Хорнг сидел напротив крошечного, хрупкого создания с микрофоном в руках, провода которого были подключены к автопереводчику. Он медленно моргал своими огромными глазами, его давно атрофированные губы с трудом мямлили слова языка, которым его раса не пользовалась вот уже тридцать тысяч лет.

«Кор был… является… Бог… Знание». Он старался донести смысл этих слов до сознания этих мелких созданий, наводнивших его мир, но они никак не могли понять смысл этого. Их примитивно устроенные мозги тщетно пытались постичь историческую память древней расы его народа.

Вот сейчас они снова будут пытаться докопаться до указаний Кора, которые нельзя выдавать. Хорнг каким-то далеко упрятанным, давно окаменевшим слоем своей памяти вспомнил предупреждение. Их следует остановить! И если ему придется это сделать, он раздавит эти создания, называющие себя «людьми».

РАЙНАСОН: Присущая ему любознательность подвела его слишком близко к опасному секрету.

МАННИНГ: Его планы колонизации этой планеты не предусматривали сохранение ее собственной цивилизации.

МАЛЬХОММ: Этот хулиганствующий проповедник мог бы быть тем, кому бы все верили.

МАРА: Она стремилась спасти гуманоидную расу; но была ли эта раса согласна, чтобы ее кто-то спасал?

ХОРНГ: В укромных уголках его мозга находился ключ к мертвой цивилизации — или, возможно, реальной живой угрозе?..

КОР: Был ли он просто легендой? Или королем? Или вещью? Или ловушкой из другой галактики?

Ли Райнасон, сидя на выветрившемся сидении из красного камня, подался немного вперед, чтобы лучше видеть перо самописца машинного переводчика, выводившего труднопереводимый смысл того, что с таким заиканием и натугой выдавливал из себя сухой, состоящий из одной кожи, атрофированный рот этого сидящего напротив массивного серого создания, пытавшегося перевести свои воспоминания в слова, которыми представители его народа не пользовались на протяжении вот уже тридцати тысяч лет. В разреженной атмосфере Хирлая самописец беззвучно скользил по поверхности пластисиновой бумаги; единственными звуками, которые были слышны в этом старинном здании, являлись неожиданные для такого массивного создания высокие и тонкие нотки его голоса, которые оно издавало с большими паузами, заполняемыми лишь звуками тщательно сдерживаемого собственного дыхания Райнасона.

Он не вслушивался в звуки голоса аборигена — к этому времени он уже достаточно его наслушался, и сейчас его высокий неприятный тон, напоминавший хруст старого пергамента, лишь вызывал раздражение. Он наблюдал лишь за прерывистыми движениями самописца, который бесстрастно выводил:

«Теброн Марл был наш… священник король герой… не священник, но тот, кто знает… это называется священник».

Райнасону, худощавому светловолосому мужчине, было под тридцать.

Глубокий шрам от удара ножом прочертил резкую линию на лбу как раз над правым надбровьем. Его глаза, цвет которых был карий, а, возможно, и зеленый — освещение на Хирлае было весьма обманчивым — выглядели добрыми, но сейчас они сузились от внутреннего напряжения. Он взял микрофон и спросил:

— Как давно это было?

Перо самописца прочертило и вопрос землянина, но Райнасон не следил за этим. Он взглянул снизу вверх на массивную фигуру аборигена, отмечая, как его глаза медленное закрываются — настолько медленно, что это движение даже нельзя было назвать морганием, свидетельствующим о том, что существо поняло суть вопроса. Автопереводчик мог ввести вопрос непосредственно в мозг этого обладающего телепатическими возможностями аборигена, но тогда не было бы никакой гарантии, что он аборигеном понят.

Глаза, неотрывно смотревшие на Райнасона, медленно закрылись, потом так же медленно раскрылись снова, и через некоторое время послышался сухой голос хирлайца:

«Великий век был восемнадцать поколений тому назад… семь тысяч лет тому назад».

