Лобов задумался. Он почесал затылок и произнёс:

— Виктор Николаевич, я сделаю это при одном условии. Вы мне организуете встречу с моей женой, и не полчаса, а часа на два, не меньше.

Я сделал задумчивое лицо и, выдержав нужную паузу, произнёс:

— Хорошо, Лобов, по рукам. У меня одно условие — Вы молчите о свидании с женой, а я предупреждаю её накануне выезда, чтобы была дома и ждала Вас. А то приедем, а её может не оказаться дома. Выезд через день, рано утром, чтобы в течение дня решить все вопросы по Елабуге.

Я вызвал конвой и отправил Лобова в камеру. Лобов выходил из кабинета с улыбкой на лице.

— Да, Хирург был прав. С операми нужно играть по взаимовыгодным условиям, — вспомнив сокамерника, подумал Лобов.

И, кажется, сегодня он впервые сыграл правильно.

После того, как конвой увёл Лобова, я закрыл кабинет и направился к Фаттахову.

— Ну, как дела? — поинтересовался он у меня. — Результаты есть?

Я устало сел на стул и протянул ему дополнительную явку с повинной.

— Читайте, Ринат Бареевич, — сказал я. — Там много что написано о наших ссученных ментах. Сволочи, за водку продают патроны, которыми потом и убивают наших товарищей по службе.

Фаттахов взял у меня явку и стал её внимательно изучать. Пока он её читал, на его лице перебывали все человеческие эмоции.

— Ну, суки драные, — возмутился он и, взглянув на меня, поинтересовался:

— Ты ещё не докладывал об этом Костину?

— Нет, Ринат. Я не стал прыгать через тебя. Думаю, что ты сам доложишь.

— Ты что, Виктор Николаевич. Здесь радоваться нужно, что ты вскрыл это осиное гнездо, а ты, наоборот, весь в печали.

— Устал я очень, Ринат, не столько физически, сколько психически. Трудно работать стало, Ринат. Иногда хочется бросить всё и уйти. Понимаешь, Ринат, раньше каждое раскрытое преступление радовало, вселяло уверенность в то, что ты вершишь в правое дело, а сейчас я даже не знаю, правильно ли я делаю, раскрывая это преступление. Ты же знаешь, убиенный, несмотря на то, что являлся депутатом, по сути дела был тем же уголовником. Что-то в жизни сдвинулось, словно цепь на звёздочке. Вроде бы всё нормально, а что-то не так. Неправильно работает двигатель, троит.

— Да брось ты, Виктор Николаевич, хандрить. Смотри, брат, какие делаем дела, бандитизм. Ты когда-нибудь мечтал раньше о подобных делах, наверное, нет. А теперь работай, сколько хочешь, словно и нет прокуратуры.

Он посмотрел на меня. В его глазах горели огоньки азарта, которыми он хотел зажечь и меня.

— Слушай, Виктор Николаевич, что за кошка пробежала между тобой и Костиным?

— А откуда ты это взял, Ринат? Костин, что ли, пожаловался? Он же заместитель министра, а я кто? Я сильно уважал его раньше, для меня он был идеал, к которому я стремился. И вдруг этот идеал просто растворился, словно его никогда и не было. Стал уважаемый человек чиновником.

— Вон оно что, — произнёс Фаттахов. — Теперь я понимаю тебя, Виктор Николаевич. Мы все рано или поздно сталкиваемся с разочарованием. Крах кумиров всегда больно бьёт по человеку, ломает его представления об окружающих его людях. А то я к нему захожу с утра, а он никакой. Разговаривать о тебе не хочет. Думаю, это неспроста, так оно и есть. Пойми, Виктор Николаевич. Винить его в этом нельзя, с волками жить — по-волчьи выть.

— Я не маленький, Ринат, всё понимаю. Только трудно быть волком, если ты по натуре не волк. Эти же волки, они и сожрут его. Кстати, если сейчас будешь с ним разговаривать и докладывать о результатах, скажи ему, что его приказ я выполнил. Лобов сдаст оружие.

— Слушай, это правда? — радостно спросил меня Фаттахов. — Ну, ты и молодец! Когда поедете в Елабугу?

— Послезавтра с утра, — сказал я и направился к выходу.

Не успел я налить себе чаю, как меня вызвал к себе Фаттахов.

— Да, Ринат, что вызывал? — поинтересовался я. — Я же только что от тебя.

— Костин, когда я ему доложил об оружии, просто не поверил мне, а вернее, тебе, что тебе удалось сломать Лобова.

