— Это для охоты, Виктор Николаевич. Вы загляните, что в машинах.

Гаврилов забрался на БТР и, открыв люк, залез внутрь. Через минуту он высунул голову из люка и, позвав одного из конвоиров, велел ему принимать груз. Он передал ему крупнокалиберный пулемёт Владимирова и две коробки с патронами. Из второго БТР, помимо пулемёта и патронов, Гаврилов достал ещё и одноразовый гранатомёт «Муха». Всё это мы погрузили в машины и, не останавливаясь больше нигде, поехали в Казань.

Утром меня вызвал к себе Фаттахов. Выслушав мой доклад, он повёл меня к Костину.

Костин, увидев меня, встал из-за стола. Он пожал мне руку и пригласил присесть. Я доложил ему о результатах проведённой операции по разоружению преступной группировки Лобова.

— Ты знаешь, я не думал, что тебе удастся сломать Лобова. А ты не только его сломал, но и заставил его полностью капитулировать. Сидите здесь, я сейчас к министру на минутку заскочу.

Он вышел из кабинета, оставив нас с Фаттаховым вдвоём.

— Ринат, нужно срочно перегнать эти БТР куда-нибудь, ну хотя бы в ближайшую воинскую часть. Не дай Бог, угонит их кто-нибудь из людей Лобова.

— Не переживай, Костин уже с утра распорядился об этом.

В кабинет заглянул Костин и жестом приказал нам подняться и проследовать за ним. Мы направились вслед за Костиным и вошли в кабинет министра.

Министр встал из-за стола и крепко пожал нам руки.

— Давай, Виктор Николаевич, докладывай о своей победе, — сказал он.

Я сел на стул и, достав из кармана свой блокнот, начал докладывать.

— В результате проведённых оперативно-розыскных мероприятий у преступной группировки Лобова было изъято: два БТР-80 с вооружением и боекомплектом на тысячу выстрелов. Помимо этого: три гранатомёта «Муха», три ручных гранатомёта с пятнадцатью выстрелами, тридцать три гранаты Ф-1 и Ф-2, шестнадцать автоматов Калашникова, две винтовки СВД, одиннадцать пистолетов Макарова и один пистолет Марголина, а также большое количество патронов различного калибра.

Министр смотрел на меня, не веря в эти цифры.

— Юрий Васильевич, ты понимаешь, что мы ликвидировали? Этого оружия хватило бы вооружить чуть ли не сотню бойцов. И это вооружение одной лишь группировки.

Костин в ответ закивал головой, а затем, глядя на министра, произнёс:

— Ильдар Хамитович, необходимо что-то делать с Хромовым. Мне до сих пор непонятно, как он, старый оперативник, не заметил у себя под носом такую мощную группировку.

Попросив разрешения у министра, я добавил к словам Костина:

— Я ещё месяц назад разговаривал с Хромовым и предупреждал его о наличии у него в городе преступной группировки Лобова, однако Хромов проигнорировал моё сообщение, и, как следствие этого, погибли наши товарищи. Я согласен с заместителем министра, если Вы не примете меры в отношении Хромова, то Москва Вас просто не поймёт.

— Всё ясно, Виктор Николаевич, мы учтём Вашу информацию, — произнёс министр.

Мы встали и направились к двери.

— Кстати, Абрамов. Я уже дал команду, и сейчас кадровики готовят на тебя наградные документы. Я думаю, что вы все заслужили эти награды, — сказал министр.

Я сидел за столом, когда в мой кабинет вошёл начальник отделения розыска. Поздоровавшись со мной, он присел на стул и доложил мне, что обнаруженный двое суток назад труп мужчины в районе Орловки установлен. Убитым является один из лидеров группировки с улицы Тукая, некто Шамиль Галиакберов, известный по кличке «Шаман». Смерть последнего наступила приблизительно дней сорок-пятьдесят назад в результате огнестрельных ранений, нанесённых в область головы и тела.

После того как начальник отделения розыска вышел из моего кабинета, я открыл свой сейф и достал оттуда агентурное сообщение, полученное мной приблизительно в то же время, когда был убит Шаман. Я ещё раз внимательно прочитал его. Агент в своём сообщении писал, что три человека — Гурьянов, Мишин и Хабибуллин — совершили убийство одного из лидеров местной группировки Казани Шамиля Галиакберова.