Райнасон быстро перевел эти данные в 8200 стандартных лет Земли, затем, произведя вычитание, подсчитал, что это соответствовало примерно семнадцатому веку. То есть, примерно периоду Реставрации в Англии, когда происходила колонизация западного полушария Земли. А на Хирлае этот отрезок означал восемнадцать поколений. Он продиктовал эти данные в микрофон для записи, сел поудобнее и распрямился.

Они сидели среди руин просторного зала. Каменный пол вокруг них был покрыт толстым слоем пыли. Сухие, жесткие растения пробивались из трещин и разломов в каменных стенах, пересекаясь с тенями, прочертившими все запыленное внутреннее пространство здания. Время от времени маленький, проворный зверек мог спрыгнуть со стены, чтобы беззвучной стрелой пересечь зал и скрыться в тени.

Над Райнасоном нависал огромный, построенный в чисто хирлайском стиле купол; на фоне лазурного небосвода он смотрелся как мрачная тень. Линии созданных когда-то давно обитателями этой планеты архитектурных сооружений были обманчиво простыми, но Райнасон уже успел обнаружить, что, если пытаться следовать логике линий и углов, то голова идет кругом. В этих старинных архитектурных линиях присутствовало какое-то свойство, которое являлось непостижимым для сознания землян; казалось, что древние жители Хирлая, создавая их, руководствовались геометрическими законами, которые слегка отличались от действовавших на Земле. В частности, гипнотически привлекали взгляд Райнасона изгибы силуэта арки. Вот и сейчас он поймал себя на том, что не может оторвать свое внимание от этих причудливых форм; чтобы избавиться от этого геометрического наваждения, он энергично потряс головой и повернул ее в сторону сидящего напротив аборигена.

Имя этого создания, если его перевести на алфавит землян, было Хорнг.

Голова аборигена была серой и лысой, с обветренной кожей. Легкие провода переводчика спускались на пол с того места на этой голове, где они были прикреплены зажимами в глубоких выемках на висках. Массивные костлявые выступы, окружавшие спрятанные в тень глаза, были посажены низко, прямо над широким ртом, который отвисшая нижняя его часть делала постоянно открытым; такое устройство дыхательных путей позволяло этому коренному жителю планеты Хирлай заглатывать воздух глубокими судорожными вдохами.

Две атрофированные ноздри располагались симметрично по сторонам лица-морды чуть ниже глаз. Шея была настолько толстой и массивной, что ее практически не было совсем; поэтому голова непосредственно переходила в плечи и далее в туловище, на котором высохшая кожа была настолько тонкой, что Райнасон мог даже разглядеть массивные кости грудной клетки. Две короткие, согнутые внутрь руки свисали с плеч, заканчиваясь четырехпалыми ладонями, на которых тупые пальцы были расположены в два находящихся друг против друга ряда; Хорнг постоянно двигал ими, что Райнасон машинально рассматривал как нервную привычку. Нижнюю часть туловища составляли две ноги с сильно развитой мускулатурой, сочлененные таким образом, что имели возможность двигаться как вперед, так и назад. Ноги заканчивались четырьмя пальцами, выглядевшими как обрубки; они расходились в разные стороны от центра.

Хирлаец носил свисавшее с головы и подвязанное бечевкой ниже груди темное одеяние из чего-то, напоминавшего вискозу. С момента прибытия на планету и в течении трех недель, Райнасон, входивший в бригаду археологов из пятнадцати человек, интервьюировал Хорнга почти каждый день, но до сих пор ему требовалось прилагать значительные умственные усилия для того, чтобы помнить, что он имеет дело с обладающим интеллектом существом. Хорнг был настолько медлительным и необщительным, что казался кучей кожи, или ставшего ненужным хлама, скапливающегося обычно по чердакам. Но он действительно обладал интеллектом, и было похоже, что в его сознании была сосредоточена вся история его расы.