Чуть в стороне от места преступления лежала пуговица средних размеров, светлая... Вырванная, что называется, "с мясом".

Сергей Борисович поднял ее, оглядел и вздохнул: в светлом костюме ходил только один человек в Доме пионеров - режиссер Еремушкин. А подозревать режиссера Еремушкина, согласитесь, просто нелепо!

А кого подозревать?

В том-то все и дело, что подозревать вообще некого!

Вот и разбирайся, Сергей Борисович: подозревать некого, а человек пропал!

ДИРЕКТОР ПОЕТ ПЕСНЮ

Бывает же такое: живешь-живешь да вдруг и вспомнится тебе ни с того ни с сего что-нибудь из давних, позабытых лет... Например, как мама сидит у окна, подперев щеку ладонью, и смотрит на улицу. То ли ждет кого-то, то ли просто задумалась... Когда это было? Когда-то... Давно-давно... И ничего не вспоминается больше, а только тихое, светлое мамино лицо...

А Сергею Борисовичу вспомнилась песня, которую он пел в детстве.

Коричневая пуговка валялась на дороге,

Никто не замечал ее в коричневой пыли...

Очень она тогда ему нравилась, там было про то, как один мальчик проявил бдительность и помог задержать шпиона...

"Как там дальше?" - стал припоминать директор.

Но мимо по дороге прошли босые ноги,

Босые, загорелые, протопали, прошли!

"Смотри-ка... Ведь помню! - удивился он. - А ведь, в сущности, совершенно дурацкая песня, и чего я ее пел?.."

И он тихонько запел дальше:

Ребята шли купаться веселою гурьбою,

Последним шел Алешка и больше всех пылил.

Нечаянно ль, нарочно ль - и сам не зная точно,

На пуговку Алешка ногою наступил.

Сергей Борисович оглянулся: не видит ли кто, как он вышагивает по коридору, отчаянно размахивая руками в такт песне... Слава богу, никого!

Он поднял эту пуговку и взял ее с собою,

Но вдруг увидел буквы нерусские на ней...

К начальнику заставы ребята всей гурьбою

Бегут, бегут дорогою - скорей, скорей, скорей!

"Просто ерунда какая-то!" - нахмурился директор, но остановиться уже не мог и допел до конца: про то, как встревожился начальник заставы и велел седлать коней, как враг был пойман, а шпионская пуговка с тех пор хранилась в Алешкиной коллекции: "Ему за эту пуговку всегда большой почет!.."

"Вот какие глупые песни пел я в детстве... - покачал директор головой, да вдруг и вспомнилось, как зелено, как солнечно и счастливо там было, там, там, давным-давно, в детстве, когда он мечтал поскорее вырасти и ловить опасных преступников, чтоб не мешали жить хорошим людям. - Куда же все девалось? Почему я вырос такой несчастный?.. За что? Я учился хорошо, меня хвалили, мне грамоты давали... Почему, ну почему же, когда я вырос, все стало так плохо? Почему мне так скучно жить?.."

ЧЬЯ ЭТО ПУГОВИЦА?

Сергей Борисович стоял посреди коридора, сжимал в кулаке пуговицу от Михал-Палычева пиджака, и было ему так себя жалко, что хоть плачь!

Пожалуй, не появись Михаил Павлович, он бы и заплакал, потому что это только дети думают, что взрослые не плачут. На самом деле это не совсем так.

- А я вас ищу, голубчик, - сказал Михаил Павлович. - Где у нас висит... Такое, знаете ли... Не помню, как оно называется. Ну, картинка такая, на которой стрелочками показано, кто куда бежит, если загоримся...

- Это называется "План эвакуации детей и сотрудников в случае пожарной опасности", - уточнил Сергей Борисович и подумал с горечью: "Ну, конечно, разве можно со мной разговаривать о чем-нибудь таком... человеческом! Только о "Плане эвакуации"! И сказал: - А висит он на каждом этаже. Ближайший - в библиотеке.

- Большое спасибо! - поблагодарил Михаил Павлович. - А местоположение пожарных кранов на нем указано?

- Разумеется, - кивнул директор, удивленно взглянув на Михаила Павловича. - А вам зачем?

- Просто так, - беззаботно отвечал тот. - Исключительно на случай пожара...

Он пошел, а директор стоял и смотрел ему вслед, да вдруг и вспомнил про пуговицу.

- Товарищ Еремушкин! - крикнул он. - Вы пуговицу потеряли!