Я связался с начальником уголовного розыска лаишевского отдела милиции и поинтересовался у него, как идут дела по раскрытию убийства Шамана. Он начал мне что-то лепетать, типа, все сотрудники милиции только и делают, что занимаются работой по данному преступлению.

— Толя, ты что мне сказки рассказываешь? У меня создаётся впечатление, что вы вообще не занимаетесь работой по этому преступлению. Завтра я буду у тебя, если все мои опасения подтвердятся, мало вам не покажется.

— Виктор Николаевич! Поймите нас, убитый живёт в Казани, все связи у него тоже в Казани. Мы в Лаишево. До Казани сорок с лишним километров, каждый день не наездишься.

— Я понял, к чему ты ведёшь, Гусев. Ты хочешь, чтобы я передал это дело УВД Казани, то есть, чтобы я снял с тебя это убийство? Скажу сразу, не получится. Ты неделю бултыхался, ничего не делал, а сейчас ты пытаешься сбросить это дело с моей помощью в Казань? Вот что, завтра я к вам не приеду. Приезжайте сами сюда на заслушивание. Кстати, Толя, я знаю, кто убил Шамана, можешь записать.

Я продиктовал ему фамилии и попросил объявить их в розыск.

— Как Вы вышли на них, Виктор Николаевич? — поинтересовался у меня Гусев.

— Всё просто, Толя, как обычно, через агентуру. Вы все забываете, что, помимо ног, у оперативника должна работать и голова.

Я положил трубку. Несмотря на моё неплохое отношение к Гусеву, у меня остался неприятный осадок от этого разговора. Я знал, что Гусев приходится каким-то дальним родственником по линии жены заместителю министра Костину и иногда позволяет себе такое, что не позволяют себе другие сотрудники уголовного розыска, а если точнее — пренебрегать элементарными требованиями приказов и наставлений. Вот и сегодня при разговоре со мной за спиной Гусева незримо стоял Костин. А именно — была уверенность в том, что ему всё сойдёт с рук.

— Ну, ладно, Гусев, посмотрим, как ты будешь выглядеть завтра у меня на заслушивании.

Я совсем не заметил, как пролетел рабочий день. Взглянув на часы, я стал собираться домой.

Утром я вызвал к себе Константина Гаврилова. Оперативник тихо вошёл в мой кабинет и присел на стул.

— Вот что, Костя, сейчас возьми свободных ребят из отдела быстрого реагирования и прокатись по адресам вот этих лиц. Особо удостоверением не махай, постарайся узнать, где эти люди сейчас находятся.

Гаврилов вышел из кабинета, и вскоре я услышал шум отъезжавшей автомашины. Раздался телефонный звонок. Я снял трубку и услышал голос Вячеслава Васильева, следователя республиканской прокуратуры.

— Привет, Виктор Николаевич. Сейчас от меня только что вышел адвокат Лобова. Ты не поверишь, кого наняла его жена. Это Геннадий Разин, тот самый, из Москвы. Представляешь, сидит передо мной этот господин, холёный, лощёный и заявляет мне протест на арест Лобова. Утверждает, что его клиент себя оговорил, поддавшись психологическому давлению со стороны оперативных служб МВД.

— Сейчас уже не столь важно, что говорит этот Разин. Говорить — это его работа. Сейчас он просто отрабатывает свой гонорар, и не более. Куда он денется против железных улик?

— Не знаю, — задумчиво произнёс он. — Ты сам знаешь этих москвичей, у них связи, знакомства. Я не исключаю, что он включит все свои рычаги давления на следствие.

— Да ты особо не переживай, Слава. У нас всё железно, при таких доказательствах, что есть у нас, дело сломать практически невозможно.

— Посмотрим, Виктор Николаевич. Деньги пилят сталь, а не то, что людей.

Я положил трубку. Сообщённая Васильевым информация вызвала во мне противоречивые чувства. Я впервые за последнее время ощутил неприятное предчувствие надвигающейся на меня беды. Я постарался представить для себя, откуда можно ожидать эту беду, однако, сколько я ни думал, отгадать мне не удалось. От дурных мыслей меня оторвал вошедший в кабинет Гаврилов.