— Раньше бы он в этом не сомневался, а вот теперь видишь, Ринат, засомневался. Я тебе больше скажу, он просто обалдеет, когда я его привезу сюда, в министерство.

— Я рад, что в тебе что-то зашевелилось, — произнёс он. — Мне тоже интересно, как всё это будет выглядеть.

Я быстро вернулся к себе в кабинет. Чай ещё не остыл, и я с удовольствием выпил полный бокал чудесного напитка. Вторую половину дня я посветил заслушиванию сотрудников убойного отдела, которые работали по целому ряду нераскрытых убийств. Слушая их доклады, я реально ощущал, что ребята работают практически на пределе своих возможностей и что без значительного увеличения штатной численности отдела они долго не протянут. Начнётся массовый отток сотрудников уголовного розыска, что негативно скажется на состоянии оперативной обстановки в республике.

— Нужно обязательно заострить этот вопрос перед руководством министерства. Под лежачий камень вода не течёт, — подумал я.

Вечером усталый, но довольный, я поехал домой. Ночью меня разбудил звонок дежурного по министерству. Сняв трубку, я спросонья не сразу понял, о чём он мне докладывает. Придя в себя, я попросил его ещё раз повторить свой доклад. Из его доклада следовало, что один из садоводов, приехав днём проверить садовый домик, обнаружил около своего домика труп неизвестного мужчины с множественными огнестрельными ранениями.

— Слушай, Коля, — произнёс я. — Давай без эмоций. Коротко доложи, кто выезжал, установлена ли личность убитого.

— Выезжали заместитель начальника по оперативной работе лаишевского отдела милиции, начальник уголовного розыска, прокурор района и все другие специалисты.

— Ясно, — сказал я, — куда доставили труп?

— Привезли в Казань, в морг, — ответил дежурный по МВД.

— Значит, не убежит, — пошутил я. — Спасибо за прерванный сон. Утром начнём работать.

После ночного звонка я ещё долго не мог заснуть, и лишь часа в четыре я задремал.

Меня разбудил звонок будильника. Схватив по привычке трубку телефона и не услышав в ней знакомого голоса дежурного по МВД, я догадался, что звонит будильник. Я поднялся с тяжёлой головой и сразу же пошёл умываться. После этого я позавтракал и вышел на улицу, где меня терпеливо ожидал служебный автомобиль.

Приехав в МВД, я вызвал к себе начальника отделения по розыску граждан, пропавших без вести, и направил его в морг, где находился труп неизвестного мужчины. Не успел я проводить начальника отделения, как в дверь постучали.

— Заходите.

В кабинет осторожно вошёл майор милиции и, немного стушевавшись, представился:

— Майор Сороков, по Вашему вызову прибыл.

— Ну, раз прибыли, это уже хорошо, что сделали это самостоятельно, — произнёс я. — Я думал, что Вас доставят сюда под конвоем.

От моих слов лицо Сорокова побледнело. Он посмотрел на меня непонимающим взглядом и произнёс:

— Здесь так шутят у вас в МВД или Вы серьёзно?

— Здесь не цирк, Сороков. Вы лучше расскажите мне, как продавали патроны Лобову, как выискивали для него спивающихся стариков, как выписывали их. Что молчите? Вот и пришло время собирать камни.

Сорокова словно парализовало. Он стал медленно сползать со стула на пол, широко открыв рот, словно стараясь вдохнуть в себя как можно больше воздуха. Я позвонил дежурному по МВД и попросил его вызвать машину скорой помощи. Пока машина добиралась, Сорокову стало легче, он открыл глаза и пристально посмотрел на меня.

— Вы меня в чём подозреваете? Я двадцать семь лет прослужил в МВД и не имел ни одного взыскания.

— Да и здесь, Сороков, взысканием, в общем-то, и не пахнет, здесь пахнет реальным сроком. Вот видишь, передо мной лежит явка с повинной гражданина Лобова, могу сам зачитать, могу дать, чтобы Вы сами прочитали о своих деяниях. Кстати, пока мы с Вами сейчас разговариваем, мои ребята в Менделеевске задерживают твоего друга, Чёрного. Поэтому предлагаю Вам самому написать явку с повинной. Это право я даю не каждому, но Вам дам, так как Вы, наверное, не всё это время совершали преступления. Она Вас, конечно, не спасёт, но года на два сократит Вам срок. Я жду Вашего ответа, Вы будете писать или мы сейчас же начнём следственные действия?