Члены правления Центросоюза Сахаров и Прусс обвинялись в содействии Коробову, Лаврухину и Кузнецову.

Председатель комитета по делам кооперации Юга России А. М. Никитин обвинялся в том, что вместе с бывшим министром Временного правительства К. А. Гвоздевым и членом правления Центросоюза Н. М. Михайловым (эмигрировавшими за границу) направлял деятельность кооперативных организаций Юга России в антисоветское русло.

Ряд сотрудников кооперативных организаций обвинялись в содействии спекулятивным операциям. Были привлечены к ответственности и спекулянты.

Дело рассматривалось в Верховном революционном трибунале с 31 августа по 4 сентября 1920 г. под председательством И. К. Ксенофонтова, с участием обвинителя Н. В. Крыленко и защитников Брусиловского, Мажбица и других.

Суд приговорил Коробова, Лаврухина, Кузнецова и Никитина к лишению свободы сроком на 15 лет каждого, ряд других обвиняемых – к различным срокам заключения. Освобождены от наказания были, трое подсудимых, условно осуждены также трое; оправданы двое.

15 декабря 1923 г. жена главного инженера Кадиевского рудоуправления в Донбассе Гулякова, порвавшая отношения с мужем, явилась в ГПУ и сообщила, что ее муж занимается экономическим шпионажем. Она рассказала, что по поручению Гулякова несколько раз ездила в Харьков к представителю польского консульства Ружицкому, передавала ему сведения о состоянии угольных шахт Кадиевского рудоуправления и получала от него крупные суммы денег, которые распределялись затем среди работников рудоуправления.

Экономический отдел ГПУ УССР произвел расследование заявления Гуляковой и вскоре выявил группу инженерно-технических работников Кадиевского рудоуправления, занимавшихся экономическим шпионажем и вредительством. Выяснилось, что в 1919 г., после разгрома деникинцев, члены правления Днепровского южнорусского металлургического общества, в состав которого входили и Кадиевские угольные рудники, бежали в Польшу. Покидая пределы России, правленцы (директор правления Макомацкий) поручили некоторым своим доверенным старослужащим, оставшимся на месте, сохранить в целости предприятия и информировать их о положении дел. Из-за границы правленцы организовали связь со своей агентурой и, в частности, использовали для этого аппарат польского консульства в Харькове, куда коммерческим советником был назначен один из бывших совладельцев Кадиевских рудников Ружицкцй. Этот-то Ружицкий и руководил шпионской работой главного инженера Кадиевского рудоуправления Гулякова и расплачивался с ним от имени бывших хозяев.

В течение 1921—1923 гг. Гуляков передавал Ружицкому сведения о техническом и хозяйственном состоянии шахт и выполнял его вредительские задания, пользуясь услугами нескольких вовлеченных им в «работу» инженеров и техников (Балтайтиса, Манукьяна, Годзевича, Овсяного, Вейцмана), с которыми делился хозяйскими подачками. Гуляков и его сообщники, выполняя задания Ружицкого, создавали видимость работы шахт, но фактически старались не истощать ценные участки разработок, сохранять в исправности оборудование рудников до «скорого» возвращения бывших шахтовладельцев. Они стремились не вывозить угольных запасов, не производили в достаточной степени подготовительные работы к выемке угля. В результате их вредительства рудоуправление не выполняло план добычи угля для советской промышленности.

Дело это рассматривалось Верховным судом УССР с 14 по 21 июля 1924 г.

Свидетели-рабочие на суде рассказали о недобросовестном отрешении Гулякова и его сообщников к своим служебным обязанностям и бездействии. Месяцами вредители не посещали мест разработки угля. В рудоуправлении добывались, только худшие сорта угля, лучшие же оберегались. Заявления рабочих об этих ненормальных явлениях Гуляков оставлял без внимания.

Верховный суд УССР приговорил Гулякова к десяти годам лишения свободы, Балтайтиса – к семи, Манукьяна – к пяти, Годзевича и Овсяного – к трем и Вейцмана – к двум годам лишения свободы.