- Какую пуговицу? - оглянулся Михаил Павлович, и только тут директор заметил, что все три пуговицы Михал-Палычева пиджака на месте...

- Извините... - растерянно сказал он. - Значит, это не ваша...

- Не моя! - подтвердил Михаил Павлович.

А чья?!

Кто затаился на пустой, темной сцене?

Кто заманил туда Елькину Аню?

И зачем?

Что там произошло?

И где она теперь?

Ответа не было. И все запутывалось тем, что никакие посторонние взрослые проникнуть в Дом пионеров не могли, ведь у входа на посту стоял грозный вахтер Мадамыч!

ПОЧЕМУ ОН СТАЛ ТАКИМ?

"План эвакуации" был большой, цветной. А под планом сидела и безутешно плакала Юля.

- Ну, будет, будет... - уговаривал ее Михаил Павлович. - Видишь, вернулся же.

- Не хочу его видеть... - плакала Юля.

- Ничего... - вздохнул Михаил Павлович. - Может, еще не поздно, может, поймет еще...

- Ну почему он стал таким, Михаил Павлович?.. - сквозь слезы спросила Юля. - Он же раньше другой был...

Юля и Павлик дружили с детства. Они вместе прибегали на репетиции, вместе уходили. Павлик писал Юле записки, если у них репетиции были в разное время. Куда он их прятал, уже известно... И был тогда Павлик веселый, добрый, мечтал стать актером...

Ах, как они гуляли допоздна по своей улице, заросшей липами, и мечтали о той поре, когда вырастут и всю жизнь будут вместе. Вместе жить. Вместе работать в театре.

Они кончили школу, поженились. Павлик поступил в театральное училище. А Юля пошла работать в библиотеку. Потому что стипендия у студентов маленькая, трудно на нее прожить. Вот Юля и решила, что, пока Павлик учится, она поработает. И Павлик согласился. Он поцеловал Юлю и сказал:

"Это только пока. Вот кончу училище, начну работать, тогда ты тоже поступишь!"

Но когда Павлик кончил училище, его пригласили сниматься в кино. Он поцеловал Юлю и сказал:

"Ну потерпи еще немного. Сама понимаешь, для меня это очень важно..."

От так и сказал: "для меня". Не "для нас". Что-то с ним случилось такое, непонятное... Он начал думать только о себе и о том, какой он замечательный и талантливый... Конечно, он знал, что у них с Юлей скоро родится сын, знал, что Юле трудно будет одной, но ему очень хотелось сниматься в кино...

А Юля обиделась на Павлика. Вот какая вышла история: Павлик приехал, а она его видеть не хочет!

- Звонил мне утром, - вздохнул Михаил Павлович. - В гости просился...

- А вы?

- Я... - Михаил Павлович нахмурился, покачал головой. - Сказал, чтоб ноги его тут не было. И на входе предупредил, чтоб не пускали... Пусть помучается...

СЕРГЕЙ БОРИСОВИЧ ИДЕТ ПО СЛЕДУ

Перед самым началом второй елки директора Дома пионеров разыскал Яша Айрапетян и сообщил следующее:

- Несколько дней назад Аня сказала мне, что за ней следит какой-то человек. Он везде ходит за ней и делает вид, что оказался тут совершенно случайно. Человек этот среднего роста, одет во все черное и говорит с едва заметным иностранным акцентом. В общем, ясно, что Аню Елькину похитили иностранные шпионы...

- Че-го? - потрясенно спросил Сергей Борисович.

В общем, ясно, что Яша Айрапетян совершенно заврался! Какие еще шпионы?! Зачем им похищать Аню Елькину? И потом, что же: одет шпион во все черное, а пуговица у него - светлая? Глупости какие! Так не бывает!

Нет, не поверил Сергей Борисович в сказку про шпионов. Но все-таки слова Айрапетяна чем-то его очень насторожили. Он и сам долго не мог понять - чем. Ушел в дальний коридор, где было пусто и тихо, и все думал, думал. И наконец додумался. Уж больно странно ведет себя Айрапетян в последнее время, вот в чем дело!

Ушел из кружка ракетостроения ни с того ни с сего.

Ни с того ни с сего записался в пионерский театр.

Зачем-то нынче утром запустил ракету.

И вот еще сочинил нелепейшую небылицу про шпионов. А зачем? Слишком много во всем этом загадочного, настораживающего, не так ли? Должна, должна быть причина!