Маура прошла к птицам, приблизилась к Умеренности, отвернулась, и Ромили догадалась, что она плачет.
«Что это за война, которая стравила братьев и сестер, бросила друг на друга отцов и сыновей… Какая важность, кто восседает на троне?! Ради этого проливать реки крови?..»
Кто это? Чьи мысли долетели до нее? Руйвена?.. Сказывается макарановское воспитание? Или просто припомнились слова отца насчет одного мошенника, восседающего на троне, и другого, более хитроумного, который пытается спихнуть его.
Лицо Каролина омрачилось.
«Если бы дело касалось только меня, стал бы я затевать эту заварушку! — произнес он вроде бы ни с того ни с сего, ни к кому явно не обращаясь. — Но я дал клятву защитить людей, которые сохранили мне верность. Им-то разве все равно, от чьей руки погибать? От руки моего родственника или чужака? Послушай, Ромили…»
Теперь стало ясно, к кому он обращался, и сердце у девушки упало. Она почувствовала, как вспыхнули щеки. Тем временем король продолжил:
«Можешь ты припомнить случай, когда бы я повел себя с тобой нечестно? Вот и сейчас я даю тебе слово, что трон, захваченный Ракхелом, меня мало интересует. Я бы с радостью договорился с ним. Мои условия вполне для него приемлемы — он должен обращаться с людьми, сохранившими мне верность, как с обычными верноподданными. Я бы дал клятву, что никаких заговоров, мятежей не будет. Но он что сотворил? Никакой, самый жестокий завоеватель не будет сжигать деревни со всеми их жителями… — Казалось, король в который раз размышлял над этим вопросом и убеждал скорее себя, чем Ромили. — Я ли виноват, что он попал в ловушку, которую устроило ему содеянное им злодейство? Чтобы творить зло, нужны подручные, а с ними тоже надо расплачиваться — выходит, отбирать земли, поместья, фермы. То есть снова творить зло — и так по нарастающей. Какая страна переживет подобное правление? А мне что в этом случае делать? Как поступить? Уйти в монастырь? Замаливать грех клятвоотступничества? Может, лучше не совершать его?»
Ромили невольно встряхнула головой. Что же с ней творится? Король-то молчит… Он всего-навсего размышляет, и эхо его мыслей гулко звучит в ее сознании? Ее ларан, оказывается, способен и на такие шутки? Неужели ее такой маленький разумишко способен вобрать в себя всю полноту дум окружающих ее людей? Точно, они стучались в ее башку, требовали места, оценки, сочувствия… Усилием воли Ромили отогнала непрошеных постояльцев, обратилась к Каролину:
— Ваше величество, можно мне поздороваться с давним моим другом, вашим конем?
— Конечно. Думаю, он соскучился по тебе…
Ромили бросилась к Солнечному, обняла его за шею — тот радостно заржал.
«Ты теперь королевский скакун, но в то же время и мой. — Без слов, мягко она внедрила свою радость в его сознание. Он заржал еще раз, словно догадался. — Мой хороший, мы снова вместе, Солнечный, на всю жизнь…»
Когда она пришла в себя, то обнаружила, что стоит у коновязи одна — Солнечного уже увели, а Руйвен нетерпеливо трясет ее за плечо.
— Что с тобой, Роми? Ты не заболела?
— Нет, — резко ответила сестра и направилась к птицам.
Опять она утратила ощущение времени — с ней действительно творится что-то неладное… Может, начинают открываться какие-то новые грани ее ларана? Ей, по причине ее полной необразованности в этих вопросах, просто не дано этого понять? Может, посоветоваться с Маурой? Нельзя же пускать все на самотек! Ведь, в конце концов, она известная лерони и уже предлагала свою помощь. Да-а, обратишься, она до сих пор страдает по своему Ракхелу, продолжает слезы лить по этому прохвосту, который добивался ее руки… Опять поплыло! (Возмущению Ромили не было предела — опять она, не имея разрешения, погрузилась в чужие воспоминания.) …Ничего из этого не вышло… и ей пришлось стать лерони… дать обет целомудренности… Она так же похоронила в душе образ Ракхела, как Яндрия — Лиондри… Она и с Орейном давно дружит…
Отработав свое, Ромили наконец получила возможность отдохнуть. Совсем замучили ее всплески откровений, вторжение чужих мыслей — они без конца обрушивались на нее. Не давало покоя и вчерашнее пространственное видение и, самое главное, непонятные слова. Она же явственно слышала их… Все, хватит! Больше ни одной самой захудалой мыслишки, ни единого самого легкого переживания. Прочь, прочь! Хороший мой Солнечный, дай отдохнуть. Но вот чего нельзя забыть — это разговора, который состоялся между Орейном, леди Маурой и Ранальдом Риденоу. Произошел он, когда отряд во главе с королем выбирал место, откуда можно было запустить сторожевую птицу.
