минут ежедневной физкультуры. А потом, после вечернего чая, в 21.00 мы отбывали в постель. Свет гасили в 22.00.

Питательные полдники? Сеансы терапии? Список поручений? Обязательные физические упражнения? Спать в девять часов?

Лагерь для новобранцев мог показаться куда привлекательнее.

Мне здесь не место, это точно.

После того как мы поговорили, мисс Талбот кто-то позвонил, и она заспешила, пообещав вскоре вернуться со списком моих поручений. Красота.

Я сидела в гостиной и пыталась обдумать сложившееся положение. Но неослабная жизнерадостность интерьера действовала на меня, словно яркий свет в глаза, не давая сосредоточиться. Несколько дней желтого цвета с маргаритками, и я превращусь в счастливого зомби, как Лиза.

Я почувствовала укол совести. Лиза дала мне почувствовать, что мне здесь рады, и не задумываясь вступилась за меня перед своей лучшей подругой. Если жизнерадостность — это душевное заболевание, то не самое неприятное — уж куда лучше, чем видеть обгоревших людей.

Я потерла шею и закрыла глаза.

Пансион Лайл оказался вовсе не так плох, правда. Лучше, чем обитые мягким комнаты и бесконечные коридоры с настоящими зомби — едва волокущими ноги пациентами, настолько обколотыми всякими лекарствами, что им даже не до собственного внешнего вида. Может, меня тревожила иллюзия дома? Может, мне в какой-то степени было бы спокойнее с уродливыми кушетками, белыми стенами и решетками на окнах, чтобы не было никаких фальшивых ожиданий? И то, что я не вижу решеток, еще не значит, что здесь все так свободно и открыто, как кажется. Так просто не может быть.