Дальнейшее наблюдение органов ГПУ дало возможность вскрыть вредительские группы и в других районах Донбасса. Стало известно, что и другие инженеры поддерживали конспиративные связи с бывшими шахтовладельцами, эмигрировавшими за границу, и получали от них деньги. Так, например, инженер Щяхтинского района Г. А. Шадлун поддерживал отношения с бывшим директором французского акционерного общества Берестово-Богодуховского района французским капиталистом Ремо; инженер Ю. Н. Матов – с бывшим директором-распорядителем Донецко-Грушевского акционерного общества Дворжанчиком, находившимся в Польше; А. В. Детер – с белоэмигрантом, бывшим владельцем Кондратьевских рудников Фениным, в 1918—1919 гг. состоявшим членом антисоветского «донского правительства»; инженер Д. М. Сущевский – с бывшим членом правления акционерного общества по разработке угля и соли на Юге России французским капиталистом Сансе; главный механик рудоуправления В. М. Кувалдин – с бывшим капиталистом белоэмигрантом Парамоновым и т. д.

В 1927 – начале 1928 г. чекисты арестовали группу специалистов угольной промышленности Донбасса, связанных с белоэмигрантами.

В сообщении прокурора Верховного суда СССР от 12 марта 1928 г. говорилось, что работа раскрытой «контрреволюционной организации, действовавшей в течение ряда лет, выразилась в злостном саботаже и скрытой дезорганизаторской деятельности, в подрыве каменноугольного хозяйства методами нерационального строительства, ненужных затрат капитала, понижения качества продукции, повышения себестоимости, а также в прямом разрушении шахт, рудников, заводов и т. д. При этом задача злоумышленников в случае интервенции, на которую они неизменно рассчитывали, состояла в том, чтобы организовать катастрофический срыв всей промышленности, резко понизить обороноспособность страны и тем помочь интервентам одолеть сопротивление Рабоче-Крестьянской Красной Армии».

Согласно данным предварительного следствия, произведенного органами ОГПУ, начало вредительской деятельности антисоветчиков в угольной промышленности Донбасса относилось к годам гражданской войны. Еще тогда капиталисты – владельцы горнопромышленных предприятий Донбасса были озабочены судьбой своих предприятий. На состоявшемся в 1920 г. в Ростове последнем съезде углепромышленников и инженеров Донбасса был разработан план действий для остающихся на занятых советскими войсками предприятиях старослужащих, верных прежним хозяевам.

Инженер Шахтинского района Н. Н. Березовский показал:

«Целая группа инженеров и техников с рудников приехала в Ростов, так как рудники были заняты красными… У техников, находящихся в Ростове, была уверенность, что Советская власть просуществует очень недолго». Все разговоры (велись в том направлении), что, в случае занятия рудников красными войсками, мы должны работать в пользу старых хозяев по сохранению рудников и оборудования в целости, чтобы их не обесценивать, чтобы при переходе рудников обратно к белым они не были взорваны или повреждены красными войсками».

Такие настроения господствовали тогда среди бывших владельцев угольных предприятий и верных им специалистов. Специальных вредительских организаций в тот период они не создавали. Шахтовладельцы «подкармливали» своих агентов – бывших служащих, надеясь, что они будут охранять их хозяйские интересы. Хозяйские подачки выдавались под благовидным предлогом «пособий» и т. п., хотя фактически они были вознаграждением за выполнение заданий бывших шахтовладельцев. Каждый владелец предприятия действовал единолично, на свой страх и риск.

Однако отдельные верные шахтовладельцам старослужащие и тогда учиняли прямые вредительские акты. Так, горный техник С. А. Бабенко по указанию инженера Н. Н. Березовского осенью 1921 г. затопил шахту бывшей Ново-Азовской компании, входящую в Донецко-Грушевское рудоуправление. Он показал: «Березовский мне тогда говорил, что это надо сделать в интересах бывших хозяев, которым нежелательно, чтобы ее эксплуатировали. Шахта эта была на ходу, эксплуатация была бы выгодной… Затопление это я произвел путем поднятия насосов». Бывший управляющий Берестово-Богодуховским рудником, работавший при Советской власти районным уполномоченным Шахтинского района, инженер Г. А. Шадлун по указанию уезжавшего за границу директора французского акционерного общества Ремо распорядился после занятия Донбасса советскими войсками затопить шахту № 14, чтобы из нее «не выбирались недра». Это указание было выполнено в декабре 1919 г. Г. А. Шадлун показал на следствии: «Перед отъездом из Харькова (в конце 1919 г.) Ремо выдал мне записку на получение из кассы денег – восьмидесяти тысяч рублей и распорядился раздать их старшим служащим Берестово-Богодуховского рудника за то, чтобы они заботились о руднике и сохраняли имущество согласно его указаний».