Орейн убеждал Ранальда заняться уходом за стервятниками.
— Послушай, парень, у тебя же ларан из рода Серраисов. Тебе не составит трудностей научиться этому делу. Научишься ухаживать за сторожевыми птицами. Для этого, оказывается, достаточно и дара Макаранов. Обрати внимание, как госпожа Ромили ведет себя с птицами, все примечай — у нее есть чему поучиться. Я к ней несколько недель присматривался. Когда мы везли этих красавиц, они уже были при последнем издыхании, а она быстро привела их в норму…
Точно, в голове Ромили тотчас поплыли воспоминания Орейна и то, с какой нежностью он следил за ней — за ним! Теперь она узнала, почему Орейн избегал ее — он, глядя на Ромили, постоянно вспоминал Румала и то, как запросто он вел себя при нем.
— Я бы хотел попытаться, — ответил Ранальд. — Может, госпожа Ромили согласится принять меня в ученики? К сожалению, как и все меченосицы, она слишком самонадеянна, к тому же язычок у нее…
Маура весело рассмеялась, потом сказала, что он просто не привык общаться с женщинами, которые бы не восхищались им, не заботились о нем, для которых он, лорд Риденоу, не был бы светом в окошке.
— Эх, Маура, — вздохнул Ранальд, — не такой уж я бабник, как ты считаешь. С другой стороны, если, как говорят, женщины и созданы Эвандой для наслаждения, зачем же я буду обижать великую богиню? Лучше я воспою ей хвалу и исполню свой долг по отношению к ее созданиям. То есть буду любить их и в хвост и в гриву!.. — Он засмеялся. — Не сомневаюсь, дорогой Орейн, что однажды вам крепко нагорит за то, что вы пренебрегаете ее дарами.
Орейн добродушно рассмеялся.
Ромили было ясно, что эта беседа не предназначалась для ее ушей. Она попыталась отвлечься, но как это сделать, девушка не знала — разве что сосредоточить свое внимание на каком-нибудь другом предмете. Она было попробовала пообщаться с Солнечным, однако сразу наткнулась на мысли Каролина. Ну и денек выдался! Вечером к ней обратился Ранальд с просьбой оказать, так сказать, содействие, помочь освоить… собственно говоря… Одним словом, не разрешит ли она ему общаться с птицами и не научит ли верному обхождению с такими ценными созданиями? Дело в том, все так же официально продолжал он, что леди Маура имеет кое-какие обязательства перед узурпатором и не может принять участие в боевых действиях…
Ранальд, ожидая очередной колкости, напряженно глянул на Ромили.
Девушка чуть повеселела.
— Это не такое простое дело, уважаемый лорд, — в том же тоне ответила она. — Но вы можете попытаться. Однако чур не жаловаться, если вам отхватят ноготь или выклюют глаз.
Ромили не очень-то нравилось, как Ранальд посмотрел на нее. Что-то неприятное, полузабытое напомнил ей этот взгляд. То ли ухаживания дома Гариса, то ли наглое посягательство Рори — Риденоу словно облапал ее. Ей физически был неприятен подобный взгляд. Ранее он не позволял себе ничего подобного, а тут на тебе — откровенное желание овладеть ею. Однако Ранальд больше ничего не сказал, стоял не двигаясь — стоял и ждал, когда она начнет первый урок. На это нечего было возразить, тем более что сама согласилась. Она закуталась в плащ, словно озябла, и, жестом поманив офицера, направилась к птицам.
Ранальд смешался, опустил глаза, словно догадался, что Ромили видит его насквозь. Он тихо сказал:
— Простите меня, местра, я не хотел вас обидеть.
Почему «словно»? Он же был из рода Хастуров и, по-видимому, смог прочесть в сознании девушки, как ей неприятны подобные взгляды. Он не ожидал, что девушка с такой легкостью сможет проникнуть и в его мысли.
